Железные люди — редкость в этом мире.

А вот его пылающие легкие, пораженные раком, удивляли. Учитывая состояние Германа Мстиславовича, он мог себе позволить купить с потрохами любого целителя. Так почему его не вылечили? Или намеренно не захотели бороться за жизнь главного поставщика артефактов?

— Мелкоклеточный рак легких, — озвучил я, когда печать глубокой диагностики закончила работать, и мои глаза вернули себе человеческую форму. — Думаю, вам дали около трех месяцев. Исправим это недоразумение?

Герман Мстиславович не дрогнул ни одним мускулом, вместо этого жестом попросил разрешения присесть.

— Вы позволите, Иван Владимирович? — дождавшись моего кивка, он опустился на сидение. — Я не глуп, мои люди следят за тем, что происходит в Российской Империи, мы отслеживаем всех способных артефакторов. Именно на них держится наше благосостояние, а следовательно — и государственные структуры, которые пользуются нашим продуктом. Однако так получилось, что в ближайшее время мой наследник не успеет перехватить бразды правления. С моей смертью пошатнется суверенитет всей страны. Представьте, Иван Владимирович, что наши парни в армии остались без магической поддержки. Враги не дремлют, они только и ждут шанса напасть под любым предлогом. И если Панфиловы не поставят свои артефакты казне, эти враги будут безнаказанно перемалывать наших ребят в окопах, хоронить внутри техники и жечь заживо…

Я кивнул, опускаясь рядом. А Герман Мстиславович сложил локти на коленях и свел пальцы рук вместе.

— Я вижу, какая бойня идет между родами, которые захватили гражданский рынок артефактов, Иван Владимирович, — произнес Панфилов. — Не буду скрывать, я и сам не отказался бы освоить этот рынок, стать настоящим монополистом в индустрии зачарования. И если вы немного изучали нашу фамилию, вам известно, что такие попытки Панфиловыми не раз предпринимались.

— Да, я знаю об этом, — подтвердил я.

Герман Мстиславович посмотрел на меня внимательным пронизывающим взглядом.

— Я догадываюсь, что не просто так меня не смог избавить от рака ни один целитель Российской Империи, — вновь заговорил он. — Моя смерть — слишком выгодна для очень многих. И огромный шанс для всех наших соседей.

Направление разговора было неожиданным.

— Вы, Герман Мстиславович, подозреваете, что ваше заболевание — следствие действий заинтересованных людей? — уточнил я.

С такой точки зрения даже интересно становится. У меня никогда не было подобных задач, но в теории я мог бы собрать такую печать. Вопрос лишь в том, как много времени на этой уйдет. Да и, честно говоря, несмотря на то, что мне попалась та же держава, точнее, последствия ее применения, я не особо верил в существование настолько разбирающегося в чародействе человека.

Потому как на пустом месте такие озарения не возникают. А средство убийства через разрастание злокачественных опухолей — это очень изощренный способ устранения людей. Главное — не вызывающий вопросов.

— Я этого не исключаю, Иван Владимирович, — поправил меня Панфилов. — Слишком все… Вовремя. За свои годы я многое повидал, и поверьте, Иван Владимирович, хорошего в этом списке совсем немного. Что говорить, я лично вел разработку оружия, которое должно работать схожим образом. А потому я точно знаю — подобные разработки идут и у наших соседей. И если пока что мы не добились успеха, это не значит, что кто-то другой не успел раньше. Вы, как чародей, выпускающий невероятные для окружающих артефакты, должны меня понять.

Я кивнул.

Что ж, вряд ли эта информация имеется в открытом доступе. И неспроста Герман Мстиславович мне ее озвучил. Если это не приглашение к участию в проекте, то я даже не знаю…

— В теории я могу представить, как нужно зачаровать предмет, чтобы навести на человека нужное заболевание, — подтвердил я. — Но если предположить, что некто способен на такие манипуляции, ему не составит труда создать и более простые методы убийства. Возможно, массового убийства, Герман Мстиславович.

— Именно поэтому у Панфиловых есть благосостояние, Иван Владимирович, — усмехнулся мужчина. — Вы же не думаете, что я поставляю Российской Империи фонарики и освежители воздуха?

Я улыбнулся, оценив его осведомленность. Герман Мстиславович тоже наводил обо мне справки и выяснил, с изготовления каких артефактов я начал обучение Антонины Владиславовны.

— Не думаю, — склонил голову я. — Но к чему вы это мне рассказываете?

Панфилов вздохнул.

— Потому что-то, через что сейчас проходит мой род, Иван Владимирович, будет ждать и вас самого, — пояснил он. — Вы — последний в своем роду, у вас нет наследника. И, подозреваю, нет никого, кто мог бы получить ваши знания из родового архива или учебников. А значит, уникальный артефактор, способный подарить кому угодно вечную молодость и абсолютное здоровье, либо встроится в структуру, которая его защитит. Либо умрет.

Я вскинул бровь, а Герман Мстиславович продолжил:

— Я знаю, что у вас есть конфликты с нашим дворянством, — произнес он. — Но, поверьте старику, это мелочи. Возня детишек в песочнице. Благородные семьи — неизбежное зло, стаи волков, которые делят охотничьи угодья между собой. Но волки — не самое страшное, что есть в лесу, Иван Владимирович. Там, за кордоном, роняют голодные слюни медведи и тигры. Мир полон хищников, и всем им хочется захватить наш лес, Иван Владимирович. А чтобы это стало возможно, талантливые и знающие чародеи в нашей стране должны погибнуть. Думаете, почему в Российской Империи до сих пор не было открыто учебного заведения для чародеев? Потому что это не выгодно для тех, кто с той стороны границы содержит некоторые влиятельные семьи в нашей стране.

— Практика показывает, что все проблемы от человека кончаются, если как следует пожать ему горло, — пожал плечами я. — У государя есть немало средств, чтобы решить вопрос предательства.

Панфилов посмеялся.

— Когда я был в вашем возрасте, я тоже так думал, Иван Владимирович, — заявил он. — А потом я вырос и понял, что нельзя все решить силой. Да, среди дворян хватает откровенных агентов влияния. Но также они полезны своей стране. Может быть, это очевидно не сразу, однако власть императора зиждется на дворянстве. И заменить благородные семьи простолюдинами не выйдет. Дворяне сильны своими традициями, опытом. А что могут предложить простолюдины? Знания из университетов, не подкрепленные реальной практикой? Пройдут поколения, прежде чем они смогут встать вровень с благородными, и для этого нужен мир. Тогда это станет возможно только в том случае, если дворянство все это время будет процветать. Но это фантазии, Иван Владимирович, потому что никакого мира не будет никогда. Наши границы будут испытывать на прочность до тех пор, пока Земля не вымрет. Потому что наш лес богат, и хищники вокруг хотят заполучить его себе.

Я кивнул, показывая, что услышал его.

— Что ж, если вы правы, Герман Мстиславович, то у меня не получится вас исцелить обычным способом, — проговорил я, когда пауза в диалоге затянулась. — Однако помимо него я знаю еще несколько вариантов.

— Если у вас не получится, Иван Владимирович, — хмыкнул Панфилов, — мы узнаем, что это никакой не рак. И вот тогда, Иван Владимирович, у меня будет к вам предложение.

Я улыбнулся.

— Тогда остается обсудить только два вопроса, Герман Мстиславович: когда и где вы будете готовы? Полагаю, о цене лечения вам известно.

Он кивнул и, тряхнув рукой, чтобы часы показались из-под рукава, взглянул на время.

— Через час вас устроит, Иван Владимирович? — уточнил он. — Мне понадобится немного времени, чтобы все подготовить. Думаю, Варвара Викторовна не откажет нам и выделит покои в этом здании.

— Устроит, — кивнул я. — Буду ждать, когда вы договоритесь.

Панфилов поднялся на ноги и махнул ожидающей в стороне Большаковой.

— Тогда не буду отвлекать вас, Иван Владимирович.

Стоило ему отойти на десять шагов, ко мне вернулась Кристина Гордеевна.

— Надеюсь, все хорошо закончилось? — с самым невинным видом задала она вопрос.