Я усмехаюсь и принимаюсь чистить свёклу. Снова.

— Да что ты заладила со свадьбой? Не знаю, почему у него такое настроение. И какое обычно ведь не знаю. По мне он одинаковый всегда.

— Ну да, ну да… Вот же и дурёха ты!

— Не переживай, никто тебя увольнять не собирается. О тебе и было-то пару слов. Я сказала, что ты хорошая.

Гилмор таращится.

— Что… Правда что ли?

Я передёргиваю плечом.

— Ну, конечно.

— Думала, Варя, ты меня со свету сживёшь, а ты…

Вот. Вроде ничего не сделала, а женщина растрогана едва ли не до слёз. Я деликатно делаю вид, что этого не замечаю. Мою свёклу, заливаю водой, накрываю крышкой и ставлю на печь.

— Из-за того, что у нас было не лучшее знакомство? Жизнь меня научила не принимать ничего на свой счёт. Людей много — у каждого свои тараканы. Мне всё равно.

Она хмурится.

— Это у меня-то тараканы? Какие тараканы? Ну, есть, но не они… вши…

Я… медленно кладу ложку, которой зачёрпывала бульон на пробу, на разделочную доску. Оборачиваюсь на неё. Переспрашиваю:

— Вши? Ты сказала, что у тебя вши?

— Ну… — Гилмор округляет глаза и отступает на шаг. А затем на ещё один. И ещё. И ещё.

— А ну, стоять! Никаких вшей в моём замке! Ты ещё и с моей дочкой общаешься!

Гилмор, что неожиданно, даёт дёру из кухни, словно маленькая девочка. Нет, это так просто оставлять нельзя. У Пелагеши прекрасные длинные светлые волосы, я не хочу её мучить вычёсыванием часами или состригать их. Это ещё если на неё они уже не перескочили… Надежда только на то, что большую часть времени она проводит в наших покоях, а там очень чисто. И замок большой, комната самой Гилмор далеко.

Я отставляю подальше на край кастрюли, смиряюсь с мыслью, что сегодня будет сложный день, и бегу за служанкой.

Словить её — не проблема.

Дальше всё просто. Убираю собственные волосы в пучок и накрываю их шапочкой. Может, мне всё-таки повезло и пока вредителей нет. Всё-таки мы не постоянно с Гилмор в одном помещении находимся. Затем провожу диагностику её прядей у окна. Нахожу там достаточно противного, решаю уточнить, нет ли какого-то местного магического средства.

Сама служанка разводит руками, остальные тоже не дают информации.

Я даже собираюсь пойти к генералу, но меня останавливают. Мол, я его экономка и не имею права беспокоить его по таким пустякам. Решаю, что местным виднее и на рожон не лезу.

Вспоминаю несколько народных средств, частично нахожу ингредиенты в замке, смешиваю их и наношу на волосы женщины.

Травяная настойка на спирту, сушёный чистотел, мазь, найденная в каморке лекаря, которого больше нет.

— Смотри, если это не поможет, будем тебя стричь.

— Нет! — возражает Гилмор. — Ни за что! Лучше голову с плеч!

Самое ужасное, что мне самой начинает казаться, что у меня всё чешется. В итоге добрая половина дня уходит на то, чтобы сначала травить насекомых, а потом всё это дело вычесать. Дальше я отправляю служанку в одну из лично мной вымытых комнат.

— И что мне делать?

— Сиди там до завтра. Я продезинфицирую твои апартаменты, скажем так…

— Ничего не поняла…

— Сиди. Завтра будем смотреть, не пропустили ли какое яйцо и не вылупилось ли из него новое поколение.

— Выходной, значит? — Гилмор улыбается во весь свой беззубый рот.

— Иди уже…

Ещё несколько часов вымываю всё от и до в комнате служанки. Затем высматриваю вшей у себя и у дочери. Слава богу, ничего подозрительного не нашла. Зуд у меня скорее фантомный, насмотрелась на всякое по милости Гилмор… Но на всякий случай мы с Пелагешей сделали маски и выполоскали волосы в настое трав.

Теперь они шёлковые, а я просто выжатая половая тряпочка.

— Мамочка, я кушать хочу…

— Точно, борщ…

Итого я дала дочери перекусить, сварила борщ и только к позднему ужину выдохнула. С ещё влажными локонами, раскрасневшимся лицом, в нижнем платье, потому что жарко, замечает меня мастер Варден.

Смотрит и так и застывает в дверях.

— Сейчас… — выдыхаю я, улыбнувшись, — будет ужин, господин.

Он отчего-то открывает рот. И закрывает.

— Эээ… Да.

По его залипанию я понимаю, как выгляжу со стороны, краснею ещё быстрее и спешу накинуть на платье халат.

— Ой, мастер Варден, простите меня… что я в таком виде! Не думала, что вы ещё раз загляните на кухню сегодня! — поскорее запахиваюсь и бросаю на него взгляд из-под ресниц.

— Надо заглядывать чаще… — усмехается он.

Здесь уже темновато, поэтому его синие глаза кажутся очень яркими и на мгновение мне чудится, что в них целая вселенная… Огромная, необъятная, пугающая. От этого появляется одновременно и тяжесть, и лёгкость и чувство полёта и ещё чёрт знает что…

Сглатываю и зову его:

— Подойдите… — голос дрожит, приходится прочистить горло.

— Я? — он выгибает бровь.

А сам такой довольной… аж зубы сводит.

Правду сказала Гилмор, только чуть-чуть промахнулась. Что-то он точно надумал, только едва ли жениться.

— Но если не хотите… не надо.

Он тут же делает шаг вперёд, да так лихо, что сваливает мне сковородку с тумбочки. Благо там нет никакой подливы или зажарки, иначе получил бы он у меня и не посмотрела бы, что господин. Это кухня — здесь я командую!

— Осторожнее надо быть, — не могу удержаться от мягкой усмешки, не всё же ему зубоскалить и смотреть на меня блестящими глазами, — вас разве не учили… лавировать?

— Общению с такими женщинами, как ты… меня точно не учили.

В один миг он оказывается рядом. Даже не потрудился поднять сковороду… Я бы могла на этом моменте пройтись пальчиками по его могучей груди, заглянуть в его глаза, облизать губы и спросить томно: «И какая же я?». А потом мы бы уронили не только сковороду…

Сердце трепыхается в груди.

И я действительно его касаюсь. Беру за локоть и чуть отодвигаю, чтобы пройти и поднять то, что он уронил. Чтобы сохранять дистанцию. Потому что хоть я его и позвала вглубь кухни, подобрался ко мне он слишком близко. Наклоняюсь, он подхватывает меня за талию, отбирает чугунную тяжёлую сковороду, убирает подальше.

— Прости, — вдруг говорит. — Я дурак.

На несколько горячих мгновений повисает тишина.

Я не могу открыть рот и уточнить, что именно он имеет в виду.

Хоть и очень хочется.

Но мне слишком страшно.

Я боюсь всё испортить.

Держаться от него слишком далеко — быть неблагодарной. Да и это просто не слишком-то выносимо…

Подпускать слишком близко — пошатнуть своё положение.

С Аланом я словно танцую на тонком льду…

И перевести дух… поможет только борщ.

— Вот, — зачерпываю бульон, — попробуйте, мой мастер…

Обычно, когда я говорю «мой мастер» он едва уловимо, но тянется ко мне. Словно цветок поворачивает голову к солнцу. А сейчас Алан кроме этого ещё и на мгновение прикрывает глаза, будто млеет.

— Обещаю, вы не отравитесь… Хотите, я первая?

Он смеётся. И в какой-то момент его смех становится почти что рокотом. Тело с ног до головы облепляют мурашки.

— Не хочу.

И он пробует. Шумно, забавно, мило. Причмокивает, стараясь уловить вкус.

Хмурится…

Неужели не нравится?

— Ничего не понял, — произносит. — Надо ещё.

Сам берёт, зачерпывает, пробует. И ещё. И ещё. И ещё.

Затем бросает на меня недоверчивый взгляд.

— И там свёкла у тебя?

Киваю.

— И капуста с картошкой.

— Это ведь сваренный салат… Очень вкусно. Нет, правда. Даже жаль…

— Что? Почему это?

Он ведёт плечом и искренни отвечает:

— Такая умная женщина как ты не должна готовить.

— А?

— Ты говоришь как знатная девица. Они не должны уметь даже разрезать мясо в своей тарелке самостоятельно.

Я смеюсь. Так искренни, что даже не замечаю, как отпускаю контроль и касаюсь его предплечья.

— Ах… А вы ещё говорите про заморочки в моём мире…

Осознание приходит слишком поздно, чтобы касание можно было просто сгладить.