— Ты перестала дышать. — тихий вкрадчивый голос застает меня врасплох. Это все из-за его поцелуев! — Милая, я знаю, что ты не спишь. — урчит, слегка отстраняясь и прикасаясь губами к моей шее. — Посмотри на меня. — ласково просит, но я совсем не хочу рушить эту хрупкую идиллию. — Пожалуйста. — тянет.

Сопротивляться ему бесполезно. Смотреть в его глаза — словно как дразнить дикого зверя: тебя либо помилуют, либо растерзают в клочья.

— Целоваться будем? — зверь расплывается в улыбке.

— Не знаю. — вздрагиваю и в мгновение покрываюсь мурашками. Я и правда не уверена, стоит ли мне отзываться на его порыв.

— Ну, тогда предоставь это дело мне. — усмехается, нависая надо мной.

В голове слишком много всяких «если» и «но». Однако пока мы здесь, окруженные людьми, все равно не сможем разобраться с нашими проблемами. Желание близости пересиливает, и я провожу ногтями по обнаженной спине. Дима надавливает на мою поясницу, буквально вжимая в себя. Его губы захватывают мои, не давая ни единой возможности отстраниться. Жестко, властно, его язык пробирается между зубов и вступает в схватку с моим. Не сумев совладать с собственными гормонами, тяну его за затылок, но, кажется, он совершенно не против этого и, наоборот, его это только заводит.

— Отпусти. — едва слышно смеюсь, тщетно пытаясь отстраниться и хоть немного перевести дух.

— Ни за что. — ворчит, ложась на спину и перетягивая меня на себя. — Ты слишком уютная.

Лежу на его мерно вздымающейся груди и ловлю каждый удар сердца. Так умиротворяюще: будто во всем мире есть только я и он, и никого больше. Может быть, я накручиваю себя? Не могу… Сколько можно задавать себе один и то же вопрос?

— Маш?

— М-м-м? — расслабленно отозвалась.

— О чем ты говорила с Ильей? — А можно просто провалиться сквозь землю, чтобы он уже никогда не смог до меня добраться?

— Ни о чем. Я выходила из туалета, а он стоял курил. Пообщались на какие-то нейтральные темы, а потом ты пришел. — без малейшего угрызения совести соврала и попыталась откатиться в сторону.

— Почему мне кажется, что ты не договариваешь? — Дима все-таки отреагировал на мои трепыхания и отпустил, и теперь я тупо смотрела на него.

— Господи! Да даже если и так, то что? Земля разверзнется?! Или мне теперь нужно докладывать о любом разговоре тебе? — отчаянно стону.

Сжимаю пальцы в кулаки, стараясь сдерживаться. Еще даже не решила от чего: от того, чтобы наорать или заплакать. Последнее, кстати, было бы совсем нежелательно, но кто его знает…

— Я просто попросил рассказать, о чем вы говорили. — мрачный взгляд был полон непонимания.

— Нет! — взорвалась я. — Ты просто спросил в первый раз! Я, заметь, тебе ответила. Моя ли проблема, что ты чертов параноик, и мой ответ тебя не устроил?

— Маша! — прорычал, но меня уже было не остановить.

— Ты болен, Дёмин! Ты помешался на контроле! — прохрипела, морщась от душащего кома в горле. — Мне страшно! — дрожащими пальцами стерла не прекращающие литься слезы.

Я с отчаянием смотрела на человека напротив и пыталась достучаться до его разума. В стотысячный раз. Он был безумно зол, и я чувствовала это каждой клеточкой кожи. Конечно, правда глаза колет. Дима потянулся ко мне, но я соскочила с кровати.

— Я люблю тебя, но я не хочу быть с тобой… Сегодня точно. — понимая, как ужасно звучат мои слова, все же пытаюсь их как-то смягчить. — Пожалуйста, сделай вид, что меня не существует, иначе мы испортим праздник.

— Бросишь меня? — с какой-то болезненно-язвительной усмешкой выплевывает.

С мольбой смотрю на этого безумца, но не нахожусь, что ответить. Обида, жалость, раздражение — все смешалось воедино, и выудить из всех чувств что-то одно — занятие поистине непостижимое.

— Молчишь… — лицо становится еще жестче и безжалостнее. — Понятно. — заключает и отходит к окну. Судорожно вздыхаю, достаю из шкафа свитер и уже собираюсь выйти из комнаты, как взгляд цепляется за ключи от машины. Ни раздумывая, бесшумно поднимаю их со стола и кладу в карман. Я никогда не видела Диму в таком состоянии, и я не готова рисковать его безопасностью.

Тихо спускаюсь по коридору вниз и прохожу на кухню. Руки дрожат, и мне приходится сделать несколько медленных вздохов, прежде чем взять кувшин с водой. Вокруг никого, и я просто наслаждаюсь тишиной и отсутствием давления извне.

— Выпей, тебе станет легче. — Алена, словно фея, появившаяся из ниоткуда, протянула мне несколько таблеток валерианы.

— Спасибо. — виновато улыбнулась я. — Не знаю, как так получилось. — скривилась.

— Пойдем подышим воздухом.

Отказываться было бы глупо. Предусмотрительно укутавшись во все, что только можно, мы вышли из дома и прошли вглубь участка. Припорошенная снегом тропинка вела к едва заметным за плотной высадкой хвойника деревянным креслам.

— Когда хочется заземлиться, мы всегда приходим сюда. На этом месте всегда думается лучше. — хмыкнула Алена.

— То, что надо. — подтвердила я, одарив хозяйку дома благодарным взглядом.

— Маш, прости, мне Илья все рассказал. — осторожно начала та, но я лишь махнула рукой.

— Он поступил правильно. Я действительно зашла в какой-то тупик. — проводя пальцем по голубым иглам какого-то кустарника, пробормотала.

— Маш, я, конечно, не психолог, а эйчар, но хотя бы минимальное знание психологии — неотъемлемая часть моей профессии. Если я правильно поняла Илью, то ваши отношения — абьюзивные.

— Но он же не бьет меня и не оскорбляет. — возразила я, но Алена покачала головой.

— К сожалению, у насилия много форм, и чаще люди сталкиваются не с физическим, а эмоциональным давлением. Если человека контролируют, если ему чаще говорят что-то делать, чем спрашивают его мнение — это абьюз. Если в отношениях постоянные эмоциональные качели — это тоже признак. Но самое главное — это так называемая петля абьюза. — Алена ненадолго замолчала, вероятно, желая убедиться, что я еще соображаю.

— Я в порядке. — сама не веря своим словам, усмехнулась.

— Хорошо. — кивнула Алена, и, рисуя мыском обуви какой-то узор на снегу, продолжила. — Все подобные конфликты имеют одинаковый сценарий. Первая стадия — напряжение — агрессор копит негатив в себе. Затем напряжение достигает пика, и его уже не получается держать внутри — происходит насилие. Третья стадия — примирение — человек может искренне раскаиваться за содеянное, обещать что-то. Жертва, разумеется, прощает, и наступает финальная стадия. Этакий «медовый месяц», когда все хорошо, в отношениях царят чуткость и теплота, но это только до очередного негатива. Цикл замыкается, и мы неизбежно возвращаемся к «напряжению».

— Какой ужас… — роняю лицо на ладони. — Если он не обратится к специалистам, то рано или поздно у нас все станет еще хуже.

— Да, к сожалению. Само оно не пройдет. Я так понимаю, сейчас вы снова поссорились?

— О да, ему нужно было знать, о чем мы разговаривали с Ильей. Знаю, я, наверное, не должна была поддаваться на его провокацию, но что сделано, то сделано. — мне вдруг стало так тоскливо, но я постаралась сразу же загасить это чувство. — В общем, сказала ему, что он больной придурок, и что я не намерена больше терпеть его общество. Еще я забрала его ключи. — вытащила из кармана связку и протянула ее Алене. — Можешь оставить у себя на время? Он не видел, что я их забрала, но я переживаю, что он может сесть за руль.

— Он никогда так не делал. — поспешили заверить меня. — Но, думаю, лишним не будет. — ключи исчезли в кармане бежевой шубы.

— Спасибо. — в случае чего, первым делом Дёмин будет допытываться до меня, поэтому не избавиться от ключей было бы глупо. — Только я не понимаю, почему его агрессия достигла какого-то невыносимого пика именно сегодня. Да, до этого мы ссорились, но не несколько раз в день же.

— Я не знаю точно, но могу предположить. Возможно, из-за того, что вы находитесь не наедине, а в компании — это выход из зоны комфорта. Наверняка, имеет место еще какой-то фоновый источник напряжения: проблемы в бизнесе и так далее.