Другая часть гвардии отправилась патрулировать улицы и обеспечивать нам усиление. На этом же этапе появился поднятый с постели по моему запросу градоправитель, до последней минуты «расследования» усердно имитировавший «и знать не знал» и «ужо мы их быстро к ногтю». Смешно — невозможно, чтобы непосредственный начальник полиции «не знал», но я притворился, что верю, и все такое положение дел устроило.

Когда мы взяли второго главаря с его ближниками, инфа о внеплановой полицейской операции дошла до всех, кому это интересно, и блок-посты на выезде из города собрали неплохой «урожай» в виде пары десятков бандитов среднего ранга и третьего главаря. Этот оказался самым крепким, и свой «общак» выдавать не хотел. Когда у него кончились целые ногти и пальцы, корчащийся от тошноты и моральной усталости я понял, что проиграл, похвалил его за крепость характера и попросил добровольцев из Конвоя продолжить пытать упыря до последнего, оставив им для моральной поддержке батюшку с кадилом.

— В общем, очень тяжелая ночь была, — сделав печальные глаза, грустно подвел я итог.

Как и ожидалось, Императрица проявила сочувствие и принялась меня утешать. Уже совсем ручная!

Сгладив мамины впечатления от завтрака парочкой забавно-трогательных историй из Путешествия, я попросил ее снизойти до разрешения себя сфотографировать для портфолио вчерашнего пострадавшего фотографа. Мама согласилась — дело привычное и необременительное — и отправилась заниматься приятными хлопотами по организации приёма, а я направился в кабинет, откуда, воспользовавшись инфоповодом, дозвонился до министра Дурново, подопнув его с подготовкой проекта реформы полиции. Высокотехнологичный способ работы мне понравился, и дальше я дозвонился до Царского села — узнал, как продвигается обустройство медицинско-педагогического училища и набор студентов на полном «пансионате» из моего кармана и суровой системой ежегодных экзаменов с отчислением после «завала» единственной пересдачи. «Вечных» студентов мне там не нужно — мне нужны врачи и учителя.

В училище имеется прорубленное мною окно в эмансипацию: сто пятьдесят мест для медсестер и пятьдесят для настоящих дам-акушерок. Это общественному мнению принять будет легче всего. Через пару лет попробуем начать учить самых толковых студенток на фельдшеров, но пока, увы, и половины первого набора не набралось — кого-то учиться не пустили старомодные родители, а кто-то не захотел и сам, отдав предпочтение традиционным профессиям вроде домашней учительницы или домохозяйки.

Зато мальчишки валят валом! Основная масса — дети столичных и окрестных рабочих и крестьян, которым повезло получить начальное образование и — желательно — хоть какие-то навыки, подтвержденные рекомендательным письмом. С последним «медикам» сложнее — нагрузка на уездных докторов в силу дефицита такая, что им маленького и бестолкового «ассистента» воспитывать физически не хватает времени и сил. Зато от учителей отбоя нет — группами по десять-пятнадцать ребят порой прибывают, потому что сердобольный педагог очень хотел дать им путевки в жизнь. Ни в коем случае не осуждаю и сам бы на их месте так делал.

Экзаменационная комиссия работает весь световой день, посменно, всего — двести человек, большая часть которых вызвались добровольцами, из любви к Империи, и мне это очень приятно. Остальных — заслуженных, главами комиссий восседать — лично пригласила мама, так что им тоже пришлось работать бесплатно и с усердием. На данный момент приемные экзамены сдали 1536 ребят. В очереди — две с половиной тысячи. Все централизованно питаются и живут в «первой очереди» бараков-общежитий. Да, ребятам было бы очень интересно жить прямо во дворце, но тут пришлось послушаться Дагмару. До начала занятий — три недели, и можно рассчитывать на пять с лишним тысяч студентов первого потока. Преподавательский состав активно формируется, и желающих поработать много: этому способствует заоблачный престиж училища (Царское село! Александровский дворец! Личное училище русского цесаревича!) и хорошее жалование.

Показал, что держу руку на пульсе и могу «дернуть» в любой момент, теперь можно и почту разобрать.

«Le Prince mystérieux» — такое прозвище прилепили мне французские журналисты. Любят они романтично-восторженные словоблудия разводить. Посыл понятен — тамошние политические петрушки «прогревают» общественное мнение к моему приезду. А французского-то я не знаю, и выучить его не успею никак. С Александром мы это обсуждали, придумав изящное решение — выучу три-четыре десятка протокольных фраз для приемов и общения с прессой и сливками общества, а говорить «по существу» буду на английском, кокетливо прикрываясь нежеланием оскорбить носителей французского языка своим лапотным акцентом. «По существу» будет мало — военная компонента союзного договора подписана уже никогда не будет. Разумеется, если у меня получится договориться с Вилли. Если кайзер не оправдает надежд, придется повторять конфигурацию Первой мировой из прошлой реальности — воевать от Черного до Балтийского морей без союзников мне не улыбается.

Из лично инициированного здесь нужно отметить почти двухкратное падение акций Панамского канала. Биржевая паника такая неприятная штука! Парламент в жалкой попытке ее прекратить успокаивает народ, напоминая о ведущемся расследовании. Сейчас все, кто успеет, «выйдут в кеш», а остальным придется радоваться посадке парочки дежурных стрелочников лет на пять. Удивительный мир все же — за кражу бытовой мелочевки дают больше, чем за сотни миллионов, ибо последнее — не кража и не грабеж, а обыкновенное мошенничество.

«Союз трех Императоров в новой конфигурации?» — задавались вопросом журналисты немецкие. Францу-Иосифу в этом «союзе» места не нашлось — предполагалось, что его займет Муцухито. Полагаю, Вилли начал прощупывать молодого азиатского геополитического хищника — статьи на эту тему японцам будут очень приятны, потому что их монарх поставлен в один ряд с нами. Шаг логичный — я на идиота не похож, и мы с япошками провернули качественную комбинацию к обоюдной выгоде. Кайзер хочет так же, но мне это не нравится — у меня конкретный план, и вносить в него коррективы в связи с происками третьих сил не хочется. Ладно, авось на Манчжурию и Дальний Восток в ближайшее десятилетие не позарятся — Муцухито так точно — а дальше будет видно.

«Русский принц готовится к войне!» — обвиняли меня в страшном Австро-Венгерские газеты. Секрета здесь нет — к войне готовятся все, и австрияки прекрасно понимают, что при любой конфигурации им придется с нами схлестнуться. Полагаю, лет через пять мир увидит оборонительный договор между французами, австрияками и англичанами с пачкой стран-сателлитов типа Турции. А мы с Вилли, получается, «спина к спине» против всего этого, пока японцы, например, отжимают у лайми Гонконг, а итальянцы стойко удерживают горы Исонзо. Будет прикольно, осталось только убедить кайзера.

Турецкие газеты порадовали новостью о получении английского кредита на десять миллионов фунтов. Опять сигнал — денежки-то вроде неплохие, но сколько в эти миллионы заложено откатов по обе стороны? На выходе получится что-то типа дохлого заводика по производству фиг пойми чего.

В английских газетах «с репутацией» в отношении меня царит любовь — тоже к визиту «прогрев» устроили. Желтые газетенки продолжают меня чмырить — свобода слова же, понимать нужно! И рада бы добрая бабушка Виктория это прекратить, но, увы и ах, нет таких полномочий. Вооружившись ножницами, я вырезал статейки, авторов которых угораздило наврать без предохранителей в виде «якобы», «предположительно» и «пожелавший остаться неизвестным источник из ближайшего окружения принца». Материалы про колониальное угнетение это, конечно, хорошо, но я попробую подать в суд. Многие уважаемые персоны такой прецедент оценят, ибо им тоже от «свободы слова» регулярно достается. Члены правящих семей, полагаю, считают ниже своего достоинства подавать на оборзевших журналюг в суд, но я такими комплексами не страдаю — «свобода слова» кончается там, где превращается в бесстыжее вранье. Проиграть суд я теоретически, если вмешаются «кураторы» той самой свободы слова, могу, но в свете грядущего визита англичанам оно не надо чисто из-за собственных репутационных рисков: если Георгий Романов — убийца, вор и развлекался в Японии и Индии прелюбодеяниями с педофильским уклоном, как это установил английский суд, вставший на сторону газетенок, почему королева позволяет ему целовать ручку?