Она достала ключи и собиралась открыть домофон, как вдруг увидела Сергея. Совершенно пьяный он шел через двор, и казалось, даже не замечал свою бывшую жену. По крайней мере, не смотрел в ее сторону, что давало надежду скрыться за дверью, пока они не столкнулись.

Отсыревший ключ никак не хотел срабатывать, Лана дергала за ручку, нервничая все больше. И Сергей ее увидел.

Он подошел почти вплотную и стал внимательно разглядывать, как будто видел впервые. Видимо ему было трудно сосредоточиться, он слегка покачивался и постоянно переставлял ноги в грязных кроссовках, стараясь принять более устойчивое положение. В руке дымилась сигарета, куртка была местами в пятнах, волосы, которые он в бытность намывал по два раза на день — слиплись сосульками. Наверное, он пил уже не первый день, потому что глаза отекли и под ними набухли мешки.

«Что с ним? Во что он превратился?» — подумала Лана.

— О, какие люди, — пьяно улыбаясь, протянул Сергей. — Гуляешь? А с детьми этот твой сидит, что ли?

Она не хотела с ним говорить, поэтому еще раз попыталась приложить ключ к домофону, замок противно запищал, но не открылся.

— Привет ему передай… от меня… когда увидишь, — снова проговорил Сергей.

Прозвучало это настолько вызывающе, что Лана обернулась и посмотрела ему в глаза. Он ухмыльнулся и, как будто что-то зная, подмигнул. Это выглядело настолько нелепо, что Лана списала его поведение на то, что он сильно пьян. Ей захотелось как можно скорее уйти от этого человека. Мысль, что он постоянно находится где-то рядом, была невыносима. Мелкая дрожь начала противно колотить всё тело, домофон наконец сработал, и дверь открылась.

Лана боялась, что Сергей зайдет следом, в подъезд, но ему явно было не до того. Она, оглядываясь, побежала по ступенькам на третий этаж, трясущимися руками открыла замок, и только оказавшись в квартире, облегченно выдохнула.

На ее появление дети даже не отреагировали, настолько были увлечены просмотром мультфильма. Лана перевела взгляд на часы в коридоре, её не было всего лишь двадцать минут. «Боже, телефон…вдруг звонила Женя».

Не раздеваясь, она бросилась на кухню. — «Наверняка звонила, а я всё пропустила…Ведь уже точно должны быть новости. Надо хотя бы попробовать ей написать, плевать, что неудобно», — эти мысли пронеслись в голове вихрем.

Лана схватила телефон, пропущенных вызовов нет, только одинокое сообщение, которое пришло давно, еще днем. Она просто не заметила.

Когда Лана открыла текст, в первое мгновение ей показалось, что в глазах потемнело. Она неуверенно улыбнулась: «Бред… Какая-то глупая шутка…»

Она продолжала смотреть на экран телефона, пытаясь осознать, что написанное уже несколько часов терпеливо ожидает минуты, когда можно мощным ударом сбить с ног, уничтожить, смять, стереть в пыль и развеять…

«Андрей умер». И больше ничего. Ни строчки.

Прошли сначала минуты, а потом часы. Они тянулись как вязкое желе, и Лана перестала понимать, что такое время. Оно сузилось и расширилось одновременно, а ей приходилось барахтаться как в невесомости или вакууме, где невозможно занять устойчивое положение, где не получается дышать или говорить. Где-то там, за пределами необитаемой планеты, на которой оказалась Лана, шумели, плакали и смеялись дети, за окнами квартиры, наверное, продолжалась жизнь, были видны фары автомобилей, соседи выгуливали собак, за стенкой бубнил телевизор.

Значит, там жизнь? Лана нахмурила брови, потерла лоб руками, заставила себя оглядеться — посуда, стол, диван…телефон. Долго смотрела на телефон. «Нет, в руки его даже не возьму», — почему-то заупрямилось всё внутри.

Она встала, поправила волосы, сняла куртку и повесила в шкаф. Прислушалась к себе. Ничего. Тишина. Пустота. Пропасть. Дыра.

Ни слез, ни истерики, ни осознания, что случилось непоправимое — ничего. Зайдя в комнату, Лана выключила телевизор и молча села на диван. Кирюшка тут же стал баловаться, залезать ей на колени и даже на спину, Катюша вытащила зачем-то из ящика все свои мягкие игрушки и принялась их рассаживать на полу. Неестественно выпрямившись, как кукла, Лана сидела на диване. Она ни на что не реагировала.

Где-то там, далеко в глубине сознания, вдруг стали всплывать простые мысли, но они были нечеткими, и разобрать их казалось совершенно невозможным. Но мысли продолжали пробиваться, словно сквозь туман в попытке обрести очертания и вернуть в реальность.

Неожиданно Лане показалось, что она раздвоилась и видит себя со стороны. Вот сидит на диване женщина с прямой, как палка спиной и смотрит в никуда. А вот она же, только стоит рядом и не знает, как эту женщину расшевелить, вдохнуть в нее жизнь. Наваждение было недолгим и скоро отступило.

«Какой беспорядок», — вдруг четко и ясно пронеслось в голове. — «Надо помыть пол».

И она пошла в ванную, набрала ведро воды, и как ее учила в детстве бабушка, по старинке, начала мыть полы руками, ползая на коленях, старательно отжимая в ведре тряпку, не пропуская ни плинтусов, ни порожков.

Кирюшка бегал рядом и то бросал в воду свои машинки, то тоже тянулся к тряпке, чтобы поучаствовать в уборке. Лана терпеливо его отстраняла рукой, выуживала игрушку и снова принималась за мытье. Со стороны она походила на сумасшедшую. Причем она ясно осознавала, что делает что-то не то, но ничего другого делать не могла.

Полы заблестели, подоконники вытерты от несуществующей пыли. «Надо покормить детей», — следующая мысль как в списке замерцала на задворках сознания. — «Погрею то, что было на обед».

Идея оказалась удачной, дети не возражали, а Лане не нужно было включать голову, чтобы понять, что приготовить, из чего и, самое главное, как?

— Адюша, — ткнул пальчиком по направлению к фотографии Кирилл, болтая ножками в детском стульчике. Лана даже не обернулась. Не думать, не вспоминать, не помнить.

Вот и вечер. Пора спать. Ритуал соблюден. Правда, ванну набирать для сына не стала, не было сил, да и мозг, как компьютер, подсказывал, что можно делать, а чего не стоит.

Она уложила детей. Не разбирая постели, легла на диван и уставилась взглядом в одну точку. Наверное, для нее сейчас было бы спасением уснуть. Но такой льготы ей не положено. Спасибо, что хоть может ходить, что-то делать на автомате, не думать. Особенное спасибо именно за это: пока можно не думать и не вспоминать.

Лана прекрасно осознавала, что эта блокада сознания вот-вот закончится, и тогда всей тяжестью на нее обрушится реальность и раздавит, не оставив даже шанса, как-то выкарабкаться, собраться по кусочкам, возродиться как волшебная птица из сказки. Сейчас это было сродни обезболиванию, шок после которого наступит неизбежность, а следом за ней боль и ужас. Но пока их не было. И Лана была благодарна возможности еще пожить. Потому что совсем скоро глагол жить превратится для нее в глагол как-то существовать. И самое ужасное, что это была очевидность, с которой предстоит столкнуться, возможно, даже через несколько минут. Если повезет, часов.

С того момента, как Лана прочитала сообщение, телефон она больше в руки не брала, он так и продолжал сиротливо оставаться на кухне. А Лана продолжала тихо лежать в комнате, даже не пытаясь принять удобную позу или заползти под одеяло.

«Странно — размышляла она, — почему я считала, что мне было больно, когда я узнала об измене? Оказывается, было не больно. Больно сейчас».

Она смутно чувствовала, что внутри уже начинает шевелиться нечто, что скоро оно развернется в полную силу и захлестнет, взрежет по живому, сдерет с мясом кожу, доберется и искромсает все внутренности. Как приговоренная ждала этого момента, абсолютно не понимая, как это будет происходить. Но это, несомненно, будет.

Она была похожа на человека, который знает о своей казни, но пока не понимает, каким способом будет умерщвлен. Ему предлагают шагнуть в темную комнату, где его уже ждет кровожадный палач. Шагнуть в бездну. И мучить будут долго, с наслаждением, максимально оттягивая момент освобождения.