— Маша, родная, посмотри на меня, — взял меня за руки и убрал их от лица. — Все вместе, помнишь. — улыбнулся. — Вместе делали, вместе и родим. Я люблю тебя и, поверь мне, точно не перестану хотеть.

— Я боюсь. — жалобно уставилась на мужа.

— Т-ш-ш, — прижал растрепанную меня к себе, — вот поэтому я и пойду с тобой. Я рядом, все будет хорошо. Веришь?

— Верю. — ему я верю всегда.

Несколько часов и моя жизнь сокращается до слов Нины:

— Тужься.

— Вниз, Маша, не в голову.

— Ещё раз.

Если я сломаю Диме руку, которую не отпускаю уже битый час, то я не виновата. Дикая пытка. Как можно тужиться по направлению источника боли?! Мазохизм какой-то.

Дёмин уверенно окутывает меня коконом сосредоточенности; когда Нина не насилует меня коронными «тужься», шепчет мне что-то, успокаивает.

Не знаю, что было бы, если бы он со мной не пошёл. Даже если забыть о физической боли, то это очень тяжело морально.

— Ещё! Сильнее! Маша, вниз! — казалось, прошла вечность, прежде чем я услышала детский плач.

— Дёмины, мальчик! — объявила Нина, не отрываясь от работы: на данный момент от меня.

На грани сознания продолжаю выполнять команды Веры: вероятно, это никогда не закончится. Надеюсь, рука новоявленного отца, в которую я вцепилась как в единственный оплот в этом мире, все ещё со своим хозяином, и я её не оторвала в этих агониях.

Новый детский вскрик и довольное:

— Дёмины, девочка! — а затем специально для меня:

— Маша, моя хорошая, тужимся ещё раз. — Боже, хоть бы это была плацента, а не неожиданный третий ребёнок! Я больше не выдержу.

Финальный рывок, и я просто откидываюсь на подголовник. Ощущения непередаваемые. Боль нечеловеческая. Это просто жесть!

— Дим, — из последних сил хриплю я.

— Да, моя маленькая. — гладит меня по голове. — Все хорошо. Уже все позади.

— Малыши, с ними все в порядке? — пытаюсь разглядеть хоть что-то полностью расфокусированность глазами.

— Т-ш-ш, все хорошо. И у них, и у тебя. — заверил.

— Мария Павловна, Дмитрий Алексеевич, это ваш сын. Два килограмма семьсот граммов, 48 сантиметров, 8 баллов по Апгар. — раздалось над головой. — А это ваша дочь, два шестьсот, 47 сантиметров и 7 баллов по Апгар.

Абсолютно плевать на безумную измотанность и ломоту по всему телу, ведь я чувствую тепло наших детей. — Боже… — шепчу, а по телу бегут мурашки. Поднимаю взгляд на Диму, и я впервые вижу его слезы.

— Моя родная, моя девочка, — несмело коснулся малышей, — спасибо. Это лучший подарок в моей жизни. Ты и наши дети. Я так вас люблю. Сын и дочка, представляешь? — улыбнулся.

— Я так счастлива. — не прекращая реветь, пробормотала. — Столько времени, с ума сойти… — всхлипнула, — я не представляла, что это будет… так… так невероятно. — легонько, будто к пушинкам, прижалась к малышам. — Как же сильно я люблю вас. — посмотрела на Дёмина, ощущая, что мое сердце сейчас просто взорвется от переизбытка ощущений.

— Давай назовём его Тимуром? — предложила.

Я готова душу отдать, чтобы запечатлеть этот момент в памяти с точностью до секунды. То, как менялось лицо Димы, было неописуемо: череда ярких эмоций в глазах и самая нежная улыбка на губах.

— Мне досталась лучшая женщина. — прохрипел от переизбытка чувств. — Тимур и Соня, как тебе?

— София Дмитриевна. — посмаковала я. — Звучит красиво.

— Она похожа на тебя. — усмехнулся Дима, глядя на уже уснувшую Соню. — Ты тоже мило морщишься, когда спишь.

— А Тимур в тебя пошёл, — ухмыльнулась я, — у него пушок на голове темный и глаза голубые. Дёмин младший. — с трепетом заключила я. — Теперь все будет по-другому?

— По-другому, но мы справимся. Вместе, Маша. Всегда.

— Вместе. Всегда.