Он сжимает кулаки и рявкает:

— Мужик, ты охуел? Свою жену угробил, так на мою нацелился?

Артем явно еле сдерживается, чтобы не броситься на Лисьева. Наверняка и сделал бы это, вон какой злой. Но позади нас стоят двое его подельников. И от этого мне неимоверно страшно.

— Ха-ха три раза, — посмеивается Лисьев. — Ты с ней развелся, так что, считай, свободна. Не из семьи увожу бабу, все по справедливости.

— По какой справедливости? — хищно щерится Артем. — Это моя женщина, она воспитывает моих детей и сладкой ее называть могу только я!

— О как распустил хвост, — хмыкает Лисьев. — Я бы на твоем месте не рыпался. Сила не на твоей стороне…

— Это сейчас, — подмечает Артем, зыркнув на него исподлобья. — Но за пределами этой квартиры расстановка сил может резко поменяться!

— Мне надоели эти бла-бла… Арес, выводи девчонку с матерью…

Черноволосый детина, что все это время стоял за моей спиной, резко делает шаг к нам.

— Не трогай маму! — вдруг верещит Ника.

Мой храбрый волчонок, моя обожаемая девочка вдруг бросается на него и стучит своими кулачонками об его ногу. А этот гад берет и откидывает малышку, шагает в ее сторону, явно намеренный ей наподдать.

Я бросаюсь ему наперерез, чтобы загородить Нику собой.

— Не трогай ее! — кричу не своим голосом.

— Только попробуй, падла! — орет Артем и сам бросается на этого мужика.

Не знаю, как у него это получается, но он лбом разбивает ему нос. У мужика мгновенно начинает литься кровь.

В драку тут же вмешивается второй, что стоял за спиной Артема. Он нападает сзади и лупит Артема по затылку прикладом пистолета, который не пойми откуда взялся. Со всей дури лупит!

Мой сильный, смелый, надежный как скала Артем вдруг падает на ковер как подкошенный.

— А-а-а-а…

Этот визг оглушает всех, в том числе и меня.

Лисьев отдает четкую команду:

— Выруби эту сирену…

При этом указывает на меня.

Только тут до меня доходит, что это визжу я.

Резко замолкаю, только и успеваю пискнуть:

— Я не буду…

Но мне в голову уже летит мужской кулак, бьет с силой в район левого виска. И я падаю в какую-то черную дыру, из которой никак не могу выбраться. Да что там, я даже пошевелиться себя заставить не могу.

Уже сквозь пелену беспамятства слышу, как плачут дети.

Чувствую, как кто-то поднимает меня на руки, куда-то несет.

Прежде чем окончательно отключиться, слышу:

— Арес, упокой ретивого папашу, чтобы он не кинулся следом…

Артем

— Папа! Папочка мой! — врезается мне в уши вой Ники.

А я не могу разлепить веки, они будто вымазаны суперклеем, так и лежу в полузабытьи. Виски долбит все нарастающая боль. Боль повсюду — вокруг меня и во мне. Она концентрируется в голове и почему-то в легких. Мне сложно вдохнуть. Я почти не дышу.

Память возвращается ко мне урывками.

Вот я стою перед Лисьевым, что-то пытаюсь ему доказать.

Секунда — и я впечатываюсь лбом его подельнику прямиком в нос, слышу, как хрустит хрящ. А потом — бац! — и будто меня кто-то выключает.

Следующий кадр — я лежу на полу, а эта мразота с разбитым носом пинает меня под ребра. Со всей дури пинает, так, что я вдохнуть не могу от боли.

Вижу Нику в углу комнаты, она наблюдает за тем, как меня лупят, и очень похоже, что хочет прыгнуть на моего обидчика. Затаилась, как настоящий волчонок…

— Ника, не подходи! — кричу ей.

В этот момент пропускаю удар ногой по голове, и меня снова отключает.

Это последнее, что я помню.

— Па-а-апа! — Ника уже плачет навзрыд, обнимает меня.

Что они сделали с моим ребенком?!

Лишь этот вопрос помогает отогнать марево бессознательного состояния.

Неимоверным усилием воли я открываю глаза. Даже каким-то чудом умудряюсь поднять голову от пола.

И ничего не вижу, потому что вокруг темно.

— Ничка, — хриплю, кое-как садясь на полу. — Включи свет. Прямо возле двери выключатель белый такой. Ты сможешь достать? Он низко.

Она меня слушается, включает свет и снова возвращается ко мне. Смотрит в глаза преданным щеночком.

Примерно прикидываю — когда мы пришли в квартиру, было еще светло, а сейчас за окном хоть глаз выколи. Сколько же я так пролежал? У похитителей как минимум несколько часов форы.

— Папочка… — Ника снова жмется ко мне.

Ей явно очень страшно. А еще у нее на щеке виднеется синячище. Когда получила? Когда эта мразота пнула девчонку? Или ей потом еще досталось, когда я отрубился? Они мне за все ответят! Всю жизнь отвечать будут!

В душе поднимается такая бешеная ярость, что я готов сжечь ею весь мир. Я даже не подозревал, что вообще способен так злиться.

За свое дите всех порву! И за Полинку тоже! И тем более за Майю.

Ишь ты, папаша у Полины какой выискался. Не дай бог, у девчонки из-за всего этого случится кризис!

Превозмогая боль, я обнимаю Нику, обещаю:

— Все будет хорошо.

— Мамы нету… — дочка размазывает по щекам слезы. — Мамы совсем нету!

— Все будет хорошо!

Тем, кто забрал маму, я лично натяну глаза на жопу. Каждому.

Шарю по карманам в поисках телефона и неожиданно подмечаю, что мой мобильный валяется в метре от меня. Кое-как доползаю до него и понимаю — кранты гаджету. Экран весь испещрен трещинами, на него, по ходу дела, наступили или даже нарочно потоптались.

— Суки… — шиплю.

Кое-как встаю, пошатываясь иду в прихожую.

Грустно усмехаюсь, увидев три растоптанных корзины с розами — цветы, которые вручил девчонкам сегодня вечером. Красные и белые розы. Девочки оставили их в прихожей, а эти падлы растоптали. Будто до этого причинили мало вреда.

Пробую открыть входную дверь, но она не открывается. Ни в какую…

Вижу запасную связку ключей, что Майя положила на верхнюю полочку шкафа в прихожей. Беру, пытаюсь засунуть ключ в замочную скважину, и ничего-то у меня не получается. Очень скоро выясняю — ключ не всовывается, потому что там уже что-то есть… Что-то металлическое. Они испортили замок!

А еще в квартире отчаянно чем-то воняет.

Похоже, что это… Газ!

Не помня себя, я мчусь на кухню.

И вправду — все конфорки выкручены.

Здесь еще как-то можно дышать лишь из-за сломанной форточки. Даже если ее закрыть, через время открывается, — покупатели сломали механизм. Я обнаружил это, когда выкупал квартиру, еще не успел починить.

Чудо, что форточка осталась открытой!

Закрываю конфорки, тянусь к окну и открываю его нараспашку. Тяну носом, пытаясь почувствовать свежий воздух. Вот только его почти нет.

И снова с досадой усмехаюсь.

На столе стоят блюда с пирогами. Один с клубникой, второй по виду с курицей. Фирменные пироги Майи. Она, должно быть, готовила их для меня… Тот, что с клубникой, чуть погрызен с правого бока, наверное Ника угостилась, пока я приходил в себя.

Да. Пироги есть, а Майи нет…

Обессиленный, я сползаю по стенке.

— Папочка, — вопит Ника и прибегает ко мне, садится на пол рядом.

— Я в порядке, Ничка, в порядке, — глажу ее по голове.

Пытаюсь анализировать ситуацию.

Меня вырубили, включили газ, при этом разбили телефон, сломали дверной замок, чтобы никто не мог выйти из квартиры.

До меня окончательно доходит — падла Лисьев оставил нас с Никой тут умирать… Надеялся, что задохнемся. И мы чуть не задохнулись! По чистой случайности остались живы.

Зачем он это сделал?

Ну правильно, кто, кроме меня, станет искать Майю? Впрочем, и тут он просчитался — ее сестра Ленка обошла бы все инстанции, всю ментуру на уши поставила, но заставила бы искать Майю и Полю.

Вот только когда бы она это сделала, если бы мы с Никой угорели?

Но мы не угорели, на беду Лисьева.

Непонятно только, как теперь звать помощь. Стучать по батарее, в надежде, что отзовутся соседи? Или долбить в стену азбукой Морзе? Кто б ее знал.

И тут мой взгляд натыкается на чуть свисающий с холодильника серебристый ноутбук, похоже, что тот самый, который я четыре года назад дарил Майе на Восьмое марта. Ай, какой я молодец…