Соколов не дает мне сползти вниз, перехватывая одной рукой.
Другой он берется за пряжку ремня…
Я сейчас просто кусок мяса и не могу выдвинуть ни одного аргумента, почему ему не нужно трахнуть меня прямо сейчас.
И когда уже раздается щелчок пряжки в вязкую атмосферу порока врывается рингтон моего мобильника. Судя по мелодии, мне звонит Светлана Анатольевна.
Глава одиннадцатая
Рвусь поднять трубку, но рука Соколова мне не позволяет.
— Это СветланАнтольна, — лепечу я.
— Запретить, что ли, использование мобильников в рабочее время? — злится босс, замерев с недорасстегнутой пряжкой.
Смотрю на него в ужасе.
Тиранище!
Разве можно так жестоко? А как же соцсети? А книжечку почитать?
Это, что же, придется все время работать?
И тут же сглатываю.
Это еще как трудиться надо будет… Судя по взгляду Соколова, не отчетов он от меня ждет.
«Бухгалтерия — это не твое, Маша».
Телефон затыкается, но я уже в своем уме и судорожно оправляю платье.
— Ты чего творишь, Кориенко? — с угрозой спрашивает Дмитрий. — Хорошо же начали.
— И кончили тоже неплохо, — бормочу я, поправляя под суровым взглядом генерального груди в вырезе.
— Ты за себя говори, — цедит он, отнимает мою ладонь от титек и перекладывает себе на ширинку.
Я жестоко краснею, хотя кажется, что сильнее уже некуда.
Начальственный орган готов карать бескомпромиссно…
Рот отчего-то мгновенно наполняется слюной, но я, уже потушившая пожар, нахожу в себе силы лапку отнять, хотя там под тканью темно-серых льняных брюк подрагивает нечто интересное.
Правда, я отчетливо осознаю, что минета от меня Дмитрий Константинович не дождется. Не в этой жизни.
Ему нужна шпагоглотательница с раздвижным ртом.
И тут же себя одергиваю.
Почему только минета?
Ничего не дождется!
Подбираю телефон и прижимаюсь ухом к щели в дверях лифта.
«… показалось, наверно».
«Сколько можно ходить? Только за смертью посылать…», — это уже голос Ирки.
И звук закрывающегося соседнего лифта.
Ф-фух.
Наши тоже пошли на обед.
Чувствую, что у меня тоже аппетит просыпается. Впрочем, это не удивительно. Я кошусь на Соколова, который мрачнее тучи стоит, сложа руки на груди.
— Корниенко, у тебя совесть есть? Хотя кого я спрашиваю… — правильно интерпретирует мой недоуменный взгляд Дмитрий и опять тянет лапищи к моей заднице.
Это он к моей совести взывает?
Пусть свою поищет!
Пользуясь служебным положением, причиняет оргазм!
— Мне надо работать! У меня начальство строгое! — разворачиваюсь я к нему, прикрывая тылы.
— Ты даже не представляешь несколько, Маша. Верни задницу в исходное положение!
— И не подумаю! — облизываю я губы, что плохо сочетается с моим отказом.
Что поделать? Меня пугает телескоп Соколова.
— Ты понимаешь, что я свое все равно возьму? — прищуривается босс. — У меня пальцы тобой пахнут. Реально считаешь, что сможешь избежать секса?
— Я что-нибудь придумаю… — я пячусь от грозной фигуры к своей посылочке.
— Думать — это тоже не твое. У тебя значительно лучше выходит, когда ты не думаешь…
Я уже думаю, что все. Мне стояк. В смысле, каюк, потому что я сама загнала себя в угол, но у Соколова начинает звонить телефон.
Достав его, он бросает на экран телефон, и его перекашивает.
— Маша, ты испортила мне обеденный перерыв. Я отпускаю тебя в последний раз. Но ненадолго. Сегодня сокращенный рабочий день, значит, через три часа можешь снимать трусы. Сегодня они тебе больше не понадобятся.
Я уже почти выдыхаю.
После такой отповеди можно уже и линять, но Дмитрий не намерен отпускать меня, не оставив за собой последнего слова.
Он притягивает меня к себе и целует.
Зло, глубоко.
И ласкает сквозь ткань грудь. Эта предательница настолько отзывчивая, что я почти забываю, что я против, что я «и не подумаю» …
Но заново зазвонивший мобильник Соколова возвращает меня в реальность.
Мы оба дышим, как после стометровки.
Стрелка компаса босса давит мне на юг.
И в глазах генерального я отчетливо вижу, что уходить мне сегодня придется по пожарной лестнице, если я и дальше собираюсь гордо носить трусишки.
Продолжая прожигать меня взглядом, Дмитрий позволяет мне выпутаться из его осьминожьих рук, и я тут же заслоняю грудь со стоячими сосками посылкой.
Мне надо на воздух.
Здесь пахнет развратом, и вообще…
Отвечая на вызов, Соколов нажимает на кнопку на панели и двери наконец открываются.
По-гусиному вытягивая шею, чтобы определить, нарвусь я на кого-нибудь или нет, делаю шаг наружу. Сердечко колотится, хоть и нет никого на площадке у лифта, а у меня ощущение, что сейчас выскочат все коллеги и начнут аплодировать.
— Корниенко.
Я нервно оглядываюсь на босса, который прикрыв микрофон телефона рукой, смотрит на меня.
Что еще?
— Три часа. И ты никуда не денешься.
Двери лифта закрываются, унося Соколова на генеральский этаж, и я фыркаю.
Да ага. Как же. Никуда не денусь.
Чтобы я и не придумала, как дать деру?
Смищно.
Только вот, я недооцениваю товарища директора.
Кажется, босс решил идти ва-банкъ и отрезать мне все пути к отсутплению.
В прямом смысле слова.
Когда на часах установилось радужное время шестнадцать тридцать, означающее, что на сегодня рабы свободны, я, побросав в сумочку мобильник и помаду, тихо, по-партизански отчаливаю, избегая лифтов и спускаясь по лестнице.
Пробираюсь, как шпион ноль-ноль-семь, не к центральному выходу из бизнес-центра, а к боковому, и…
Получаю в ответ на все свои предосторожности грандиозный облом.
Не срабатывает карта-пропуск.
Черт, может, у нее диапазон ограничен…
Чешу все-таки к главной вертушке.
И там не срабатывает.
Блин, блин. Все уже рассосались, и только я мечусь по холлу под удивленными взглядами охранников.
Один, наконец, не выдерживает и спрашивает, в чем проблема.
— Да вот. Утром на работу попала нормально, а уйти не могу. Может, размагнитилась?
Парнишка, хмыкнув, проверяет мой пропуск.
— Да нет, не размагниталась. Она заблокирована.
— Что? С какой стати? — возбухаю я, хотя догадываюсь об этих самых статях.
— Понятия не имею.
— И как ее разблокировать? — нервно притопываю каблучком и затравленно озираясь.
— Начбеза нет. Уехал на рыбалку. Права разблокировки есть у генерального…
— Ну не будем же мы беспокоить Дмитрия Константиновича из-за такой глупости, правда? — чувствую, что земля горит под ногами. Да что там земля? Попец дымится уже.
— Будем, — топчет своими берцами охранник мою надежду. — А вдруг заблокировали, потому что вы что-то натворили?
Да. Натворила. Не дала генеральному. Сама кончила, а он нет.
— А давайте вы меня просто пропустите, — скулю я, но парень уже набирает номер по внутреннему телефону.
— Не отвечает, — вздыхает он.
— Ну и? Вы же не имеете права меня удерживать! Отпускайте! — радуюсь я.
Охраннику явно не нравятся нарушения должностной инструкции, и в отличие от меня он хмур. Но вдруг расцветает.
— Дмитрий Константинович! Тут вот девушка… — с облегчением говорит он кому-то за моей спиной, и я даже догадываюсь кому.
— В чем дело? — сурово спрашивает Соколов, но взгляд его смеется. Надо мной!
— Пропуск заблокирован, а сведений о неблагонадежности в системе нет…
— Корниенко, конечно, не очень благонадежна, но, думаю, это просто ошибка. Возвращаться, чтобы разблокировать, мне уже лень, но я сам выведу через свой выход…
Мамочки…
Глава двенадцатая
Кажется, варик с пожарной лестницей отбрасывать не стоило…
Под выжидающим взглядом Соколова тянет сдать назад, но там, выпятив тощую грудь, стоит охранник.
Видя, что я не очень тороплюсь составить ему компанию, Дмитрий печально вздыхает и делает широкий жест рукой, указывая куда-то в сторону лифтов.
