Собака ткнулась носом мне в шею, и я погладила ее правой рукой. После этого она послушно развернулась и, как ни в чем ни бывало, отправилась в сарай. 

Тира побежала за платьем в свой корпус, а я рассказала Вестейну о том, что произошло. Пришлось разговаривать на ходу – я торопилась в комнату. Нужно разобраться с повязкой до того, как Тира принесет платье. 

Куратор выслушал меня и усмехнулся:

– Похоже, грядущая разлука помогла Стуже определиться.

И я поняла, что он прав. До меня долетали отголоски её чувств. Собака была довольна тем, что между нами теперь есть связь. Она будет знать, где я. И сможет помочь. Что же вызвало ее беспокойство? Непонятно. Разве что… она могла слышать наш разговор с Чейном.

– Получается, она укусила меня, чтобы не терять из виду? – задумчиво произнесла я.

– Ты ей понравилась сразу, но кое-что её смущало, – ответил куратор и многозначительно посмотрел на повязку. – Так что она всего-навсего смирилась и сделала то, что хотела сделать еще в первый день. 

Мы расстались у поворота тропинки. Я взбежала по ступеням и влетела в ванную. Действовать пришлось быстро. Сначала я разбила ручное зеркало. Капнула кровью на самый крупный осколок, промокнула следы клыков чистым бинтом. И только после этого ополоснула руку и натянула повязку. Боль тут же утихла. А я начала бинтовать другое запястье. То, на котором расположилась метка. 

Инсценировка ранения вышла кривой и глупой, но лучше я ничего не придумала. К тому моменту, когда Тира появилась на пороге моей комнаты с алым свертком, древо Аабергов было надежно скрыто под слоями бинтов.

Но старшекурсница их сразу же заметила и спросила:

– Что это? 

– Зеркало разбила, – бросила я, принимая из ее рук платье. 

Времени оставалось все меньше и выбирать не приходилось, поэтому я безропотно натянула на себя ворох алого шелка, а затем подошла к зеркалу и удивленно замерла. Потому что наряд удивительным образом мне шел. Широкие рукава надежно скрыли бинты, а белый цветочный узор верха гармонировал с моими волосами.

Тира довольно улыбнулась и сказала:

– На тебе оно даже лучше смотрится. Это традиционный наряд для зимнего бала, так что…

В этот момент дверь отворилась, и на пороге появился Вестейн. Выражение лица куратора было мне высшей наградой. На несколько мгновений он застыл, не в силах отвести от меня взгляд. Настроение тут же поднялось. 

Справившись с собой, Вестейн повернулся к Тире и укоризненно спросил:

– Почему такой цвет?

Я удивленно воззрилась на куратора. А с цветом-то что не так? 

Тира покаянно развела руками:

– Простите, моя бабуля любит традиции. Наряд на зимний бал может быть только красным. Но Анна же адептка и дочь герцога Скау. Зная вашу приверженность правилам, никто ничего не подумает.

Куратор покачал головой:

– Ты недооцениваешь фантазию высшего общества. Пока я дойду до трона и представлю ее, они подумают и придумают такое, что тебе и не снилось. 

– Но как только вы представите ее Правящей герцогине и кронгерцогу Найгаарду, все встанет на свои места, разве нет? – удивленно спросила Тира.

Тут девушка взглянула на садящееся солнце за окном и спохватилась:

– Мне пора. Скоро проснется родовой источник. 

После этого она повернулась ко мне и шепнула:

– Если будут проблемы, смело обращайся к Хеймиру. Он твой должник. 

С этими словами девушка вышла из комнаты. Прежде чем Вестейн шагнул следом, я спросила:

– Что не так с цветом платья?

Куратор захлопнул дверь и повернулся ко мне. 

– Ничего, предрассудки… – попытался отпереться он.

В этот момент от постели донеслось дребезжание. Я повернулась и увидела, что Мистивир снова катается по полу и дрожит от смеха.

– Заткнись, – процедил куратор. 

Меч замер на несколько секунд и снова начал дребезжать. Похоже, он что-то сказал Вестейну, потому что куратор бросил:

– Это не твое дело. 

Тогда я многозначительно взмахнула забинтованной рукой со словами:

– Один предрассудок у меня уже есть. Что означает красный цвет? Или дело в рисунке?

Вестейн посерьезнел.

– Двести лет назад, – безжизненным голосом начал он, – конец зимы был сезоном свадеб. На балу представляли будущих невест правящей чете. Затем алый стал цветом зимнего бала, его стали носить все девушки. В последние годы и этот обычай отходит в прошлое. Все меньше юных леди надевают алое. Но Тира из очень традиционной семьи… 

Он сделал выразительную паузу. Наверное, мой обескураженный взгляд был достаточно красноречив, потому что куратор поспешил добавить:

– Тира права. Никому и в голову не придет. Вот только из-за положения Аабергов, девушка в алом рядом со мной – плевок в лицо общественности. И, вероятно, мне его припомнят. Но на твоей репутации это не скажется.

– Мне жаль, – сказала я, глядя ему в глаза.

Вестейн ободряюще улыбнулся:

– Ты так хорошо выглядишь в этом платье, что мне – почти нет. Идем, в учебном корпусе ждут только нас.

Оставив меч подрагивать от смеха, мы вышли из комнаты. Комплимент куратора и его восхищенный взгляд грели душу. Отголоски мыслей Стужи успокаивали. Собака была довольна, что мы теперь “на связи”. Черный меховой плащ скрыл платье, оставляя на виду только край подола.

К счастью, в алом я была не одна. В том самом зале, где я так удачно приземлилась на руки Вестейну в первый день, собрались адепты и кураторы. Ида тоже была в алом и уже крутилась вокруг Чейна. Еще две девушки выбрали платья винного цвета, и трое – темно-красного. Так что я немного успокоилась. 

Остальные адептки вертелись вокруг Хеймира, и господин возможный наследник Севера интересовал их гораздо больше, чем я. Правда, стоило Хеймиру подмигнуть мне, я тут же заработала пару убийственных взглядов. А вот Крон и Багрейн алчно смотрели на кусок алого подола, который выглядывал из-под моего плаща. Эти явно стали подозревать нас еще больше.

Стоило мне занять место среди Адептов, как преподаватели образовали круг и повернули портальные кольца. Когда вихрь перемещения стих, мы стояли в огромном холле. Тут царила суета. Гости прибывали каждую минуту, слуги только и успевали принимать меховые плащи и шубки. Адепты тут же разошлись в разные стороны. Я вертела головой, но рассматривать гобелены и статуи мне не дали. Над ухом я услышала шепот Вестейна:

– Отойди к большой вазе, проход справа. Я жду тебя там.

С этими словами куратор растворился в толпе. Я неспешно передала свой плащ подбежавшему слуге и огляделась. Ваза оказалась приметной. Высотой мне до макушки, с вычурным южным орнаментом. Наверное, подарок от кого-то из Южных герцогов. Во дворце моего отца стояло нечто подобное. Сестрица Амалия знала наизусть, кто и когда подарил этот раритет роду Скау, но я не была настолько хорошей дочерью. 

Умело лавируя в толпе, я подбиралась к своей цели. Проход я заметила сразу и, улучив момент, юркнула в него. Разумеется, едва не влетела в грудь Вестейна, и он даже не сопротивлялся. Позволил мне отстраниться самой, и только после этого глухо проговорил:

– Идем.

Мы шагали по коридорам замка плечом к плечу и молчали. Наконец, мы оказались в широкой галерее. По обеим сторонам коридора висели портреты. Картина, перед которой остановился Вестейн, висела примерно посередине. Я встала рядом с ним и обомлела.

Сказать, что девушка на портрете была похожа на меня – значит, не сказать ничего. Я не сразу начала понимать, что черты лица все же отличаются от тех, которые я привыкла видеть в зеркале. Сходство усиливал алый наряд. На незнакомке было удивительно похожее алое платье. Изящная ладонь лежала на морде прекрасного белого байланга. А на пальце сверкало то самое кольцо, которое я и не подумала снять. 

Сердце колотилось, как бешеное, пока я искала глазами табличку или подпись. Хоть какой-то намек на то, кто передо мной. Но их не было, поэтому я повернулась к Вестейну и дрожащим голосом произнесла:

– Кто это?