Юноша продержал театральную паузу.

– Москва словно изменила мое мышление, и теперь я считаю себя бездарностью.

– Да брось, в студенческом театре всем нравились твои постановки.

– Всем, кроме тебя.

– Конечно. Вместо того, чтобы взять на роль Офелии утонченную и бледную девицу, ты утвердил на это место громкую Сару, которая каждую перемену ела по пирожку.

– Она была очень страстной, я не мог поступить иначе.

– Страстной она была только на той вечеринке, когда прыгнула на руки и вывихнула тебе кисть. А с каждым ее выходом на спектакль я боялась, что и без того потоптанная поколениями студентов сцена треснет, и она провалится вместе с Гамлетом в недра нашей шараги.

– Какая ты злая, – с иронией произнес Артем: – Кстати, ты вроде писала стихи. Сейчас что-то получается?

– О, нет, для стихов нужно необходимое настроение, – загадочно проговорила девушка, глядя на темнеющее небо: – Я не пишу их специально, они словно сами рождаются, когда моей душе очень больно.

   Я смотрю на туман в леденящую даль,

   Мои хрупкие кости ломает февраль.

   Под толщами снега и глыб ледяных,

   Мне снится, как яркое солнце горит.

   Эти строки я написала, когда Артура хотели отправить в Чечню. Тогда как гром среди ясного неба раздался звонок из военкомата с требованием мобилизовать юношей призывного возраста на войну. Я очень испугалась, что потеряю близкого мне человека, а по дороге в школу родился стих.

– То есть твои стихи связаны с чувствами?

– Да, мама тоже подобным образом выражала боль. В ее дневнике было много красивых рассказов, которые она писала во время ссор с отцом. К сожалению, я до сих пор не могу найти в себе силы дочитать ее дневник до конца, ибо каждое воспоминание о ней вызывает у меня мысли о ее гибели.

– Значит, еще не время его читать, – сказал Артем, погладив подругу по плечу: – Но что насчет стихов, ты считаешь, что для написания шедевра нужно пережить душевное потрясение?

– Ну, мой опыт показывает, что это так, – Кира оглядела опустевшую улицу: – Знаешь, мне грустно, что все уезжают из этого города. Конечно, я понимаю, что вы хотите добиться славы в Москве, но разве нельзя остаться здесь и работать на благо обществу?

– Ты знаешь вологодские театральные вузы?

– А зачем тебе этот театр, мог бы остаться здесь, устроиться в отдел организации дознания к отцу. Как мы и планировали на выпускном, помнишь?

   Гладкая рука девушки легла в широкую ладонь Артема. Молодые сидели, наслаждаясь закатом, пока идиллию не прервал писк телефона.

– Авруцкая на линии, – серьезно проговорила Кира: – Что? Калинин из аналитического управления отказался принимать наш запрос? Перенаправь меня на линию с ним! Что? Не знаешь его мобильный?

– Да они охренели, – девушка ударила телефоном об угол скамьи, отчего на пластиковом корпусе появилась трещина.

– Итак, Артем, с завтрашнего дня добываешь компромат на Калинина – старшего. Никто не смеет мешать моим планам!

   Кира сидела за столом, грустно заглядывая в дневник. За окном валил снег, превращая дворовый пустырь в белое поле. Изредка был слышен хруст тяжелых шагов, пробирающихся по свежим сугробам. На стекле застыли замысловатые ледяные узоры, напоминавшие кружево вечернего платья. Кира прикоснулась к одному из них, и теплый палец постепенно начал растапливать красоту, покрывая окно порцией маленьких капель. Девочка нарисовала сердце, но, опомнившись, быстро стерла рисунок рукавом, и продолжила делать уроки, отпечатывая мокрую подушечку на тетрадном листе.

   Тревожные мысли не давали учиться, однако школьница пыталась хоть на секунду забыть причину, по которой родные уехали в разгар бури из дома, оставив ее в холодной и темной квартире. Кира сделала еще один глоток чая из американской кружки с Микки Маусом и продолжила переписывать условие задачи, попутно придумывая ее решение.

– Физика, химия, для чего мне эта ерунда? – возмущалась девочка, перечитывая условие: – Вон мама сама говорила мне, что не сдала экзамен по математике, зато на работе ее все хвалили.

   Мысли о матери привели ученицу в чувства. Она представила, как женщина поздним вечером возвращалась домой, проходила в детскую, чтобы поцеловать на ночь спящую дочь. От нее пахло какими – то дорогими духами со вкусом корицы или ванильного печенья. Тонкие пальцы, одетые в несколько перстней с драгоценными камнями, поправляли одеяло на постели Киры, и вот она направлялась на выход, почти бесшумно переступая ногами.

   Девочка закрыла глаза и представила, что в гостиной загорелся свет, а мама сидит, как ни в чем небывало, читая какие-то документы из толстой папки. Иногда она переводит глаза на детей, гладит по голове Артура, подходит к задумчивой Кире.

– Снова читаешь про хоббитов? – смеясь, говорит мать, откидывая назад темные локоны.

   И дочь в очередной раз начнет рассказывать родительнице чудесную историю про борьбу за кольцо. Женщина примется задавать вопросы, интересоваться, как герои смогли преодолеть такой путь, сражаясь с разными монстрами. И девочка снова станет пересказывать удивительные приключения, вдохновляясь фэнтезийным миром.

– А ты бы хотела жить в Средиземье? – спросила вдруг мать, серьезно смотря на чадо.

– Конечно. Там же есть волшебники, обладающие огромной силой.

– И ты тоже хотела бы быть волшебницей?

– Да, – протянула Кира, мечтательно глядя куда-то в даль.

– И что бы ты сделала, будь у тебя сверхъестественные силы?

– Подарила бы тебе и папе вечную жизнь. А еще помогла бы тебе с бумагами, чтобы ты раньше приходила домой.

– Ах, милая, если бы ты знала, как я хочу проводить много времени с вами, – женщина прижала ребенка к себе.

– Но ты должна защищать город от бандитов, – добавил брат, глядя в сторону семьи.

– Ты прав, это моя задача, – мать обняла и его: – Но я каждую секунду думаю о вас. Поверьте, скоро мы переедем из этой дыры и сможем наконец-то быть вместе, не задумываясь о делах.

– Ты хочешь уехать из Вологды? – грустно спросила девочка.

– Да. А что нам здесь делать?

– Но здесь же наш дом, мы не должны его покидать. Здесь речка и Кремль, парки и леса, что еще нужно для счастливой жизни?

– В Москве еще больше Кремль. И река, – перебил сестру Артур: – Так что там тебе понравится еще больше.

– Нет! – Кира обиженно закатила глаза.

– Так, дети, не ссоримся, я желаю вам только добра. В Москве мы будем все вместе гулять по паркам, смотреть на природу. Мы станем самой дружной семьей, какую только в рекламе показывают, – женщина прижала детей еще крепче, однако дочь вырвалась из ее объятий.

– Я никогда не уеду из Вологды, – проговорила она и ушла в свою комнату.

   Путешествие в прошлое нарушили звук открывающейся двери и шорох зимних ботинок. Девочка перенеслась за свой привычный стол, обложенный кипой учебников. Несмотря на навязчивое желание выбежать из комнаты и задавать вопросы, школьница продолжила сидеть в комнате, делая вид, что увлечена параграфом по физике. Наконец, в дверь постучался отец, неспешно заходя в детскую

– Надеюсь, я не потревожил тебя, – скучающим голосом проговорил он. Мужчина никогда не был близок к родной дочери, поэтому каждый их разговор сопровождался муками поиска нужных слов, превращая семейную беседу в доклад руководителю на совещании. В этот раз родитель был особенно угрюм, не зная, как рассказать отпрыску тяжелую правду жизни.

– Как ты знаешь, мы сегодня ездили на суд.

   Кира отстраненно посмотрела в его сторону, предвкушая долгие подробности поездки, ожидания в коридоре и краткую справку о каждом участнике дела. Мужчина, как старый преподаватель, читал длинную лекцию, описывая место, где проходил суд, цвет стен в главном холле, даже не обращая внимания на скуку в глазах собеседника. Закончив вводную часть, он принялся перечислять монологи судьи, речь прокурора и адвоката, рассказывать о свидетелях. Наконец, он поведал об окончании суда и полном закрытии уголовного дела.