Пока мы ехали, я рассматривал город. Столица постепенно украшалась к предстоящей коронации нового императора, сотрудники коммунальных служб торопились привести Москву в порядок, развешивали гирлянды и флаги Российской Империи.

С экранов рекламных щитов на дорогу смотрели высшие чиновники, восхваляющие Виктора Константиновича на все лады. Подготовить народ к осознанию, что новый император знает, что делает, требовало времени. И грамотные специалисты вовсю старались, отрабатывая бюджет и зарабатывая премию.

В кармане завибрировал телефон, я достал аппарат. Сообщение от банка гласило, что мне расширили кредитный лимит. Количество средств на моем счету росло, как снежный ком, и банковские клерки стремились наложить на них свою жадную лапу, то и дело предлагая очередные предложения.

Особенно много предложений посыпалось после того, как я нанял дружину и закупил им амуницию. Достать оружие и броню, только что сошедшую с конвейера, оказалось весьма просто — один звонок Лермонтову решил вопрос. А двенадцать миллионов, отправленных на нужный счет, позволили получить покупку уже через шесть часов.

Пока что у меня было не так много людей в дружине, но покупал я наперед. Мой особняк вместит в себя еще немало жителей. А кроме того, имелось еще здание напротив лавки и сама лавка, в которой тоже можно жить. Так что до сотни людей обеспечить нужно всем, да и в случае столкновения придется обновлять снаряжение. Одних только патронов у меня закуплено на маленькую победоносную армию. И они расходуются даже сейчас, пока дружина проводит тренировки.

Наконец, впереди показался Кремль. Лампы, расположенные на Красной площади, били своими лучами в его стены, сверкали на крышах. Перед ним уже были расставлены столы для простолюдинов, которых будут угощать всю ночь за счет казны, суетились бесчисленные полицейские, в отдалении дежурил спецназ — охраны тут будет очень много. Проводили последние приготовления актеры и музыканты, готовящиеся развлекать простой народ.

Мы въехали в распахнутые ворота, и «Коршун» свернул на парковку для благородных гостей. Сопровождающие меня внедорожники с нанесенными на капоты и двери гербами рода Моровых откатились в сторону, где уже кучковались другие охранники дворян.

— Прибыли, Иван Владимирович, — сообщил Даниил Игнатович.

Двое слуг правящего рода уже приблизились к нам. Один из них открыл мне дверь, второй замер, ожидая, когда я передам подарок для великой княжны. Когда я прихватил за собой шкатулку, он потянул руки, но я покачал головой.

— Лично вручу, — объявил я.

Слуга глянул на коллегу, и тот подтвердил:

— У Ивана Владимировича есть такое право, — объяснил он явно младшему в иерархии. — Позвольте проводить вас, ваше благородие.

Кивнув, я последовал за ним, опираясь при ходьбе на трость. Корпус, отведенный под сегодняшний праздник, естественно, не относился к рабочим. Часть личных палат великокняжеского рода Константиновичей выделили. Здесь имелся свой вход, через который валом шли благородные гости, показывая на крыльце приглашения, заверенные рукой Варвары Викторовны.

Пока мы шли к крыльцу, расположенному в каких-то двадцати метрах от парковки, выделенной для сегодняшних гостей, я успел подумать, что великая княгиня и будущая императрица сама могла бы дать бал, но уступила право дочери. Виктор Константинович таким образом подчеркивал место будущей наследницы престола.

Я прошел по ступенькам, и слуга с поклоном оставил меня. Ему встречать новых гостей, а меня перехватил новый придворный.

— Прошу за мной, Иван Владимирович, — произнес он, склоняя голову, но не сгибая спины. — Вы как раз вовремя, ее высочество сейчас выйдет к гостям.

Как хозяйка вечера Варвара Викторовна могла бы лично встречать благородных людей. Но этот гостеприимный жест сделал бы ее равной тем, кто пришел на ее бал. А так, явившись в блеске, когда все уже собрались, ее высочество подчеркивает свое положение.

Недаром государь с супругой являются самыми последними. Потому что правитель не ждет своих подданных. Вот и Варвара Викторовна не собиралась ждать дворян Российской Империи.

Вряд ли остальные гости этого не понимали, но, когда слуга объявил мой приход, на лицах благородных людей я не заметил особых эмоций по этому поводу. Все уже поняли и приняли, что Виктор Константинович — будущий император, его супруга — императрица, а Варвара Викторовна — наследница престола. И коронация уже так близко, что никому не было дела до того, сейчас великая княжна начнет себя вести соответственно новому положению, или чуточку позднее.

Мое появление не осталось незамеченным. Сотни гостей, набившихся в роскошный громадный зал, рассматривали меня — кто с интересом, кто со скукой, у кого-то я видел на лице недоумение. А учитывая коробку в руках, не догадаться, что это подарок, не смог бы разве что последний идиот. И это вызывало на лицах благородных гостей не менее благородную задумчивость. Они-то сложили свои подарки слугам, а я вручать собрался лично.

Я ожидал, что по уже ставшей доброй традицией привычке ко мне направится кто-нибудь от рода Солнцевых, однако первым рядом со мной оказался Сергей Константинович Легостаев.

— Здравствуйте, Иван Владимирович, — поздоровался он, наклоняя голову уже с уважением, а не как при нашем знакомстве.

На бал он, как и многие офицеры, явился в парадном мундире. И от меня не укрылось несколько наград на груди будущего наследника рода. Сергей Константинович стал выглядеть куда более мужественно — огрубели черты лица, вокруг губ залегли горькие складки. Человек передо мной успел за прошедшие месяцы привыкнуть к негативным эмоциям настолько, что они отпечатались у него на лице.

А на щеке, переходя на шею, появился неровный шрам от осколка. На левой руке, в которой он держал бокал, на мизинце не хватало фаланги. Тяжело далась ему служба в армии Российской Империи. Но Легостаев не выглядел недовольным. Сильным, решительным, но не недовольным.

— Добрый вечер, Сергей Константинович, — произнес я, пожимая его руку в ответ.

— Я обязан перед вами извиниться, Иван Владимирович, — заговорил внук главы рода Легостаевых. — В день нашего знакомства я повел себя неверно и непозволительно для дворянина. И теперь прошу у вас прощения.

Что ж, похоже, служба действительно сделала из него другого человека.

— Я принимаю ваши извинения, Сергей Константинович, — кивнул я. — И не держу на вас зла.

Он склонил голову, выказывая благодарность.

— В таком случае — приятного вечера, Иван Владимирович.

— И вам.

Оставив меня, Легостаев слился с толпой. И вовремя — игравшая в зале музыка затихла, а двери, ведущие в зал из глубины палат, распахнулись.

— Ее высочество Варвара Викторовна Романова! — объявил слуга, ударяя посохом об пол.

Гости склонились в поклонах, приветствуя великую княжну. А она, не обращая внимания на них, прошла к установленному на возвышении креслу с высокой спинкой. Еще не императорский трон, но уже и не просто сидение, каких хватало по краям зала для тех, кто устал или хочет поговорить.

Лишь когда Варвара Викторовна опустилась на свое кресло, стоящие в зале благородные люди позволили себе разогнуться. Великая княжна повела рукой, и все тот же слуга ударил посохом об пол.

Сейчас все могли оценить ее наряд. Особенно выделяющийся лавровый венок из золота на голове. Платье в такой позе напоминало римскую тогу, и в головах гостей сейчас явно защелкали шестеренки, раскладывая по полочкам эти факты.

Сложно придумать более явную демонстрацию, кем себя уже считает великая княжна. А учитывая, что без благословения отца она бы и пальцем пошевелить не могла — и то, кем себя видит Виктор Константинович. И хотя все уже знали, что он будущий император, заявлять об этом вот так открыто великий князь себе еще ни разу не позволил.

Символы, намеки, маски и зеркала. Младший род Романовых четко обозначил свою позицию. Ведь и сам Виктор Константинович принимал всех в Кремле в рабочем кабинете государя, а не отведенном для него императором.