Влажную кожу холодил вечерний ветер из открытых окон и я чувствовала знакомый запах исходивший от мужчины, но не могла понять почему. Прокрутила в голове ассоциации и вспомнила: именно так пахли письма, которые он писал.

— Почему ты не подписывал письма?

— Не знаю. Просто ждал, как ты отреагируешь, а тебе не нравилось. Вот и молчал.

— А для чего писал?

В ответ на мои слова услышала смешок.

— Потому, что ты мне нравишься. А есть другой вариант?

— Я думала, что кто-то решил таким образом посмеяться надо мной.

Я отвернулась и уставилась в стекло перед собой. На город спускались сумерки. Скоро наступит ночь. Неожиданно моё лицо обхватили чужие пальцы и повернули. Алексис, глядя прямо на меня, произнес:

— Я бы никогда так не стал поступать ни с одной женщиной, тем более с тобой.

Мое лицо отпустили, и артефактор провел рукой по своим волнистым черным волосам.

— Боги Эрика. Да я даже не мог подумать, что ты воспримешь всё в таком ключе. Тебя часто обижали?

— В школе, первое время, да. У меня ведь рисунки были по всему телу. Самое мягкое, что я слышала в свой адрес — это разрисованная. У герцога слуги выражались более жестко. Погодите.

Я огляделась. Мы всё также стояли у домика моей мачехи. Я видела, как охранники расположились недалеко, но и не близко. Из-за этого не было ощущения, что за нами подглядывают, хоть это было не так.

Я вышла из машины и отправилась обратно в дом. Алексис очень быстро нагнал меня и встал за моей спиной. Когда открылась дверь, я очень решительно зашла в знакомую мне гостиную.

Две женщины стояли рядом у окна и негромко разговаривали между собой. Но услышав, что в комнату зашли, они затихли.

— Почему герцог считал, что вы изменили ему?

Спросила я ту, кто была моей матерью по рождению, но не воспитывала меня. Мамой я пока назвать её не могла.

В ответ на мои слова женщина лишь усмехнулась. Но потом всё же ответила. Попросив перед этим Алексиса и леди Эжени поговорить со мной наедине. Когда они ушли, женщина начала свой рассказ:

— Потому, что это был второй мой брак. Ты же знаешь, что большинство знатных девочек отдают замуж в восемнадцать лет. Моего первого мужа звали Найр. Он был другом семьи и приходился почти ровесником отцу. Да, он мне нравился и даже признавался в любви. Но заключили брак мы без храма, потому, что титула у него не было. Деньгами он был не обделён. Была только запись в документах, без подтверждения артефактами.

Я знала, что люди заключали такие браки и назывались они гражданскими. Чаще всего такой брак, был распространен среди среднего сословия и бедных людей. Знатные люди предпочитали заключать браки в храме.

Женщина отвернулась к окну и смотрела на меня через отражение. На улице уже было темно.

— Твой отец, сначала жутко ревновал, что не был единственным. Но я любила его очень сильно, да и он, как я считала тоже.

— А как же позор? Потеря чести?

На мои слова женщина обернулась и улыбнулась.

— Никакого позора нет. Я была замужем. Да и для кого позор? Для девочек такого понятия как позор нет. Если девушка вышла в первый раз замуж, имея определённый опыт, то позор ложится только на имя отца. Что он не смог уберечь. Не привил определённых взглядов. Вот и девочкам постоянно твердят, что она должна выйти замуж невинной. Но это не совсем так. Ты уже девушка взрослая и должна понимать, что мир не так прост. К тому же такой брак имеет свои преимущества. Он как проверка, ведь расторгнуть его очень легко. Дети, рождённые в таком браке, имеют все права.

Я удивленно смотрела на женщину. У меня сейчас окончательно менялось восприятие мира. В школе и пансионате нас настраивали на то, что женщина должна до свадьбы беречь честь. О такой возможности выходить замуж, говорить было не принято.

Да и мне всю жизнь твердили, что я дочь падшей женщины. И я была намерена твердо беречь себя до свадьбы.

— Почему вы развелись? Почему он не отвел вас в храм в двадцать пять?

— Потому, что мой отец умер. И у Найра образовался более удобный вариант. Титул он бы через меня ни как не получил. Денег в нашей семье было не слишком много. Ну, а общее с отцом дело, он, скажем так, решил присвоить себе. После смерти отца, оказалось, что все документы были оформлены на моего бывшего мужа.

Моя мать начала ходить по комнате, разминая кисти рук.

— Для нашей семьи тогда это было страшным ударом. Братья начали ездить по стране и искать дополнительную возможность заработать. У нас было только несколько деревень, которые приносили достаточно скромный доход. Ну это я так думала тогда.

Женщина засмеялась.

— Недавно я сунулась в поместье, но оно было опечатано и там никто давно не живет. Я навела справки и узнала, что бывший управляющий окончательно разорил баронство, но при этом сам прилично разбогател. Когда мама оказалась в больнице, а ты в школе его махинации вскрылись. Деньги ушли в казну, а дом опечатали. Продать поместье не имеют права. Деревни отошли местному графу за долги, и он закрепил их за новым баронством. Так что мы сейчас, по сути, просто безземельные аристократки. Да. У нас есть титул, но справедливость не на нашей стороне. Бывший муж не знает, что я жива. И я пока не спешу просвещать его. Сначала он ответит за всё.

Слова женщины резали воздух.

— Он ответит да мою мать, за тебя, за моих братьев. Они пропали без вести, но я знаю, что это он нашёл способ избавиться от них.

Женщину сейчас просто трясло. Я понимала что, насколько сильно она раньше герцога любила, настолько же она его сейчас ненавидит.

После этого мы ещё долго говорили. Я расспрашивала Мел как она жила. Пока договорились о том, что я буду звать её так. Из её слов я узнала, что это именно она оплатила лечение бабушки на несколько лет вперед. Да и вообще она очень хорошо зарабатывает, продавая свои картины. Матери не позволили увидеть бабушку потому, что в этом году её уже навещала моя мачеха. Да и у Мел теперь новое имя. А чужих людей не имеют права пускать к больным.

Когда стало очень поздно, то мы простились. Мел взяла с меня слово, что я буду её навещать. Также написала мне свой номер телефона.

— Я, правда, не знаю, как буду звонить. Но обещаю, что обязательно с этим разберусь.

Сказала я перед тем как уйти.

Второй раз вышла из домика и подошла к машине. Алексис не спал, а ударял пальцами по небольшому экрану, который как я уже знаю назывался планшет. Открытые окна и вкусный от аромата цветов вечерний воздух будоражили. Мне сейчас хотелось отключиться от проблем, и я спросила:

— А где можно научиться обращаться с телефоном и планшетом?

Алексис поднял на меня глаза и удивленно спросил:

— А у тебя уже есть?

Он вышел из машины и открыл передо мной дверь с другой стороны. Было странно, что за мной ухаживают. Поэтому когда мужчина сел рядом я довольно ответила:

— Ага. Купила на первую зарплату.

— Ну вот. А я хотел подарок вручить. Он скосил глаза назад, где лежал букет цветов, укрытый стазисом, и под ним я увидела знакомую коробочку. Только она была намного больше.

— Ого. Такая большая. Но это слишком дорогой подарок, я не могу его принять. Так, где можно научиться пользоваться планшетом и телефоном?

Алексис как-то хитро улыбнулся и сказал:

— А давай бартер. Я учу тебя, как пользоваться электронными устройствами, а ты будешь гулять со мной. Ну, скажем, раз в неделю будем ездить в кино, или театр.

Я понимала, к чему клонит мужчина, и согласиться боялась. К чему могут привести эти отношения, я не знала. Но боги. Я не могла понять себя. Поэтому я строго посмотрела на директора и сказала:

— Раз в месяц и вы ещё обещали заняться кольцом.

— Кстати об этом. Ты позволишь его снять и сфотографировать надписи на нём? Обещаю вернуть тебе его обратно.

Это момент когда я решаю: могу ли ему доверять. С одной стороны от кольца зависит моя свобода. Но с другой стороны, если бы он хотел снять кольцо, то он бы легко мог это сделать, когда я была без сознания. А он спрашивает моего разрешения.