Напротив него в таком же кресле расположилась Магрит Эллингбоу. Алый костюм подчеркивал фигуру, а улыбка на лице была насквозь фальшивой. Ида стояла за ее спиной, опустив голову и всхлипывая. Фастар в двух шагах от нее понурился и не поднимал головы.

Незнакомец с короткими светлыми волосами и бородой опирался на подоконник за спиной ректора. И по тому, как он глядел на пятикурсника, я догадалась, что это его отец. Короткий шрам на переносице придавал этому человеку вид закаленного воина. По его лицу нельзя было ничего прочесть. Но я не сомневалась, что он тоже будет выгораживать сына. Наверняка объединится с Мегерой. 

Госпожа Стрэнд тоже была здесь. Скрестив руки на груди, она расположилась за креслом моего отца. А позади нее стояли Хеймир и Тира. Адепты держались за руки. От этой пары так и веяло спокойствием. 

Получилось, что большая часть собравшихся на моей стороне, и это обнадеживало. Только присутствие отца навевало тревогу. Больше всего мне хотелось оказаться за спиной Вестейна сейчас. Но куратор на этот раз молча стоял за моим плечом, и его присутствие придало сил. Снова пришла мысль, что этими людьми мне придется править. Поэтому нужно держать лицо.

Первым заговорил ректор:

– Леди Скау, мы собрались здесь, чтобы разобраться в происшествии на празднике адептов. Я готов выслушать вашу версию. Пожалуйста, расскажите обо всем, что сможете вспомнить.

Я медленно выдохнула и начала говорить. Как и просил ректор, подробно, припоминая все сомнительные детали. Чем больше я рассказывала, тем сильнее белело от ярости лицо Мегеры. Ида продолжала всхлипывать за спиной матери. Но эта попытка разжалобить присутствующих явно не имела успеха. 

Когда я замолчала, госпожа Стрэнд отрывисто бросила:

– Влияние было. Небольшое. Как раз уровень пятого курса. Все сходится.

Тут заговорил отец:

– Что скажете на этот раз, леди Эллингбоу? Чья дочь теперь нарушает правила? На этот раз точно не моя, вам так не кажется?

Пренебрежение в его голосе звучало хуже сарказма. Мегера дернулась, как от удара, и прошипела:

– Ида не виновата. Приревновала, с кем не бывает. Юные девушки всегда соперничают за внимание парней. Тем более, если оно достается чужачке…

Она сделала выразительную паузу. Незнакомец у окна заговорил:

– Фастар сам виноват в том, что повелся. Род Мэтисон накажет его по всей строгости, не сомневайтесь, герцог Скау.

Это было так неожиданно, что я изумленно вытаращилась на говорящего. И краем глаза увидела, что для Мегеры это признание тоже стало неприятным сюрпризом. Она настойчиво произнесла:

– Что бы ни задумала моя дочь, ничего страшного не произошло. Анна благополучно вернулась в комнату без посторонней помощи. 

– Чего и следовало ожидать от девушки, которая блестяще показала себя в Лабиринте, – холодно произнес Вестейн.

Теперь злобный взгляд достался моему куратору. Я почувствовала толику морального удовлетворения. Никто не выгораживал Иду, кроме ее собственной матери. А у моего отца, похоже, зуб на герцогиню Эллингбоу. С того раза, когда Ида заработала мою вонючую месть. 

А еще свою роль сыграла поддержка Хеймира. Я была ему за это благодарна, хоть и не до конца понимала мотивы парня. Мне казалось, что после Лабиринта его отношение ко мне изменилось. Мы стали соперниками, и он это понял. Но пока играл честно.  

Мой отец пренебрежительно сказал:

– Я ожидаю, что ваша дочь, леди Эллингбоу, тоже будет наказана как полагается. Как родом, так и своим учителем, которого я сейчас здесь не вижу. Надо же, при малейшем проступке Анны он смел писать мне. А когда что-то натворила его ученица, оказался так занят, что даже не явился? Надеюсь, ему передадут мое требование.

Ректор пояснил:

– Пробуждение родового источника. Господин Крон явится к вечеру. Не сомневайтесь, Академия примет все положенные меры. Адептке Эллингбоу будет назначено наказание, и юному господину Мэтисону тоже.

Фастар по-прежнему не поднимал головы. Отец степенно кивнул и поднялся. Затем он бросил снисходительный взгляд на Мегеру и любезно сообщил:

– К счастью, на этот раз вы почти меня не побеспокоили.

Магрит Эллингбоу каким-то чудом выдавила улыбку. Ида метнула на меня злобный взгляд, но сказать ничего не посмела. А затем ко мне повернулся отец, и на всех остальных мне стало наплевать. Потому что смотрел он на меня как-то странно. Оценивающе. Такое бывало, когда он не знал, какое наказание выбрать. Но в этот раз я ни в чем не провинилась! Поэтому вместо того, чтобы склонить голову, прямо и открыто посмотрела ему в глаза. Несмотря на то, что внутри все сжалось в ожидании проблем. 

Но заговорил он на удивление спокойно:

– Слышал, ты делаешь успехи. Я рад, что на местных соревнованиях ты выступила достойно. 

– Блестяще, – бесстрастно поправил Вест. – Она выступила блестяще. Думаю, эти состязания станут легендой Академии.

Отец благосклонно кивнул, принимая похвалу с таким видом, будто комплимент сделали ему лично, и продолжил:

– Слышал, что тебе пригласили на весенний бал во дворец Правителей Севера. Надеюсь, и там ты не уронишь честь рода и будешь вести себя как подобает. 

Я так удивилась, что не нашла слов. Совсем недавно требовал, чтобы я носа из Академии не высовывала, а теперь разрешает идти на бал. Неужели мои успехи заставили отца хоть немного смягчиться? Может быть, хотя бы теперь он меня простит за выходку с деканом Бартом… 

Отец распрощался со всеми присутствующими и вышел. Ректор махнул рукой, позволяя нам удалиться. Мое сердце пело. Ида будет наказана, Мегера в ярости, Фастар тоже получит по заслугам. И от ректора, и от своего рода. Да еще и надежда на прощение отца. А самое главное - никаких писем от Гольдберга!

Вестейн снова появился на пороге моей комнаты поздно вечером. Я вышла из ванной и обнаружила, что куратор стоит у меня под дверью и держит в руках объемистый сверток.

– Что это? – озадаченно спросила я.

Пока мы шли к учебному корпусу, я думала только об одном – только бы отец ни о чем не узнал. Вестейн заметил мое напряжение и спросил:

– В чем дело? Правила на нашей стороне.

– Мегеру же это не остановит, верно? – ответила я.

А затем вздохнула и призналась:

– Не хочу видеть отца. Он снова будет недоволен тем, тем, что его вызвали. И принесет очередное письмо, которое я не хочу читать. А за прошлое неотвеченное меня ждет головомойка. 

– Может быть, прошлое неотвеченное даст ему понять, что настаивать не нужно, – попытался утешить меня Вестейн.

Но я почувствовала в его голосе едва уловимое напряжение и… ревность, да? Куратор огляделся. К корпусу мы шли одни, поэтому он тихо напомнил:

– Никому тебя не отдам.

От этих слов на сердце растекалось тепло, но тревога все равно не отступила до конца.

Четвертый курс только вернулся из Лабиринта, занятий не было. Поэтому коридоры встретили нас гулкой тишиной. Я был готова, что нас ждет очередной совет, на котором соберуться все преподаватели. Но Вестейн остановился перед массивной дверью. Золотая табличка сообщила, что это кабинет ректора. Пожилая секретарша с волосами, стянутыми в пучок на затылке, распахнула перед нами дверь и объявила:

– Господин Вестейн Ааберг и его ученица леди Анна Скау явились по вашему вызову.

Куратор посторонился, предлагая мне первой шагнуть в кабинет. Я старалась держать спину прямо. Вест вошел вслед за мной. Дверь хлопнула, я заученно приветствовала всех собравшихся. Их оказалось гораздо больше, чем я ожидала. 

Ректор восседал в огромном кожаном кресле за массивным столом из темного дерева. Он теребил короткую белую бороду и задумчиво смотрел на меня. В одном из кресел перед его столом восседал мой отец. Я старалась не смотреть на него, но непроницаемое лицо моего родителя сообщало знающим людям, что герцог Скау в бешенстве и сейчас полетят головы. Очень хотелось верить, что не моя…

Напротив него в таком же кресле расположилась Магрит Эллингбоу. Алый костюм подчеркивал фигуру, а улыбка на лице была насквозь фальшивой. Ида стояла за ее спиной, опустив голову и всхлипывая. Фастар в двух шагах от нее понурился и не поднимал головы.