Тон Вестейна мне совсем не понравился, и я придирчиво ощупала взглядом его фигуру. Что-то было не так, но я никак не могла понять что… Может быть, Свейт подскажет?

“Прости, я обещал молчать”, – отозвался пес.

В его голосе была усталость. Багрейн скривился и ядовито произнес:

– Вам стоит лучше следить за своим байлангом, леди Скау.

– Обуздать взрослого байланга сложнее, особенно без опыта, – напомнил ректор.

А Вестейн повернулся ко мне и приказал:

– Возвращайся в свою комнату.

И вот тут до меня дошло. Рука! Его левая рука висела плетью. С большим трудом я удержалась от расспросов. Пришлось развернуться и сделать вид, что ухожу. Правда, шла я довольно медленно, старательно прислушиваясь к разговору.

– Иди с ней. Тебе тоже стоит отправиться на гору, – сказал ректор, обращаясь к Вестейну. – Источник поможет очистить рану. 

– Боюсь, войти туда с девушкой ему не судьба, – фыркнул Багрейн. 

Мне показалось, что это какое-то завуалированное оскорбление, но его смысл ускользал от меня. Беспокойство за Веста заполнило все мои мысли.

Задержаться подольше не вышло, и дальнейший разговор я не слышала. Но сон как рукой сняло. И вместо того, чтобы отправиться в постель, я встала на пороге своей комнаты. Скрестила руки на груди и привалилась к косяку.

Долго ждать не пришлось. Вскоре дверь отворилась, и на пороге появился куратор. Он натолкнулся на мой взгляд и едва не шагнул назад. Но вовремя вспомнил, кто здесь учитель, и решительно переступил порог. Дверь хлопнула, отрезая нас от снега, холода и непрошеных глаз. И тогда я требовательно спросила:

– Что произошло?

– Ничего не поправимого, – ответил он.

– А поправлять что нужно?

– Ничего, я всего лишь решил помедитировать, – попытался отпереться Вестейн. 

– У тебя рука не шевелится, – елейно сообщила я. – Левая. 

Куратор покосился на указанную конечность и попытался пожать плечами. Мол, подумаешь, что тут такого? Но получилось шевельнуть только одним плечом, и лицо его стремительно побелело. 

– Что случилось? – повторила я. – Все равно же узнаю! Если Свейт не расскажет, пойду спрошу у ректора.

Вестейн то ли впечатлился решимостью в моем голосе, то ли у него проснулась совесть. Куратор отвел взгляд и нехотя признался:

– Яд малого каменного змея. Ничего страшного. Источник очистит рану, а противоядие возьму с утра.

– Ловушка? – спросила я. – Состязания послезавтра.

– Скорее всего, – выдавил он. 

А затем собрался с силами и приказал:

– Иди спать. Все будет нормально.

– То есть на хорошо мы уже не претендуем? – уточнила я. – Они вывели тебя из строя перед испытаниями.

– Справимся, – сквозь зубы процедил куратор. – Пожалуйста, иди спать. Это не первая моя рана и не последняя.

– Я могу помочь тебе хотя бы раздеться, – упорствовала я.

Ляпнула и только потом сообразила, как это звучит.

– Нет у меня столько терпения сегодня, чтобы ты мне помогала, – туманно сказал Вестейн и быстро проскользнул в ванную. 

Сухой щелчок оповестил меня, что куратор заперся изнутри. Тревога смешалась с разочарованием. Будем надеяться, что магическая водичка и вправду поможет ему. А еще… что он не станет задавать вопросы о том, куда я летала ночью.

Я потянулась к сознанию Свейта и попросила пса разбудить меня, если его всаднику все-таки понадобится помощь. Байланг пообещал. На всякий случай я уговорила Стужу докладывать мне, если ее приятель забеспокоится о хозяине. С Вестейна станется приказать Свейту молчать.

После этого я упала в кровать и проспала до утра. На этот раз меня разбудил не Мистивир, а Стужа. В мой сон ворвался капризный голос собаки:

“Вокруг моего загона вертится этот странный тип. Наверное, тебя ждет”.

В понимании Стужи “странными типами” тут были все, кроме меня, поэтому я уточнила сквозь сон:

“Странный тип – это кто?”

Собака снисходительно сообщила:

“Тот, противный, всадник Ингольфа”.

Открывать глаза ужасно не хотелось, особенно ради Чейна. Но парень явно трется у загона Стужи в такую рань неспроста. Придется пойти и проверить. Сонно хлопая глазами, я выбралась из комнаты и направилась в ванную. Хотела повернуть ручку, но дверь открылась сама, и я оказалась лицом к лицу с куратором. На Вестейне были только брюки. Чистую рубашку он держал в руках, позволяя любоваться накачанным торсом… и следами огромных зубов на левом плече. Раны были чистыми и не кровоточили, но выглядели впечатляюще.

– Как ты сказал, малый каменный змей? – спросила я. – По-моему, зубы у него очень даже большие.

Вест покосился на рану и неопределенно повел здоровым плечом. А затем бесстрастно сказал:

– Это не та рана, которая помешает мне сражаться. 

Я уже собиралась высказать все, что думаю о его пренебрежительном отношении к собственному здоровью. Но в этот момент куратор задумчиво скользнул по мне взглядом. Я резко вспомнила, что стою перед ним в одной сорочке, а Вестейн спросил:

– Почему не спишь? До завтрака больше часа, и легла ты поздно. Кстати, что на самом деле случилось ночью?

Я предпочла ответить только на первый вопрос:

– Стужа сказала, что Чейн крутится возле ее загона. Явно меня ждет. 

Куратор сразу же посерьезнел. 

– Что ж, тогда собирайся, – процедил он. – Схожу с тобой. Посмотрим, что ему от тебя нужно. 

Я покачала головой:

– Не думаю, что при тебе он это скажет.

– Не беспокойся, я не собираюсь показываться ему на глаза сразу, – холодно улыбнулся куратор, набрасывая рубашку. – Иди к загонам. Я буду там.

Двигался он по-прежнему скованно, и это беспокоило меня больше, чем происки Чейна. Куратор посторонился, и я хотела проскользнуть в ванную. Но Вест негромко окликнул меня:

– Анна.

Я устремила на него вопросительный взгляд.

– Не смотри на меня так при всех, – попросил он.

– Как?

– Так, как будто я сейчас умру на месте. Со мной все будет хорошо. И ты не должна была знать, что я ранен. Помни об этом.

С этими словами он вышел на мороз, на ходу застегивая рубашку. Я дала себе мысленную оплеуху и отправилась умываться. Скрывать наши чувства становится все сложнее… Хотя бы маскировка держится, и мне не нужно больше думать о том, как спрятать древо Аабергов на запястье. 

Чейн прятался в тени у загона Стужи, но я сразу заметила его. Стоило мне приблизиться, как  он сделал шаг вперед и фыркнул:

– Наконец-то. Я думал, Бешеная встрепенется раньше.

– А могла бы не встрепенуться, а голову тебе откусить, – любезно сказала я. – Что хотел?

– Сказать тебе пару слов, но уже чувствую, что все зря, – ответил он. – Я и перед балом потрудился тебя предупредить. Но это не помешало тебе туда отправиться. И создать проблемы всем. 

– Это не твое дело, – отрезала я. – Можешь не утруждать себя предупреждениями, от соревнований в Лабиринте я не откажусь.

Чейн возвел глаза к небу и пробормотал:

– Да пошлите же ей хоть немного ума…

Затем он обратился уже ко мне:

– Если ты еще не поняла, то я собираюсь выиграть. Увы, но по новым правилам для этого нужна ты. Довеском куратора ты принесла бы меньше бед, но твоя псина портит всю картину. Скорее всего, в лабиринте ей снесет крышу. И хорошо, если при этом она никого не ранит, и Ледяной успеет спасти твою шкуру. 

Он сделал выразительную паузу, и я осведомилась:

– Это все? 

– Почти, – кивнул он. – Потрудись выжить, когда останешься без байланга. И думай, что берешь с собой. Перед Лабиринтом будет досмотр. 

С этими словами он развернулся и ушел. Я пыталась переварить сказанное, когда за моей спиной щелкнул запор. Дверь в загон Свейта отворилась, и на пороге появился бледный Вестейн. Я огляделась и прошептала:

– Как ты сюда попал?

– Через забор, – также тихо ответил он.

Сначала от мысли, что куратор лез в загон своего пса через забор, чтобы подслушать разговор двух адептов, стало смешно. Затем, когда я глянула на лицо Вестейна – не очень.