Да это же его родной мир! Это никакой не параллельный. Это какая-то глупость. Дмитрий Сергеевич, он ошибся. И незачем отсюда убегать.

Кирилл посмотрел на время. Восемь вечера. Да, он понимал, что время здесь может течь иначе и здесь сейчас вовсе не восемь вечера, но Кирилл об этом не думал. Он подбежал к домофону, набрал номер квартиры «93» и с замиранием сердца принялся слушать протяжные гудки.

— Алло? — послышался бодрый и такой до боли знакомый голос, который он не слышал целых четыре года.

— Мама, это я! — воскликнул Кирилл, неспособный сдержать крика.

— Божечки, да не надо так кричать, — рассмеялась мама. — Ты что, ключи дома забыл?

— Да, да, забыл. Открывай, — прокричал он.

— Поднимайся, — произнесла она.

Кирилл напрочь забыл про лифт и сам не заметил, как забежал на восьмой этаж. Он так был рад и взволнован, что не слышал даже стука своего сердца, что готово было выпрыгнуть из груди.

— Мама, открывай!

Мама уже ждала его, открыв дверь.

— А ты чего не на лифте? — удивлённо расхохоталась она.

— Да захотелось размяться, — рассмеялся он в ответ, заходя в квартиру и не зная, как себя вести.

Ему хотелось наброситься на мать, прижать её к своей груди, начать её целовать в щёки, но в то же время Кирилл понимал, что это может показаться совершенно странным, поэтому держал себя в руках.

— Я думал, ты позже будешь. У тебя ведь… Свидание? — рассмеялась она.

— Да, решил пораньше закончить. Слушай, я так много хочу тебе сказать, — выпалил он.

— Правда? Ты уверен, что прям всё хочешь мне рассказывать? Ты имеешь право на свою личную жизнь, — произнесла мама.

— Да я не о том, — отмахнулся он.

— Что-то случилось, Кирюша? — спросила мама заглядывая в глаза сыну.

— Да нет, просто я очень рад тебя видеть!

Мама удивлённо пожала плечами.

— Ну, пойдём, зайдём в комнату, что ли, или на кухню. Тебе чай налить? Я как раз закипятила.

— Да, да, конечно, буду, — произнёс Кирилл, заходя в такую знакомую квартиру — она совершенно ничем не отличалась от той квартиры, где он вырос. Те же самые обои, тот же самый пошарпанный шкаф в коридоре, который мама давно порывалась заменить, а папа сопротивлялся из последних сил. Мол, зачем от раритета избавляться.

Он увидел все те же самые фотографии, что были выставлены на серванте и на комоде. Были и новые фотографии. И Кирилл на какое-то время забыл, что на этих фотографиях изображён совсем не он, а другой Кирилл, из этого мира. Об этом он совершенно не думал. Еще он заметил фотографию бабушки, правда она была чёрно-белая и с чёрной ленточкой в углу. Но Кирилл не придал этому значения. Он просто не мог думать ни о чём другом.

Он видел маму, свою маму, которая была жива и здорова, которая спустя четыре года снова улыбалась и смеялась, как тогда, в последний раз, когда он её видел живой.

— А папа скоро будет? — проглотив ком в горле, спросил Кирилл.

— Так он дома, душ принимает, — улыбнулась мама.

— Душ? — улыбнулся Кирилл.

— Ну да, — хохотнула она, продолжая заваривать чай.

Кирилл уселся на стул на кухне и закинул в рот сушку. Мама такие всегда покупала. Кирилл их жутко не любил тогда, но после смерти родителей пересмотрел свои вкусы и это стало чуть ли не любимым его лакомством.

— Такой сегодня заведённый, — рассмеялась она. — Точно всё хорошо?

— Мамочка, всё просто замечательно, — улыбнулся Кирилл.

— А что на тебе за одежда? — вдруг спросила она. — И что это за шлем?

— Да это так, по работе, — отмахнулся Кирилл.

— Опять с Деметрием всякими глупостями занимаетесь? — изображая строгость спросила она. — А мне соврал, что на свидание пошёл?

— Да нет, кстати, я его видел, ну, дядю Диму. Он обещал зайти в гости и спрашивал, отчего вы ему не звоните.

— Так он же был недавно, — отмахнулась мама. — Вечно он драматизирует.

В этот момент из душа вышел папа в не распахнутом халате и длиннющих семейных трусах.

— О, Кирюха, чё так рано? — спросил он.

А Кирилл уже не сдерживал слёз, катящихся по его щекам.

— Кирилл, что случилось? Тебя что, расстроил кто-то?

— Да какое расстройство! — воскликнул он и бросился отцу на шею. — Папа, как же я рад тебя видеть!

— Да я тоже тебя рад видеть, — похлопал по плечам Кирилла отец, явно не понимая причин его такого поведения. — Мы же виделись пару часов назад.

— Да ты не понимаешь! — отмахнувшись и смахивая слёзы расхохотался он.

Сказать, что сегодня был самый счастливый день Кирилла — ничего не сказать. Он был одновременно и в недоумении, и счастлив, и совершенно не понимал, как себя вести.

Ещё он был очень благодарен Дмитрию Сергеевичу. Правда, и к нему накопились вопросы. Ему действительно очень много чего хотелось рассказать родителям, но при этом он совершенно не знал, с чего начать, да и как рассказывать. Ведь это не его родители. И они думают, что не виделись с Кириллом четыре часа, а не четыре года.

Он хотел всё рассказать о своей жизни, но это была не его жизнь, не местная. О чём бы он рассказал? О том, что он сходил в армию? Но, судя по всему, Кирилл из этого мира пошёл учиться в институт и не был в армии.

В этот момент щёлкнул замок. Кирилл не сразу придал значение этому звуку, а родители переглянулись.

— Мам, пап, я дома, — раздалось из коридора.

— Это ещё что? — спросил папа хмуро.

А Кирилла будто электротоком прошибло. Он так и застыл с глупой улыбкой на лице, совершенно не понимая, что делать дальше. Ведь там пришёл его двойник, настоящий Кирилл этого мира, и он был у себя дома. А Кирилл Вернадский, наш герой, был здесь нежданным и незваным гостем.

Улыбка сползла с его лица. Он посмотрел сначала на своего отца, потом на мать. Затем осторожно поднялся и вдруг бросился к выходу. Он пронёсся мимо так похожего на него парня, едва успев подхватить обувь. О том, чтобы обуться, речи не шло. На улице обуется.

— Постой, Кирилл! — послышалось позади, но он не останавливался.

— А я тебя предупреждал, — послышался в ухе грустный голос Дмитрия Сергеевича. — Понимал ведь, что так будет. Что ж ты меня не слушаешь-то, а Кирюха?

Если до этого он не слышал Дмитрия Сергеевича, то теперь слова учёного звучали для него громче грома среди ясного неба.

Он также по лестнице сбежал на первый этаж и, уже не сдерживая слёз, уселся на последнюю ступеньку и принялся обуваться. Сцепив зубы, он вытер рукавом глаза и вышел из подъезда, глубоко дыша и кое-как пытаясь держать себя в руках. Да как-то не по-пацански это — реветь, — даже в таких ситуациях.

— Надо успокоиться, надо успокоиться, — бормотал он себе под нос.

Он быстрым шагом направился в обход дома, затем свернул на Югославскую улицу, прошагал вдоль пары домов, затем свернул на Берёзовую. Он эту улицу никогда не любил. Там часто ошивались хулиганы, которые, ещё в детстве, когда Кирилл ходил в дальний магазин «Семёрка» за гречишным хлебом, что так любил папа, бывало отбирали у него деньги.

И как ни странно, пускай прошло столько времени, и Кирилл давно вырос, но он надеялся, что сейчас кто-нибудь из тех самых хулиганов ему встретится. Он прямо мечтал об этом.

— Эй, паря, а ну-ка, постой! — бальзамом на душу разнеслось у Кирилла за спиной.

Он рывком обернулся.

— Ого-го! Здорово! — К нему подходили двое ребят. Один рыжий с широким лицом и короткой стрижкой. Второй был смуглым и худым, с чёрными бровями. — Давно тебя не видел, здесь. Как дела? Как житуха? Куда спешишь так быстро? — спросил рыжий.

Это был Борька Смирнов из параллельного класса — круглый двоечник. Системы образования не действовали на него совершенно. И учителя не раз ставили его в пример, как учиться не надо. И что, мол, вся жизнь у него расписана наперёд в трудовых повинностях и вечных курсах профпереподготовки.

Вторым был Денис Козлов. Этот был более здравомыслящий, хорошо учился, но без проказ жить не мог. И вечно кого-то шпынял.

— Здорово, парни! — улыбнулся Кирилл во все тридцать два зуба. — Вы здесь какими судьбами? Как дела? Ничего не беспокоит?