Правда? А мне казалось, что генерал довольно покладистый мужчина… Со мной.

Он бы, возможно, смог проигнорировать даже самого императора и унести меня подальше, но…

Тот самый противный рыжий будто бы воин поднимается и отряхивается. Широкое злое лицо в крови, кровь в меди в волосах и на рубашке… Он, видимо, был оглушён на несколько мгновений и не слышал разговора между генералом и императором, потому что со страшной силой заревел:

— Ааааа! Меня! Великого Дика, четвёртого генерала! Ради какой-то шалавы! Да я тебяааааа…

И он летит на нас. Вокруг него образуется рыжий вихрь искристой магической энергии. В глазах пламя, в голосе — рокот.

Только тогда Алан отпускает меня, смещает в сторону и бросается на мужчину, чтобы сцепиться с ним в жестокой схватке…

От моего господина исходит тёмная, синяя энергия, холодная и ужасающая. Она буквально придавливает к земле.

Я широко распахиваю глаза. Трудно дышать, трудно шевелиться.

Император, что стоит рядом со мной, медленно, грациозно вытягивает вперёд растопыренную ладонь с длинными, унизанные перстнями пальцами. Из них, словно паутинки, вылетает белый свет. Из него сплетается полупрозрачная стена между нами и дерущимися мужчинами.

Дрожит пол, грохот разрывает обыденную тишь старого замка.

Мы на втором этаже. Я всерьёз опасаюсь, что драконы могут свалиться вниз на чьи-то головы.

Я бы сказала, что, мальчики, драться можно только на улице, если бы не было так страшно.

Пульс отдаётся гулкими ударами в ушах. Я никогда не видела Алана таким ужасающим и смертельно-прекрасным.

Если бы я была мужчиной и его врагом, для меня было бы честью умереть от его руки…

— У него очень неприятная магия, — ведёт уголком тонких губ император. Он оборачивается в мою сторону, проходится по мне откровенным взглядом, склабится. Красивый, словно редкая ядовитая змея. Обманчиво-бледная. Обманчиво-спокойная. — После неё всегда хочется выйти на свежий воздух и вдохнуть полной грудью, так сказать… Хочешь, сделаем это?

Взгляд до того ещё хоть сколько-то выдержанный и благородный… становится совсем уж скользким.

Ой, вам не идёт, господин моего господина, так вы похожи на склизкого угря, выброшенного на берег…

— Я бы с удовольствием, господин… — кланяюсь низко и аккуратно, по возможности стараюсь не смотреть на него. — Но ещё несколько минут назад мастеру Вардену не понравилось, что другой мужчина пожелал провести со мной время. Я, как его слуга, должна понять, что он согласен. Чтобы… не было никакой беды.

Он усмехается.

Делает ко мне шаг.

Заставляет напрячься ещё сильнее.

За завесой магии, которая не даёт проникнуть к нам силе драконов, генералы дерутся словно бы насмерть. Не сдерживаясь. Я волнуюсь за Алана, хотя и уверена в нём.

А тут ещё и этот… мальчик.

Пусть он и массивный и на голову выше меня.

С моим господином не сравнится.

— Он поссорился со своим другом и, — бросает взгляд на драку, — кажется, собирается его убить… Ради тебя. Думаешь… поступит так же со своим императором?

Я выгибаю бровь.

Стараюсь смотреть так, чтобы это было больше похоже на уважение.

Чем на издёвку.

— Я ничего не думаю, мой господин… Разве такие вещи для моего ума?

Это уже не так его веселит.

— Выглядишь уверенно, будто бы и впрямь думаешь, что сможешь заставить его изменить своей стране.

Изменить стране? Или изменить власти в этой стране?

Я ничего не отвечаю.

А зачем? Император ничего и не спросил.

Он сокращает расстояние между нами. Критически. И мне сложно предположить, что будет дальше. Поэтому то, что я никогда этого не узнаю — радует.

Ведь нас прерывают…

— Госпожа, — робко, но громко кричат служанки, — ваши покои в другом крыле, идёмте… Ну что же вы…

— Правда? — отвечает молодая красивая блондинка, даже не обернувшись на дам, что, по всей видимости, должны её сопровождать. — Ой, господин… — делает вид, что удивляется. — Я заблудилась, представляете?

— В этом маленьком замке? — усмехается император.

Девушка вскрикивает, заметив, наконец, что происходит на заднем фоне.

— О, боги, что случилось? Что происходит… Остановите это!

Она кидается к барьеру, я наблюдаю за этим безучастно.

— Хочешь вмешаться? — спрашивает у неё император.

Она не слушает его и кричит:

— Мастер Варден… пожалуйста… не пугайте меня так! Вы с ума сошли?

Юноша переводит на меня взгляд. Уже далеко не такой игривый, как раньше.

— А вы не хотите последовать примеру невесты генерала? Или ваш господин вам безразличен?

— Простите меня, но… я уважаю мастера Вардена достаточно, чтобы полагать, что он знает, что делает.

Я смогла бы и дальше стоять в стороне, не сводя взгляда с драки и тайно молясь за своего господина. Не думаю, что у меня есть право вмешиваться. И что сам император позволит погибнуть одному из своих самых сильных ключевых фигурантов империи в дурацкой драке из-за женщины.

Пока бьют генерала, пока он размазывает кровь Дика по вымытым мной полам… мне удаётся сохранять самообладание и здравый смысл. Но всё меняется, когда по ту сторону защитного барьера оказываются не только мужчины, но и Гилмор с… моей дочерью.

Пелагеша бежит стремительно и весело, возможно, ещё даже не заметив, что ждёт её впереди.

Служанка пытается её догнать, но, едва ли у неё это получится вовремя.

Сердце замирает, в один миг становится колюче-холодно и уже всё равно на любые приличия. Они же сейчас зашибут моего ребёнка!

И я срываюсь вперёд, наплевав на то, что могу разбить лоб о барьер.

Но паутинки магии света императора разрываются и ощущаются на коже тонкими порезами. Боль пронзает тело, но это только начало.

Дальше меня обжигает огнём генерала Дика и смертельной тяжестью Алана. Чувство такое, будто бы мясо отходит от моих костей.

Но я продолжаю бежать к Пелагее. Сквозь удушающую магию, сквозь драку, сквозь боль… Обогнув мужчин, оказываюсь между ними и дочерью.

Бросаюсь к ней, обнимаю, падаю на колени, закрываю её собой.

Сжимаю крепко-крепко. Слёзы сами собой катятся по щекам. Звуки драки позади стихают, становится жиже и концентрация магии в воздухе, а потом она и вовсе сходит на нет…

Но меня всё ещё колотит, слёзы не получается скрыть, я слишком сильно переволновалась.

Куда, куда она бежала? Зачем? Разве я не просила оставаться в комнате и ждать, когда я вернусь с едой? А что если бы её не заметили и пришибли? Что тогда?

Я не ругаюсь на неё, хотя, наверное, не смогла бы удержаться, если бы у меня были на это силы.

— Мамочка, что такое? — удивляется Пелагея. — Тебя не было всё, а у меня в животе урчало страшно… Я побежала, чтобы встретить тебя, Гилмор погналась за мной…

— Пожалуйста, дочка, — голос дрожит, — никогда больше так не делай. Не выходи из комнаты без моего разрешения. Замок — очень опасное место.

— Но… всё всегда было хорошо, — она всхлипывает, я чувствую, что вот-вот заплачет, поэтому стараюсь поскорее взять себя в руки и не пугать её ещё больше. — Мама… у тебя лицо в крови.

— Ничего страшного, это пустяки… Всё уже нормально.

Как же унять бездумное колотящееся сердце? Как ему-то объяснить, что ничего страшного не случилось?

Из тончайших порезов на лице, шеи и руках и вправду выступают капельки алой крови.

Я очень надеюсь, что не развалюсь на маленькие кусочки и не буду похожа на салат «Оливье» в следующую секунду.

Кто-то кладёт тяжёлую ладонь на моё плечо.

— Я бы ни за что не навредил ей, — говорит Алан с какой-то суровостью в голосе, будто бы я обидела его своим недоверием. — Я заметил её сразу же.

Всхлипываю беззвучно. Могла бы сказать, что он всё ещё колотил Дика, когда моя дочь была совсем рядом, но лучше промолчать.

Всё равно я сама виновата.

Мой ребёнок — моя ответственность.

Я всегда только хотела, чтобы она была в безопасности.