А тут девочка трех лет, которую я в глаза не видел. Где гарантии, что у меня возникнут к ней какие-то светлые чувства?

Жалко ее — это да. Позабочусь о девчонке, все для нее сделаю, но полюблю ли? Впрочем, для начала надо убедиться, моя ли она вообще. Сделаю ДНК-тест, присмотрюсь к ребенку, а там уж время покажет.

Кладу руку на холодный металл дверной ручки, давлю вниз, наконец открываю.

В уши врезаются детские визги, а в ноздри бьет запах хлорки, которым, должно быть, недавно обработали пол.

Я оглядываю просторную светлую комнату, где резвится малышня. Ребят около пятнадцати, мальчишки с девчонками вместе.

Ко мне тут же спешит женщина с короткой стрижкой. Должно быть, воспитательница.

— Здравствуйте, — она лучезарно мне улыбается. — Зоя Владиславовна звонила, предупреждала о вас, проходите.

Директор молодец, внимательно ко мне отнеслась, выслушала, направила прямо сюда, да еще и предупредила служащую.

Прохожу.

С шумом вздохнув, оглядываю ребят.

А воспитатель принимается тараторить:

— Обратите внимание, у нас тут замечательный мальчик Коля Трошкин. Вон видите, на лошадке сидит.

Я вижу — действительно сидит худенький мальчишка, старательно стучит по голове деревянной лошади игрушечным молотком.

Качаю головой:

— Мне нужна девочка, я…

— Вот Наташенька Зельцева, умничка наша, уже знает кое-какие буквы, цифры…

Воспитатель указывает на крошечную девочку-блондинку в желтом платье.

Резко ее перебиваю:

— Зоя Владиславовна разве не предупреждала, что мне нужна именно Вероника Лисьева? Я приехал ради нее.

— Предупреждала, — кривит пухлые губы воспитатель. — Только вы ее не захотите. А даже если возьмете, то вернете назад. Ее уже возвращали…

Ну пиздец…

Я искренне надеюсь, что в аду есть отдельный котел для тех, кто берет детей домой, а потом возвращает их в детдом. Ибо это не люди. Это уебки. Потому что нет для ребенка из детдома большего стресса, чем быть снова отвергнутым, брошенным.

Строго смотрю на воспитателя и цежу:

— Какое право вы имеете так говорить о ребенке? Зачем хаете Веронику? Я спрашивал вашего мнения о ней? Нет, не спрашивал. Я просто просил показать…

В этот момент мы оба слышим отчаянный визг.

Это пищит мальчишка на лошадке.

— Вот она, смотрите… — машет в его сторону воспитатель.

Тут я вправду вижу девчонку с двумя хвостиками из русых кудряшек. Она прячется за лошадку и одновременно с этим тянется к пацану.

— Что она делает? — поначалу даже не понимаю.

— Стаскивает Коленьку на пол, — пожимает плечами воспитатель.

Приглядываюсь и понимаю, что так и есть. Худенькая карапетка с маниакальным упорством тянет его за руку и таки стаскивает с лошади. Но на этом не успокаивается, забирает у него молоток. Рыдающий пацан бежит к воспитателю.

— Вот она, ваша Вероника, — хмыкает она и берет на руки пацана.

Я наблюдаю за тем, как карапетка с победным видом взбирается на игрушечную лошадку, важно постукивает по ней молоточком.

— Девочка, может, и не виновата… — нехотя подмечает воспитатель. — В такой среде росла. Она не так давно у нас, прибыла из расформированного дома малютки. Не знаю, как там воспитывали детей, но она неуправляемая, абсолютно неуправляемая! Дерется, кусается, огрызается, как волчонок…

Слушаю ее вполуха, а сам во все глаза смотрю на девчонку.

Она поглядывает на нас с любопытством.

И я… Вижу в ее лице черты Майи — ее губы, разрез глаз. Зато брови у малышки мои — широкие, кустистые. Ресницы длиннющие, завернутые, как у мамы, осанка горделивая — глаз не отвести.

А то, что Вероника шкодит, дерется и кусается, так я то же самое делал. Отметился зубами на каждом, кого достал. И дрался постоянно. А как филигранно огрызался… Особенно когда повзрослел и научился материться. За все это моя жопа была бита не один десяток раз.

Да, при таком раскладе ДНК-тест нам явно без надобности.

По внешнему виду и характеру видно — наша дочь.

Хорошенькая, как Майя, вредная, как я.

Неужели я вправду нашел нашу дочку!

Шумно выдыхаю, испытывая дикое облегчение и в то же время радость. Аж сердце поет.

Вспоминаю про пакет со сладостями, который Майя посоветовала взять с собой.

Достаю из пакета упаковку леденцов.

— Можно, дам? Они без сахара, на натуральном соке.

Не то чтобы я был особым знатоком сладостей, опять же Майя помогла с выбором.

— Давайте, — пожимает плечами воспитатель.

— Малыши, хотите конфет? — предлагаю им.

Они кричат, что хотят, и подбегают ко мне.

Выдаю каждому по леденцу, жду, когда ко мне подойдет и Вероника тоже, но она почему-то не подходит. Так и продолжает смотреть на меня, сидя на отвоеванной лошадке. Да, дева серьезная, такую конфетами не проймешь.

Пока остальные дети лопают сладости, я сам подхожу к девочке.

Опускаюсь перед ней на корточки, вглядываюсь в лицо, стремясь впитать каждую ее черточку, каждую микромимику. Такой она кажется мне красивой и притягательной. А ее напускная серьезность делает малышку дико трогательной.

— Че надо? — нагловато спрашивает она.

Слишком нагло для девочки ее лет.

— Ты кто такой? — она продолжает серьезно на меня поглядывать.

Мелкое хамло. Нет, ну точно моя дочь! Без всяких там вопросов.

Меня пробирает до самых внутренностей, от переизбытка эмоций аж пересыхает горло.

Кое-как выдавливаю из себя:

— Я папка твой…

Надо видеть, как при моих словах расширяются ее глаза.

Два широких блюдца.

Два голубых океана.

У меня внутри екает с такой силой, что кажется, схлопочу инфаркт.

Да уж, с возникновением любви к этой конкретной девочке у меня явно не будет никаких проблем.

Оформите мне эту малышку, пожалуйста, я забираю ее домой.

Артем

Ох, нелегкая это работа — тащить из ванной Веронику…

Мы с ней неплохо ладили, как я думал до сегодняшнего вечера.

На оформление нужных бумаг у меня ушло больше недели, и все это время я провел тут. Каждый день ходил в детдом, навещал Веронику, общался с ней, брал ненадолго погулять, устанавливал контакт. Но как оказалось, я еще и пороху с ней не нюхал. Как только мне ее вручили, девчонку словно подменили, она превратилась в шкоду и шалопайку.

За первый час нахождения в номере отеля она успела перевернуть все вверх дном, раскидать игрушки, что я ей купил, разбросать вещи.

Я еле уболтал ее принять ванну, отдохнуть. Справедливо полагал, что во время приема ванной она по крайней мере останется на одном месте и мне не придется бегать за ней туда-сюда. Однако девчонке так понравилось джакузи, что вытянуть ее оттуда оказалось практически невыполнимой миссией. Или тому причиной был миллиард игрушек, которые я разрешил взять в ванную.

Во всем виноваты продавцы-консультанты!

Когда я появился с Вероникой в Детском Мире, они сложили мне в тележку все, что только было в ассортименте. И теперь у моей дочки по игрушке на каждый день в году. Не меньше!

— Вероничка, вылазь наконец, скоро отрастишь жабры. Или заквакаешь как лягушка — ква-ква. Хочешь? Нет? Тогда прыгай в полотенце, давай, оп…

Мне наконец удается вытащить вертлявую девчонку из воды.

Нет, купать я ее не купал, девочка ведь, постеснялся. Но побрызгал со всех сторон, смывая с детского тела пену. Майя нормально искупает, уже завтра поедем к ней.

Только успеваю вытереть дочку, как передо мной возникает новый квест — запихать ее в пижаму.

А потом как-то попытаться уложить в постель…

Однако едва я отпускаю Веронику, она тут же забирается под стол, где заранее успела устроить лежбище из диванных подушек. Собирается спать там. Но не могу же я позволить дочке провести ночь под столом, правда?

А люди еще говорят, что мальчишки шкодливые.

— Договор помнишь? — Я наклоняюсь к ней и продолжаю: — Ты хорошо себя ведешь, а я завтра заказываю тебе на завтрак вафли с клубникой…