Очертил пальцем контур губ, провел по скуле, спустился к подбородку. Мне не хотелось открывать глаза из-за желания продлить эту незатейливую ласку. Щеки коснулась щетина, и я почувствовала на себе невесомый поцелуй и ехидное:

— Я знаю, что ты не спишь, солнышко. Можешь открывать глазки.

— И что тебе не спится?! — притворно воскликнула я.

— Ну кто-то же из нас двоих должен быть более сознательным и приготовить завтрак. — подмигнул мне Дима. — А раз у моей птички болят крылышки, то это дело досталось мне.

— А что у нас на завтрак для птички? — блаженно улыбнулась. Я однозначно попала в рай!

— А для птички у нас пшено. — показал язык и расхохотался.

— Нет, ты, Дёмин, точно не жилец! Обосновался в моей квартире и еще издевается!

— Я предлагал тебе переехать к себе, — пожал плечами, — тогда бы право издеваться осталось за собой.

— Да конечно! На своей территории ты бы вообще берегов не видел. — хмыкнула я.

Дима продолжил подпирать косяк спиной, неотрывно смотря на меня.

— Все, ладно. Может ты выйдешь? — вспомнив, что вчерашний вечер закончился тем, что на мне совсем не осталось одежды, я зарделась.

— Ты очень милая, когда краснеешь. — заметил этот нахал.

— Выйди! — процедила сквозь зубы.

Шикарно, конечно! Вскочил самый первый, быстренько оделся, теперь стоит весь такой приличный, взглядами своими соблазняет других.

— Не выйду. Все, что надо я уже видел вчера. — попробовал в очередной раз применить свой леденящий голос на мне и обломался.

Дорогой мой, Дмитрий Алексеевич, спешу сообщить тебе о том, что, если ты хотел, чтобы я продолжила тебя временами опасаться, следовало не показывать себя с другой стороны. Теперь же, мой милый друг, твои штучки не работают, ибо я прекрасно знаю, что мне ничего не будет. — пронеслось в моей голове. Шикарное чувство — будто иммунитет в видеоигре получил!

С невозмутимым видом, прожигая дырку в Дёмине, лежа, закаталась в одеяло и встала. Волоча за собой длинный шлейф, босыми ногами прошлепала на кухню. Ну как прошлепала — на половине пути меня перехватили и, взвалив на себя, вернули в кровать.

— Полы холодные, отопление еще не скоро включат, куда босиком понесло тебя?! Еще лечить от простуды не хватало! — прорычал недовольно.

— Слушаюсь, папочка! — едко бросила. — Я тебе не ребенок, чтобы мне все запрещать!

Тот вскипел:

— А ведешь себя именно как ребенок, потому что не можешь прожить и дня, чтобы не втянуть себя в какое-то недоразумение! Если ты не можешь позаботиться о себе, то это буду делать я! И это не обсуждается! — припечатал своим коронным.

— Нет, именно это мы сейчас и обсудим! Какого черта ты возомнил себя не пойми кем? — сорвалась на крик я.

Дима сейчас был больше похож на разъяренного быка, чем на человека. Медленно подкрадываясь, он излучал только ярость. Я его уже окончательно вывела из себя или можно еще немного выжать? — мелькнула шальная мысль в голове.

Осклабившись, он стал походить на самого Дьявола. Как будто любое другое описание стало бы слишком нежным для него сейчас.

— Малышка, ты сейчас очень сильно разозлила меня. — медленно и вкрадчиво начал он. — видишь ли, я совсем не хотел этих мер, но я не раз предупреждал тебя, что не стоит вести себя глупо. А если ты продолжаешь вести себя неразумно, то хотя бы не мешай другим разгребать твои проблемы.

— Я хочу, чтобы в твоей прелестной головке раз и навсегда кое-что уложилось, — с этими словами он скинул с меня одеяло, перехватил и положил себе на колени. Ни мои укусы, ни визги, ни царапины не брали этого идиота, — я делаю только то, что лучше для тебя в первую очередь, — на мою пятую точку обрушился первый ощутимый шлепок, — и я никогда не причинял и не причиню тебе вреда, потому что ты дорога мне. — Еще один звонкий удар ладонью, — подумай о том, что ты пытаешься показать мне в ответ. — Еще один шлепок и затем впервые легкое успокаивающее поглаживание, — не стоит доказывать свою самостоятельность и независимость, потому что я ни разу не ограничил тебя в угоду себе или своему эгоизму. — очередной хлесткий удар по ягодицам. — Подумай об этом на досуге.

Все еще не отпуская меня с колен, но уже не предпринимая никаких действий, продолжил:

— Теперь я спокойно занимаюсь твоей спиной, а потом мы идем завтракать.

Для полного ощущения картины рекомендуется слушать Demi Lovato «Cry baby»

Я так и осталась пребывать в каком-то шоке, а потому безропотно сидела, пока он мазал ушибы от аварии, потом также молча поковырялась в тарелке с восхитительным на запах омлетом. Также молча встала, сполоснула тарелку и пошла собираться на работу. В голове было только перекати-поле. Накрасилась, расчесалась — все и так доведено до автоматизма. С каким-то циничным безразличием надела на себя свитер, брюки и тренч. Движения чисто механические — сознание, что странно — все еще абсолютно пустое. Дима ждал меня в прихожей. Также молча, взаимодействуя друг с другом чисто по наитию, мы спустились к машине. Внутри я позволила себе, не обращая внимания на хмурого водителя транспортного средства, воткнуть наушники в уши и молча (похоже это слово — бесспорный фаворит сегодняшнего утра) уставиться в окно со своей стороны.

Включив абсолютно случайную песню, я не смогла удержаться от истеричного смешка. «Cry baby». Плакса. Как символично, аж до зубного скрежета.

«Ладим, как гром с дождём,

С тобой я хочу испытать всё, даже боль.

Поздравляю, можно праздновать,

Потому что моё сердце разбить сложнее, чем другие.

Ссоримся, чтобы мириться,

Чтобы мне просыпаться с растёкшейся по лицу тушью.

Я не плакса, но ты заставляешь меня плакать.»

Продолжила усердно вглядываться в пролетающий пейзаж. На Диму даже не смотрела, было слишком тошно…

Я не умею не обращать внимание на посыл, который несет песня. Как бы я не старалась, буду усердно вслушиваться и что-то выискивать. Все же нам, людям, свойственно примерять ситуации, события на себя.

Так и тут: «с тобой я хочу испытать все, даже боль». Хочу, но, черт возьми, обиду и злость никто не отменял. Пыльная завеса нездорового безразличия потихоньку начала спадать, принуждая меня рефлексировать. Не хочу. Мысленно отмахиваюсь от недавних воспоминаний словно от назойливой мухи. Но она жужжит, все ближе и ближе, мешает слышать, раздражает и тебе ничего не остается как принять этот звук. Здесь то же самое, сдаюсь и стойко принимаю удар собственными размышлениями.

По порядку: от и до. От первой встречи, когда я вылила на него кофе, до сегодняшнего утра. Прошло не так много времени с того момента. Недели две? Подумать страшно, насколько это мало. На деле же это ощущается маленькой, но очень насыщенной жизнью.

Вот я, сама не знаю, как, даю ему в глаз, а он не просит взамен никакой компенсации. Вот он ловит меня у бизнес центра. Вот принимает опоздавшую девушку на собеседование, даже после того, как понимает, кто перед ним. Вот старается скорректировать рабочее расписание с учетом моей учебы, хотя это его должно волновать в последнюю очередь. Терпеливо объясняет, что делать, потому что на практике все происходит слегка не так, как нам объясняли в институте. Наплевав на формальности, кормит меня, потому что не ела весь день. Подвозит, потому что темно. Приезжает после пары неясных фраз, наплевав на чертовски забитый график, и таскается по больницам. Оплачивает врачей и лекарства. Караулит денно и нощно, чтобы лишний раз не напрягалась, когда все болит.

И там, и сям, и подай, и принеси, и по головке погладь. Черт! — медленно прикрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание, которое неумолимо ускоряется. — картинки продолжают всплывать одна за другой: носит на руках, одевает, беспокоится о моих травмах больше, чем я сама. «Ты дорога мне» — неожиданно застучало в голове его голосом. Упрямо продолжаю вызывать воспоминания, несмотря на подкатывающую тошноту.

Переносит все свои встречи, носится по кабинетам, вместо того, чтобы меня, рядового переводчика, пусть и временно инвалида, отправить в отдельный кабинет и не заморачиваться. Не грузит проблемами, успокаивает, не дает понять, что крайне нуждается в поддержке, хотя действительно загружен.