Интересно он будет думать, что я дала ему надежду или он как все взрослые люди подумает, что это для того чтобы сбросить стресс? Одни вопросы. Сплошные догадки. И ни одного ответа.

Поднимаю глаза к небу, ночь плотнее окутала город и мне как будто становится легче дышать. Ныряю в переулок и в первую дверь. Спускаюсь вниз по лестнице, я уже хорошо ориентируюсь. Точно знаю куда лучше всего наступить, а где опасный скол ступеньки. Последнее чего хотелось это сломать ногу и сгнить в том месте, куда бездомные даже не заходят. Вхожу в крошечное низкое темное и сырое помещение. Никого?

Никого!

Может он меня не дождался? Или сам опаздывает, с ним такое бывает…

«Нет, не бывает!», — противоречу своим мыслям.

Ловлю себя на мысли, что все хорошо, что он скоро придет, что мне совсем… Нет! Я точно волнуюсь и нервничаю.

Где ты?

Как загнанный волк я металась по комнате сбивая мусор под ногами. Сажусь. Тут же встаю. Проверяю каждый угол, полку в пыли. Вдруг он что-то мне оставил? Послание, например. Вдруг ему пришлось уйти! Ничего?

Ничего!

Дыхание участилось, грудь снова обожгло. В несколько широких прыжков, я поднялась по лестнице, оказавшись на свежем воздухе, и быстро вернулась на главную улицу.

Я, то замедляла шаг, то ускорялась. Он должен был меня дождаться. У нас был договор. Не могла поверить в то, что он просто ушел…или он не дошел? Самые ужасные мысли преследовали меня, стараясь их отмахнуть в дальний угол сознания, я заглядывала в переулки, тупики и все темные места, где он предположительно мог быть. Нет не мог, но я все равно высматривала его в каждом темном углу.

На главной улице стояла мертвенная тишина, казалось, что только мое громкое тяжёлое сбившееся дыхание слышно всей округе. Я резко остановилась. Замерла.

«Нет! Нет!», — мысленно умоляла я неизвестно кого.

Мое тело не подчинялось, оно предательски дрожало. Одним рывком я развернулась и вошла в темную нишу между домами. Вдалеке виднелось темное пятно. Крупное.

«Нет! Нет! Нет!», — снова повторяла я.

Я подошла ближе, видя светлое лицо и выбритый висок, на котором виднелась тоненькая татуировка, взвыла от боли, прикладывая ладонь к сердцу. Я бросилась к телу. Нет! Я все еще не верила. Нет! Это не он. Не может быть он! На темной куртке отблеском показался символ Министерства: чаша и крылья на синем фоне.

Протягивая руку к его лицу, заметила пирсинг в ухе. Черный камень. Нет! Должна была знать наверняка. Хотела подтвердить, что это не он, при всех косвенных признаках. Я повернула его лицо.

— Тай! — взвыла я с новой силой. Слезы полились. Боль, моя грудная клетка сжалась до судорог, и крик перешел на всхлипывания. — Нет, пожалуйста, — умоляла я судьбу. — Я опоздала, Тай! Прости меня, — шарила руками по его куртке, я вдруг подумала, что он все еще может быть жив. Приложив два пальца к шее. — Прости меня! — снова выпалила я, понимая, что его сердце больше не бьется. Я с новой силой кричала, набирала в легкие воздух и снова издавала надрывающийся крик.

Я склонила свою голову на его грудь и шептала:

— Тай! Ты ведь меня слышишь, правда? — я гладила его по голове, — Никаз[1], не заберет тебя у меня. Тай! Тебя ждут дома. А как же свадьба, Тай? А как же на всю жизнь? Клятвы? Тай!

С каждым словом, я больше глотала звуки, чем произносила их вслух. Набрав в легкие воздуха, я снова закричала, направляя свою энергию вокруг. Земля задрожала, и я почувствовала, как на меня сыпется штукатурка, рядом упало что-то тяжелое, соприкасаясь от удара с землей камень со стены дома рассыпался.

Я накрыла его тело собой, продолжая кричать. Сильнее и сильнее. Вокруг посыпались камни, что-то тяжелое ударило меня сначала по спине, потом по затылку. Я кричала, сожалея о том, что не пришла вовремя.

— Прости меня! — снова посылая энергию во все стороны, закричала не жалея сил. По домам поползли узорчатые трещины, раскачивая плотную кладку кирпича, заставляя их терять устойчивость и покидать мозаику на стене. Я почувствовала новый удар по голове. В миг мир потемнел для меня.

_______________________

[1] Ангел смерти

Здесь и далее, некоторые имена, заклинания и названия созданы автором самостоятельно на основе румынского и испанского языков.

Мы неприемлем измены и мортов в наших рядах. Сильнейшие представители кланов имеют большее влияние для нашего мира, нежели лицемерный человек, ищущий по всюду выгоду.

(Кифания Кой «Обращение к суду над сознающими»))

— Двадцать пять процентов — это даже не половина, — Гин передразнивал Кифанию Кой. Статную, чуть исхудавшую женщину средних лет, в костюме и блузкой застегнутой на все пуговицы; ее волосы уже тронула седина; директриса Академии зачесывала волосы в тугой хвост на затылке, придавая своему виду, как она считала, большую солидность. А черная мантия с вышитыми узорами из золота, служившая в качестве статуса профессора, оттеняла и придавала ее коже более бледный и уставший вид. — Мы не можем вас принять, — парень снова в зеркале скорчил гримасу, поднимая уголок рта; он четко изобразил ее надменность и открытое пренебрежение к нему. Гину совсем это не понравилось; сначала его план состоял в том, чтобы использовать свою фамилию в качестве давления, думал, что за мгновения получит все необходимое и больше никогда не будет связан с этим местом.

«Тогда бы она точно выдала мне все, что я пожелал бы… — парень на секунду прервал свои мысли, хмыкнул, смотря прямо в глаза, — или отослала, в другую Вселенную, где нет никого; ни одной живой души», — такие выводы, возникшие в мыслях Гина, не на шутку опечалили и в тоже время разозлили его. Парень подумал, что вопросы волнующие его не первый день он задаст позже.

Рассмотрев повнимательнее свои темные, почти фиолетового цвета, круги под глазами и впалые щеки, перевел взгляд с отражения в окно; утреннее солнце во всю силу расправляло лучи, прогревая общую, небольшую комнату для троих мальчиков. По углам три узкие аккуратно заправленные темным покрывалом кровати, письменный стол для каждого ученика и небольшой комод для вещей, у окна стеллаж с литературой на весь учебный год по всем базовым предметам и узкое зеркало перед которым Гин пытался совладать с галстуком тоскливого серого цвета.

Все, о чем он думал: какое счастье, что его взяли в академию, да с вопросами, даже с большим количеством вопросов, чем могло быть, что не могло не раздражать на собеседовании на первом этапе. Собеседование дополнялось вторым этапом: обязательной проверкой на способности, внутренние — животные, как произнесла директриса Кой при встрече, снова открыто показывая свое отвращение к Гину.

По правилам академии обычная проверка на что способен Гин со своим природным началом, и получил от нее укоризненный, даже в меру радостный ответ: «Двадцать пять процентов из ста!». Директриса Кой покачала озадаченно головой и продолжила:

— Маловато для обучения. Да еще и на последний курс, — директриса поправила свои и без того прилизанные волосы, чувствуя будто непослушная прядь мешала ей сконцентрироваться, — вам бы базовые знания подтянуть.

Большую часть времени директриса озадаченно смотрела в листок с таблицами, вероятно результатами тестов, не поднимая на парня взгляд, стоящего по струнке смирно перед ней.

— Что вы будете делать и какими знаниями апеллировать, когда речь зайдет о дипломатии и экономике что так тесно связаны с миром морт… людей? — быстро поправила себя директриса на последнем слове, давая последний шанс для того, чтобы Гин сам отказался от безумной, по ее мнению, затеи — учиться со всеми наравне в свои без малого девятнадцать лет.

— Я быстро схватываю, мадам, — не отступал, держал руки за спиной, молясь о том, чтобы этот бессмысленный диалог наконец закончился. Гину нужно было остаться в академии; это был вопрос жизни и смерти.