К сожалению, солдата спасти не удалось. После нескольких часов мучений он умер, не сумев оправится от боли. Положив на носилки, и накрыв тканью, его искалеченное бездыханное тело, поспешили унести. Однако прежде, чем санитары скрылись из поля зрения, из кармана изорванной формы выпала маленькая фотография.

Неизвестный фотограф запечатлел красивую, на вид лет семи, девочку. Одетая в длинное кружевное платье и лакированные туфельки, она держала на руках пушистого щенка. Стоя рядом с мамой, искренне улыбалась.

Прошло так много лет, а я все еще помню те короткие строки на обороте:

«Альфреду. От любящей матери и сестры.

Пусть свет Господа всегда освещает твой путь»

Такие вещи не были редкостью. Многие носили под сердцем самое дорогое – фотографии своих родных и близких, к которым надеялись вскоре вернуться и лишь немногим выпал шанс избежать холодных объятий смерти, но вернемся на перрон.

Спустя несколько минут со стороны дороги показался приглушенный свет. Остановившись неподалеку, из машины вышли два офицера, выделенные местным департаментом полиции для сопровождения и обеспечения безопасности.

– Приветствую генерал, – подойдя, обратился самый крупный из мужчин, представившийся Кристофом. – Вы прибыли вовремя. В городе произошло очередное убийство.

– Убийство? – ошеломленно переспросила я. Сказанное застало врасплох. Собираясь в поездку, никак не ожидала такого поворота событий. – О чем вы говорите?

– Прошу, пройдемте в машину. Вы все узнаете на месте.

Убийство произошло в Вольском лесу – лесопарке в западной части города. Огородив местность, несколько полицейских следили за порядком. Позади них, ближе к южной стороне дороги, склонились над телом жертвы двое мужчин в штатском.

Одним из них был комиссар IV отдела криминальной полиции, Генрих Франц. В свое время он считался одним из лучших сыщиков Берлина. За его плечами было немало громких дел, вроде «берлинского зверя», что охотился на женщин в поездах и на железнодорожных станциях Германии в 40-х годах XX века.

Рядом стоял молодой помощник. Держа в руках блокнот, он, изредка переводя взгляд на Генриха, делал короткие пометки.

– Добрый вечер, – поприветствовал их Вальтер. – Я капитан СД Вальтер Шульц, рядом со мной…

– Нет нужды представлять, – перебила я. – Мы с комиссаром знакомы, – перевела взгляд на Генриха. – Что здесь произошло?

– Очередное убийство поехавшего маньяка, – кивнув в знак приветствия, он тяжело вздохнул. – Это уже восьмая жертва.

– Кто он? – осматривая тело с множественными ранами, спросил Вальтер.

– Мирослав Марцевич, – просветил помощник. – Поляк. Был убит вместе с женой.

– Женой? А где она?

– Увезли.

– Вам удалось найти следы? – поинтересовалась я, осматривая место преступления. – Есть то, что укажет на убийцу?

– Нет, – разведя руками, Генрих покачал головой. – Ни отпечатков, ни следов борьбы или волочения. Убийца действует молниеносно. Нападает, когда жертвы наиболее уязвимы.

– Возможно, что-то пропало?

– Деньги и украшения на месте. Кроме разве что… – он помедлил, – крови.

– Крови? – Вальтер растерялся. – Что вы имеете в виду?

– Что и сказал, – спокойно ответил Генрих. – Все жертвы обескровлены.

Наклонившись, он жестом указал на область шеи и плеч. Присмотревшись, Вальтер заметил несколько двойных отметин, похожих на след от шприца или иглы неестественно больших размеров.

– Возможно жертв принесли в это место после смерти? – предположил он.

Довод звучал убедительно. Осматриваясь, мы не обнаружили следов, указывающих, что жертва была убита именно на месте обнаружения тела, но все и вправду выглядело странно. Зачем лишать крови, а затем приносить уже мертвое тело в парк…

– Если не верите мне, – отметив недовольство, произнес Генрих, – можете съездить в судебный морг. Он находится в районе Стшельцув и поговорить с патологоанатомом, а пока что, – устало добавил: – прошу простить. Необходимо разобраться еще с парой мелких дел.

Городской морг был небольшим. В отличие от профессионально оборудованного в больнице Фридрихсхайне, на него не особо тратились. Стены были полностью выкрашены в белый «больничный» цвет. У самой дальней стояли холодильные ящики, с телами всех, кто оказался не в том месте, не в то время.

Закончив вскрытие, патологоанатом сидел и заполнял отчет. Заметив нас, отвлекся от бумаг и поднял недовольный взгляд.

– Вы ещё кто такие? – с издевкой обратился, заметив форму. – Посторонним вход воспрещён! Немедленно убирайтесь!

Вел он себя, как подобает истинному представителю польской нации – нагло и неучтиво, но узнав, что перед ним генерал имперского департамента Берлина, мгновенно утихомирил пыл и неохотно проводил к интересующей жертве.

Жестокость поражала масштабами. Все тело женщины, или точнее, что осталось, покрывали ссадины и рваные раны с запекшейся по краям кровью. В области шеи и ног отсутствовали небольшие фрагменты плоти. Она буквально была содрана с костей.

Из-за неестественной бледности создавалась иллюзия, что перед нами жуткая фарфоровая кукла, которую пытались разорвать на части.

– Что показало вскрытие? – стараясь сдержать эмоции, спросила я.

– Умерла практически мгновенно. Сердце остановилось из-за обильной кровопотери. Кровь буквально выкачали из тела.

– Значит, не раны явились причиной смерти?

– Нет.

– Выкачали всю кровь? – пребывая в шоке, переспросил Вальтер. – Но на месте преступления не было никаких следов! Не хотите вы ведь сказать, что убийца забрал ее с собой?

– Убийцы, – поправил патологоанатом.

– Что?

– Жертва умерла в течении первых минут. Основываясь на опыте, предположу, что такое не под силу совершить одному человеку.

– Почему вы так решили? – пытаясь понять ход мыслей, переспросила я.

– Посмотрите, – он указал на раны, – их много и все разные. Глубина и ширина варьируются в пределах нескольких миллиметров.

– Но во взрослом человеке, в среднем от двух с половиной до пяти литров крови! – возразил Вальтер. – Кому могло понадобиться столько?

В ответ патологоанатом лишь иронично развел руками, намекнув, что, возможно, стоит лучше следить за собственными солдатами, которые, цитирую: «…от безнаказанности совсем человечность потеряли». В остальном ни он, или результаты осмотра не смогли объяснить, кому понадобилось совершать столь жестокое убийство и что заставило убийцу или убийц это сделать.

Покинув морг и выйдя на улицу, Вальтер потянулся в карман и достал пачку сигарет.

– Проклятье! – закурив, гневно выругался. – Да он откровенно издевается!

Он злился. Кинув на землю сигарету, импульсивно затушил ногой.

– Я просто не понимаю! Как им удается? Мы были на месте преступления, видели тела жертв. Были в морге, но все бесполезно! А теперь выясняется, что убийц возможно больше, чем думали ранее!

– Возьми себя в руки, Вальтер. Прибереги гнев для этих выродков.

Вернувшись к машине, я приказала отвезти нас в лагерь. Там, вдали от городских стен, коменданту предстояло дать ответ на то, что же происходит на этой проклятой земле.

Расположенный практически в самом центре Европы и имея удобное железнодорожное сообщение, Аушвиц прославился как один из самых страшных лагерей смерти. В его печах, по самым скромным подсчетам, сожгли более двух с половиной миллиона заключенных.

Обтянутый по периметру колючей проволокой под высоким напряжением, он встречал новоприбывших пугающей репутацией надписью на воротах: «Arbeit Macht Frei», что в переводе означало: «труд делает свободным». Однако для тех, кто оказывался по ту сторону, был лишь один способ обрести свободу. Как любил выражаться сам комендант: «…только через трубу крематория».