– Ладно, я понял, – нервно сказал я. – Но, как говорили древние, искусство требует жертв. Умереть за правое дело – это ли не высшее проявление…

– Глупости?

– Профессионального героизма и преданности делу!

Ларри отмахнулся. А я подумал, что слукавил. Умирать за правду – это только на словах звучит красиво, но как только дело доходит до суровой реальности, ты понимаешь, сколько теряешь ради того, чтобы твоё имя навеки застыло на мемориальных досках и в реестре погибших при выполнении служебного долга. В мире, который просто продолжит вращаться после твоей смерти. Журналист – это не политик, про него не напишут в учебнике истории, его имя не будут смаковать на кухнях, рассуждая, каким он был человеком. Ну, разве что, за очень редкими исключениями, а я таковым не являлся. За известностью я никогда не гнался, а изменить мир парой репортажей… Что ж, признаю, я до сих пор верю, что это возможно, но какой тогда должна быть эта правда? Не думаю, что ей хватит одной только жертвы в виде глуповатого журналиста, не сумевшего вовремя замолчать или смыться.

Через три часа прочёсывания самых отдалённых уголков Сети меня снова затошнило – на этот раз от количества глупых постов и не менее идиотских комментариев. Передо мной мелькали сводки примерно такого же содержания, что зачитал мне Ларри. Всё это было информативно, порой даже жутковато, но никакой загадки в этих происшествиях или событиях не было. Ну вот, к примеру, накрыли очередной подпольный клуб робобоя. Даже не открывая релиза, я знал, что там увижу: толпа ребят нелегально собирает роботов с искусственным интеллектом, выводит на ринг и заставляет машины крошить друг друга. А сами делают ставки. И однажды кто-то решает, что если сдать эту лавочку полиции, шансы на выигрыш существенно увеличатся, да и куш будет больше. Делал я как-то об этом репортаж на заре своей карьеры. Рейтинг был таким низким, что шеф решил снести его с сервера – чтобы не позориться.

А как вам такое: задержан очередной недомаг за незаконное использование эффекта. Какого – не сказано.

Я иногда думал: а ну, тоже попаду под воздействие дикой магии, которая гуляет за Стеной, да тоже получу в распоряжение магическую силу. Я бы выбрал что-нибудь, что позволяет поспать подольше. Но везло не мне, а каким-то чудикам, которые решали, что смогут обмануть систему безопасности Уэйстбриджа: не регистрируют свои эффекты, не проходят чипирование, как все, кто, скажем, рождается с этими аномалиями в организме, а просто начинают пользоваться силой налево и направо. Чаще всего, их накрывают в первые же дни. А этот дурачок и вовсе умер. Так что… Пожалуй, не надо мне никаких эффектов, мне хватает Хитер. С магией шутки плохи – хоть это я усвоил, пусть и как глупец, познав на собственной шкуре. Не зря работаю.

Этих поймали, те признали вину, другие заплатили штраф, за «глухарь» с отмыванием денег на ремонте городских дорог я даже браться не буду – эту глыбу не сдвинул с места даже апокалипсис. Хотя, признаю: пару раз удавалось поджечь этот фитиль и спровоцировать несколько арестов и проверок. Только ту дорогу в итоге так никто и недоделал.

– Ну, как успехи? – краем глаза я увидел, как попка Хитер опустилась на краешек стола.

– Подумать только, сколько времени народ тратит на то, чтобы как можно сочнее оскорбить незнакомого человека, – фыркнул я, не прекращая листать ленту комментариев.

– Ты за столько лет не привык? – усмехнулась Хитер. – Эм… Никки…

Она закусила губу.

– Мм?

Мне попалась реклама голосового помощника для дома.

– Звонили из участка…

Я вцепился взглядом в экран.

– Надо же, как интересно…

– Вернее, это мы звонили в участок…

– Ого…

– Хотели спросить, что у них новенького…

– Невероятно…

– Трубку взял Дастин…

– До чего техника дошла…

– Он не захотел разговаривать…

– Ну на-адо же.

– Что?

– Надо же, – я повернулся к Хитер и не моргая посмотрел ей в глаза. – Удобно, и цена-то совсем небольшая. Думаю, может, взять?

Она перевела взгляд на экран и поджала губы.

– Ник, я всё понимаю, но ваши отношения мешают нашей работе.

– Что ты от меня хочешь?! – не выдержал я. И, оглянувшись на коллег, продолжил уже шёпотом. – Думаешь, мне это нравится? Знаешь, сколько раз я перед ним извинялся? Раз двести, но ему плевать. Ему всегда плевать. У него есть только чёрное и белое, а то, что за гранью, не входит в рамки его понимания, он отвергает и бросает без оглядки! Что я должен сделать?

– Извиниться ещё раз, – ответила Хитер, выслушав мою тихую тираду.

– И услышать в ответ, какой я козёл и предатель? Ну уж нет. Я принимал его чудачества все эти годы, я слушал его подколы и оскорбления, которые он называл шутками, оправдывал его, мол, бедняга, пришлось несладко. Да вот только, по-моему, с этой своей болью он справился давно и просто привык, что его лучший друг – совершённая тряпка, об которую можно вытирать ноги. Я прощал, понимал. А он не сумел простить мне одного-единственного… Это ведь даже не промах…

Я не заметил, как у меня повысился тон, как я вскочил и начал ходить туда-сюда мимо Хитер, причём, кажется, почти забыв про неё.

– Я делал это не ради себя, а потому что так было правильно, понимаешь? К тому же, если бы я не выполнил обещание, они бы меня в порошок стёрли…

– Ник…

– …А он зациклился на своей ненависти и мести, и ничего вокруг не видит! Она ему стала важнее дружбы, так пусть катится к чёрту!

Я выдохнул. И понял, что в редакции наступила тишина, сконцентрированная на моей маячащей по редакции персоне.

Хитер смотрела на меня своим дурацким сочувствующим взглядом. Ларри приподнял бровь. Коллеги в недоумении повернулись в нашу сторону.

Думаете, меня это смутило? Ха. Я слишком стар и слишком часто позорился публично, чтобы краснеть и извиняться.

– Так что не буду я с ним разговаривать, – резюмировал я. – Тебе надо, ты и уламывай его на сотрудничество. И вообще, в полиции есть информационный отдел, который рассылает нам эту чушь про кражи и драки. Можно ограничиться ими. Для Экспресс-отдела пойдёт.

Я замолк и посмотрел на неё.

– Выговорился? – спросила она.

– Немного, – выдохнул я. Мне показалось, или чудище в желудке слегка ослабило хватку?

Она хотела сказать что-то ещё, но, к моему счастью, поток нотаций прервал громоподобный рык.

– Утро, – пробасил Гардо.

По редакции прокатилось нестройное «здравствуй».

– Гардо! Как я рад тебя видеть!

Я сбежал от Хитер и направился к шефу. Он уставился в коммуникатор, который проецировал содержимое странички вертикальной голограммой. Лента пестрила фотографиями задержания худосочного мужчины. Глаза у него были навыкате, рот перекошен, точно он что-то кричал. Старый знакомый Лео. Эта новость о нём была всюду.

– Как дела? Доброе утро!

Я затряс его лапищу.

– Прекрасно выглядишь! Как дела?

– Уймись, Ник, – отмахнулся он, – что бы там ни случилось.

– Гардо, – Хитер бросила на меня укоряющий взгляд. – Всё в порядке?

– Хотел узнать, что там с этим Леоном Валько, – ответил Гардо. – Известно что-нибудь о его дальнейшей судьбе?

– Пишут, что его увезли в клинику. Он чокнулся основательно. Отправят на пожизненное лечение. Побочка от эффекта.

– Стоп, как ты сказала? – Ларри вдруг оторвался от компьютера. Он подошёл ближе к голограмме и уставился на фото. Вот она, профессиональная деформация агрегаторов: он видит информацию, но практически не воспринимает её, глядя лишь на заголовки, ведь в ленте новости о Лео попадалось ему раз двести. Просто он их не читал. Во всяком случае, целиком.

– Леон? Лео Валько?

– Ты его знаешь? – спросил Гардо.

– Угу, он продавал мне запчасти для компа, когда я ещё увлекался киберспортом. Обычный мужик, никогда не замечал, что у него какие-то магические способности. Разве что, хороший нюх на рабочие и почти нулёвые запчасти. Да и вообще, – Ларри задумчиво почесал небритый подбородок, – он от магии подальше держался. Я помню, однажды я его спросил, есть ли какие, может, артефакты, ну, там, зачарованные платы или ещё чего. Знаете, полно же такого старья было. Так он меня чуть не выгнал, сказал, таким не торгует. Боялся он магии.