-  На болото! -  закричал он.  -  Там они нас потеряют.

В этот момент с вершины оврага раздался крик, когда преследовавшие их воины появились в поле зрения и увидели римлян, бредущих по грязи. С возбужденным ревом они начали рушить борт оврага, намереваясь закрыть брешь между бегущими солдатами. Фигул  почувствовал, как у основания черепа вспыхнуло какое-то шестое чувство, и он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть тощего воина, бросившегося на него, его губы растянулись в диком рычании, обнажив набор гниющих желтых зубов. Фигул  быстро парировал удар противника металлическим  ободом щита , затем шагнул вперед и направил острие своего оружия в незащищенный бок. Лезвие пронзило его ребра с влажным хрустом, пронзив мускулы и плоть, и воин задохнулся, когда воздух вырвался из его легких. Фигул  отвернулся от человека, рухнувшего на колени в грязь. Другие бритты вокруг него были быстро перебиты, когда легионеры парировали и атаковали их в упорной ближней схватке, в которой римляне преуспели. Когда последний из преследующих бриттов был убит, Фигул  приказал своим людям бросить свои тяжелые щиты. Они мчались вниз по краю крепостных валов так быстро, как позволяли их ноги. Кровь кипела в ушах оптиона, и его сердце бешено билось, когда он удалялся от схватки над ним, сдерживаемый жгучей яростью из-за того, что он оставил своих товарищей позади. Он ненадолго задумался, что с ними стало, а затем отбросил мрачные мысли.

Когда они приблизились к основанию внешнего вала, Фигул  увидел слева от себя новую картину; вдалеке схватка кипела вокруг небольшой группы римлян, сражавшихся до последнего вокруг знамени, поднятого высоко над их головами. Так вот что стало с центурионом Тудитаном и его отрядом, понял Фигул.  Их атаковали задолго до того, как они смогли добраться до дальней стороны форта. Он не мог больше думать о них, пока британцы, преследовавшие легионеров, продолжали гнаться за ними, спускаясь по оврагу и выкрикивая проклятия на своем родном языке. Но воины быстро увязли в грязи и нечистотах оврага, а Фигул  и его товарищи вскоре увеличили расстояние  между ними. С последней вспышкой насмешек воины прекратили погоню и повернули назад, чтобы присоединиться к резне в форте.

Фигул и его люди пробежали немного дальше по открытой местности к сырой опушке болот, где они достигли полосы чахлых деревьев. Между густыми зарослями и просторами стоячей воды вилась узкая тропа, ведущая на север, к реке. Разум Фигула был полон горя, пока он пробирался через болото. Он знал, что любая попытка спасти Хельву и Рулла будет тщетной. У него не было выбора, кроме как бежать подальше от битвы. Все, что он мог сделать, это спасти то, что осталось от его отряда, и предупредить своих товарищей в форте о надвигающейся опасности для населения Линдиниса. Страшное осознание поразило Фигула, что после уничтожения вспомогательной когорты друиды и их хорошо вооруженные войска могут в любой момент обрушиться на поселение. С размером своих сил они могли быстро захватить контроль над столицей дуротригов и предать Тренагаса мечу. Без непопулярного правителя, который держал бы под контролем своих подданных,  дуротриги наверняка восстали бы против Рима. Если больше племен последует их примеру, то широкомасштабное восстание будет невозможно подавить, понял Фигул , торопясь в форт. Легионы будут вынуждены уйти в унизительное отступление. Каждый дюйм территории, за которую сражались и погибли солдаты Второго легиона, будет потерян. Его тело кричало об отдыхе, но Фигул  боролся со своей усталостью и заставлял себя продолжать продвигаться по вонючим болотам. Он был полон решимости добраться  до форта и поднять тревогу, пока не стало слишком поздно.

Тьма начала сгущаться по земле, когда четыре римских легионера  достигли небольшой кочки чистой земли в полумиле от форта. Последние несколько часов Фигул  и его люди шли по тропе через болото, на которое они наткнулись. Временами тропа исчезала под лужами с солоноватой водой, и им приходилось искать собственный путь через трясину. Их медленное продвижение было источником огромного разочарования для оптиона, но он знал, что слишком рискованно выходить на открытую местность за болотами на случай, если они наткнутся на патруль дуротригских мятежников.

Фигул  ненадолго задумался о том, чтобы отказаться от попытки вернуться в форт и отправиться в безопасное место в  гарнизон  Дурноварии или Виндокладии.  Оба были в дне пути, если предположить, что он и его товарищи смогут уклониться от блуждающих патрулей повстанцев. Но другие гарнизоны были слишком малы, чтобы решительно вмешаться в Линдинис, и в конце концов он решил, что у него нет другого выбора, кроме как можно скорее вернуться в форт и предупредить посланника об угрозе Линдинису и Тренагасу.

После нескольких часов тяжелого марша люди достигли полого края извилистой реки. Они продолжили путь на восток вдоль берега, скрытого от глаз густым лесом, идущим параллельно реке. Дважды их чуть было не заметили  бродячие туземные всадники, пока, наконец, не приблизились к поляне, усеянной чахлыми деревьями, срубленными римскими отрядами фуражиров, и Фигул  понял, что они приближаются к форту. На него нахлынула внезапная волна облегчения. За этим быстро последовало жгучее чувство стыда за отступление от врага.

 -  Как вы думаете, что случилось с остальными, господин?  -  тихо спросил один из легионеров, по имени Ватья, когда солдаты остановились, чтобы отдохнуть на сухой земле.

Фигул  устало пожал плечами:  -  Умрут на месте, если повезет.

 -  А если не повезет?

Фигул не ответил. Во время долгого утомительного бегства по болотам он старался не думать о судьбе своих товарищей. По всей вероятности, они были мертвы, зарублены в тот момент, когда противник окружил их, точно так же, как была перебита остальная часть колонны.

 -  Двигаемся,  -  приказал Фигул .  -  Мы должны добраться до форта до захода солнца и предупредить о друидах.

 -  Возможно, для этого уже слишком поздно, господин,  -  тихо сказал Ватья.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Фигул , нахмурившись.

Ватья поджал губы, указывая на юг. Фигул  проследил за его взглядом. Не более чем в полумиле можно было разглядеть туземное поселение. В угасающем свете он заметил несколько столбов дыма, поднимавшихся над поселением и закрывавших темнеющее небо. На мгновение он подумал, что дым может исходить от очагов, горящих в хижинах туземцев. Но для этого было слишком много дыма. Его взгляд привлекло слабое оранжевое свечение, отражающееся от нескольких секций частокола на вершине крепостного вала. Он понял, что внутри Линдиниса бушует огонь. Даже несколько огней. Он почувствовал холодное покалывание страха. Он опоздал.

Линдинис уже упал.

Фигул  пересек открытую местность и помчался к главным воротам форта. Его кишки сжались в тревожном узле, пока он поднимался по узкому пандусу, ведущему через внешний ров. Он остановился и, приложив руку ко рту, закричал в сторону сторожевой башни: - Мы римляне!

На мгновение наступила тишина, а затем с высокой деревянной сторожевой башни, возвышавшейся над воротами, выглянул нервный часовой. - Пароль?

 -  Кастор!  А теперь открой свою калитку!

Часовой скрылся из виду и крикнул дежурному. Несколько мгновений спустя Фигул  услышал глубокий скрип с другой стороны ворот, когда засов выскользнул из скобы. Затем ворота распахнулись внутрь, и Фигул  повел трех оставшихся легионеров вверх по пандусу в форт.

Хаотичная сцена встретила их внутри. Измученные солдаты валялись у подступов к воротам, их доспехи и лица были забрызганы грязью и запекшейся кровью. Выжившие в засаде, понял Фигул . И не многие из них. Некоторые из их товарищей, остававшихся в форте, переходили от человека к человеку, давая каждому выжившему глоток воды из своей фляги. Со стороны лазарета спешили санитары, осматривая раненых. Людей с наиболее тяжелыми травмами клали  на носилки и уносили на лечение. Рассыпанная  толпа встревоженных торговцев из Линдиниса сидела на плацу, окруженная  скудным имуществом, которое они  успели схватить, прежде чем забежать в форт.