- Я сам… виноват. Плохо подковал лошадь. Всё обошлось… Могло быть намного хуже.

В голосе кузнеца не звучало ни злости, ни обиды. Время от времени слова прерывались глубокими вздохами, как бывает, когда касаются больного места.

- Куда уж хуже… Выпороть тебя! Тебя! Лейнолл, еще воды! - женский голос принадлежал матери Лейнолла.

- Я получил по справедливости. Подкованная мной лошадь потеряла подкову и споткнулась. Я дурно сделал свою работу. И понёс должное наказание.

- Десятник Маттэс сказал, что лошадь потеряла подкову, потому что князь сломя голову нёсся на ней по каменистому склону, - высокий голос женщины дрожал от возмущения. - Удивительно, что она ноги себе не сломала. И шею князю. А жаль.

- Аннеке! – кузнец грозно прикрикнул на дочь.

- Что? – с надрывом откликнулась она. – Его сердце не знает ни прощения, ни милосердия!

- Не говори так. Он признал твоего сына законнорожденным. Наша семья получила дополнительный надел, а налоги скостили на целую четверть. Думаешь, много бастардов в других княжествах могут похвастаться таким отношением?

- Конечно, ведь я была кормилицей княжича! Я растила его сына, а он высек моего отца! Чести у него нет, вот что!

- Не тебе говорить о чести! – в голосе мастера Танейонда зазвенело железо. – Тебе свою честь следовало блюсти девять лет назад! Лейнолл, оставь всё и выйди прочь!

До слуха Агнара донесся звук захлопнувшейся двери. Он отпрянул от стены, опасаясь быть застигнутым за подслушиванием. Но, всё же, услышал то, что сказал мастер Танейонд своей дочери.

- Твоя распущенность обошлась нашей семье слишком дорого. Я потерял твою мать, не вынесшую позора. Едва не лишился доброго имени и расположения господина. Не усугубляй! Лейнолл – замечательный мальчик, и я тебе благодарен за него. А ты должна быть признательна мне за то, что я не вышвырнул тебя из дому девять лет назад, как пьяницу и потаскуху, обрюхаченную каким-то эльфом, лица и имени которого ты даже не помнишь! Знай свое место! И научись быть благодарной!

На этот раз Аннеке не ответила. Агнар вздохнул, вышел из-за ставни, обогнул угол дома и наткнулся на Лейнолла. Тот сидел, привалившись к стене, и хмуро следил за ползшим жуком. Заметив движение сбоку, мальчик поднял голову и Агнар по его взгляду понял, что он тоже всё слышал.

- Молодой господин? – Лейнолл поднялся, горечь в глазах сменилась недоумением. – Что вы здесь делаете?

- Я… вот, - Агнар показал горшочек. - Мой отец передал это для мастера Танейонда.

- Что это?

- Мазь. Она хорошая, всё быстро заживет.

Лейнолл смотрел на княжича. Наконец, протянул руки и принял лекарство.

- Спасибо, молодой господин. Я передам дедушке.

Он замялся и опустил глаза, стиснув горшок в ладонях. Еще вчера они, Агнар и Лейнолл, вместе играли, лазили по окрестным скалам и ловили рыбу в озере. Их дружбу рассек кнут, которым по приказу отца Агнара был бит дед Лейнолла. И Лейнолл не знал, как теперь следует поступить. Не знал и Агнар, как себя вести.

- Лейнолл, - тихо позвал Агнар.

Мальчик поднял взгляд.

- Слушаю, молодой господин.

- Мой отец говорит, что всё должно делаться по справедливости. Я тоже так думаю. А ты?

- Да, молодой господин.

- Тогда ты не должен обижаться. Твой дед сам так сказал.

- Откуда вы знаете?

Пришла пора Агнару смущенно потупиться.

- Слышал. Только что.

Лейнолл невесело усмехнулся.

- Раз так, вам не следует дружить со мной, молодой господин.

- Я как раз пришел, чтобы поговорить об этом.

- Я уже взрослый, лорд Агнар. И все понимаю. Я не буду больше играть с вами.

- Почему? Ты все-таки на нас обижен?

- Я на вас не обижен. Мне нужно знать свое место.

- Твоё место – рядом со мной! – вздернув подбородок, княжич взглянул на Лейнолла. – Мы с тобой вскормлены молоком одной женщины – твоей матери, ты мне молочный брат. Я пришел, чтобы оказать уважение твоему дедушке, и предложить тебе свою руку как другу. Отец назначил литтада Свортена моим наставником, и сказал, что ты станешь достойным товарищем, а в будущем – оруженосцем и телохранителем. Он сам назвал твоё имя. А я с радостью принял его решение. Но мне нужно твое согласие. Приказывать тебе я не буду. Ты согласен?

Лейнолл нерешительно смотрел на стоящего перед ним мальчика с гордой осанкой и прямым честным взглядом.

- Но я… я же полукровка. И не из знати. Разве мне место в вашей свите?

- Мне решать, кому там место. Так ты согласен?

Скрипнули ставни, распахиваясь шире. Мальчики подняли головы, и увидели мастера Танейонда.

- Молодой господин, - склонил голову кузнец.

Затем повернулся к внуку.

- Соглашайся, Лейнолл. Ты этого достоин.

Лейнолл спохватился и протянул деду горшочек с мазью.

- Здесь лекарство для тебя. Его милость прислал.

- Передайте мою благодарность его милости, молодой господин, - кузнец взял горшок, и тот словно утонул в его широкой ладони. – Аннеке! Его милость прислал лекарство. Намажь мне спину.

Кузнец отошел от окна, и Агнар протянул руку Лейноллу.

- Так ты согласен?

- Да, - кивнул тот, обхватывая ладонью локоть княжича.

Ворон сделал круг над кораблем, и, усевшись на верхушке мачты, несколько раз протяжно каркнул.

- Берег уже близко, - спустившись в каюту, сообщил капитан.

Гилэстэл рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от длинных изогнутых косточек, зажатых веером в левой руке. Каждая косточка была отмечена выжженным символом. Правая рука князя нерешительно замерла над ними, пальцы подергивались – его светлость никак не мог определиться, какую кость кинуть на стол. Напротив, ухмыляясь и чуть подавшись вперед, сидел Астид. Постукивая отшлифованными тюленьими ребрами по столу, он ждал ответного хода. Возле каждого из игроков высились столбики маверранумских «орликов», причем возле Астида столбик был в два раза выше.

- Астид, прекрати щелкать, - пробормотал Гилэстэл, водя глазами по косточкам.

Ухмылка полукровки стала чуть шире и хитрее.

- Ваша светлость, ну проиграли ведь. Примите поражение с честью.

Гилэстэл взглянул на него и тоже усмехнулся. Опустил правую руку, положил кости на стол.

- Сдаюсь. Но исключительно тебе и только в этой странной игре. Отыграюсь в «Битве стихий».

Взяв две верхние монеты из своей стопки, Гилэстэл переложил их на столбик полукровки.

- Ну, хоть в чем-то я вам не уступаю, - Астид расплылся в широкой улыбке.

Тюленьи косточки для дусан-дадарской игры в «двадцать восемь рёбер» были заботливо убраны им в шелковый мешочек и спрятаны в рундук под койкой. Монеты Астид бережно ссыпал в свой кошелек.

Поднявшись на палубу, Астид и Гилэстэл с легким волнением рассматривали приближающийся берег. Прошло почти двадцать лет с той зимы, как они побывали здесь, на скалистом северном побережье, населенном урукхайскими племенами. Но сейчас было самое начало короткого лета, и приближающийся берег выглядел иначе, чем в первое путешествие.

Высокое, невероятно синее небо над изумрудной зеленью трав слепило глаза. Прибрежные скалы, безжизненно-снежные зимой, пестрели розово-желтыми пятнами цветов. И над всем этим звенел птичий гомон.

«Серый странник» шел вдоль скал, постепенно сменявшихся пологими склонами с сосновым лесом. Астид с восхищением смотрел на представший его взору пейзаж. Вот и знакомая бухта. Чем ближе подходил к берегу корабль, тем беспокойнее становился взгляд Гилэстэла. Урукхайский поселок был тих и пуст. Не видно было ни детей, ни собак, не вились дымы над крышами домов, не сушились на берегу рыбацкие сети.

- Может на охоту отправились? – предположил Астид.

- С детьми? – повел бровью князь. – Да и не сезон сейчас.

На берег высадились с шестью матросами. Держа оружие наготове, осмотрели селение. Очаги в домах были холодны, утварь и вещи исчезли вместе с обитателями.