– М-м-м-м-м… Елизавета… Неожиданно… – Мацкевич отложил вилку и нож, которыми собирался разрезать кусок стейка, только что, принесенного официантом.

– Ой, перестаньте, Генрих Эдуардович. Сомневаюсь, что для Вас наша встреча была неожиданностью. Не просто так ведь Вы прятались три года за границей, а теперь явились, да ещё и с книгой. – Лизонька, усмехнувшись, кивнула в сторону специального квадратного футляра, сделанного ровно под печатное издание, может только чуть больше размером.

– Я за границей не прятался, Елизавета. Я там жил. Прятались Вы тут, в своей стране, у себя на Родине. От сотрудников вашей доблестной полиции. – Мацкевич был все так же удивительно спокоен и благодушен.

– Твою мать… – Это высказался товарищ капитан за моим плечом.

– Что будем делать? – Один из парней отодвинул полу пиджака и взялся за кобуру.

– Да щас! Там гражданских херова туча. Вот поэтому я и был против. Только кто же меня послушал. И начальство такое умное. Нормально все, не посмеет она открыто заявится. Будет ждать на выходе или по дороге. Девка на всю голову отмороженная. Идём, Иван. Попробуем старую добрую систему переговоров.

Капитан с огромным энтузиазмом рванул вылазить из фургона. А вот я бодрости его духа не разделял. Потому что весь расклад мне не просто не нравился. В голове колокольным набатом долбила паника. Что-то не так. Неправильно.

Но оставаться в фургоне было вообще уж тупо, поэтому, естественно, я последовал за Игорем.

Когда мы оказались внутри ресторана, первое, что бросилось в глаза, это странное состояние его гостей. Они просто сидели с каменными лицами и настолько прямыми спинами, будто их сейчас придут проверять на степень строгости осанки. Но больше всего пугало выражение глаз. Пустота. Ощущение возникало, что люди даже не заснули, а будто выключились. Как роботы.

– Ух ты, вот и те самые доблестные органы пожаловали. – Лиза бросила фразу, не оборачиваясь.

Мы, конечно, особо и не скрывались с капитаном, но все же, как она поняла, кто именно забежал в зал. Живыми в этом царстве мертвецов, а у меня реально было чувство, что я в музее восковых фигур, оставались только Мацкевич, сама девчонка и Наталья Никаноровна со своим гадским котом. Бабуля, как ни в чем не бывало, продолжала посасывать винишко. Кот вообще просто развалился на столе. Только что яйца не вылизывал. Наверное, это претит его демонским понятиям, а то бы точно занялся.

– А Вы, Генрих Эдуардович, шалун. При нашей прошлой встрече смогли меня убедить, будто и правда являетесь внуком. Я поверила. – Лизонька снова переключилась на Мацкевича.

В руке девчонка держала какой-то предмет. Вернее, он, этот предмет, лежал на столе, а Блондиночка накрывала его ладонью.

– Гражданка Долгорукова, сейчас медленно встанете с поднятыми руками. – Игорь решил, раз свидетелей, можно сказать, не имеется, в силу их вынужденного равнодушия к происходящему, то можно не церемонится.

Капитан достал оружие и теперь целился практически девчонке в затылок. Я стоял рядом, пока ещё плохо соображая, как лучше поступить. С переговорами, боюсь, у чекиста не выйдет. Слишком Лиза уверенно себя держит.

– А то что? – Она все так же не оборачивалась, разглядывая лишь Генриха, который ответно пялился на нее. – Иван, ты бы объяснил этому чрезвычайно милому, но ужасно глупому мальчику. Не надо пытаться пугать ведьму. Кстати, если рассчитываешь на ту старую тварь, которая сидит за несколько столов от нас и скалится, то зря. Она ничего сделать мне не сможет. Во-первых, как ты помнишь, принцип невмешательства. Смешно, да? Быть самым могущественным существом и не иметь возможности прихлопнуть зарвавшегося человека, как муху. Ирония вселенной. Во-вторых, из-за этого.

Лиза убрала руку и я, наконец, увидел, что лежало на столе. Крест. Тот самый крест, который в свое время отдал мне Алексей. Только сейчас одна его сторона была заточена, как маленький острый колышек.

– Лиза… – Я обошел Игоря, который, судя по недовольному пыхтению и злому выражению лица, немного удивился нашему с девчонкой знакомству. Хотя бы хватило ума ничего не высказывать сейчас, в данную минуту. А то подобные сцены смотрятся очень пошло и наигранно.

– Что, Вань?

Видел только тыльную сторону ее шеи, благодаря поднятым в прическу волосам, и часть лица.

– Зачем ты это делаешь? Скажи. Просто объясни, зачем тебе книга? Хочешь уничтожить, да?

В этот момент со стороны столика, за которым сидела Наталья Никаноровна, раздался хриплый смех.

– Иван… что ж ты такой наивный… – Бабка-демон покачала головой, потом отставила пустой бокал в сторону, достала из ридикюля коробок спичек, портсигар, оттуда вытащила папиросу, именно папиросу, не сигарету, и закурила, сделав глубокую затяжку.

– Так, я не понял, Симонов… – Чекист, наконец, сорвался. – Это что, мляха муха, за общество друзей по интересам. Я тебе два часа про объект рассказывал, а ты тут, похоже, со всеми и без меня знаком? И бабка … Слишком осведомлена особа для простой соседки, даже для очень крутой соседки.

Игорь смотрел на Лизу, не отрывая глаз, но я видел, как на его скулах ходят желваки. Злился гбешник в первую очередь на меня. В принципе, его реакцию вполне понимаю. Я бы тоже охренел. Может, даже ещё больше, чем он.

– Да, капитан. Тут практически семья собралась. – Мацкевич усмехнулся. – Вот решаем, родственные, так сказать, разногласия. Девочка, так подозреваю, хочет меня убить и забрать книгу. Бабка вон та, которая за соседним столом, чисто посмотреть явилась. Толку от нее ноль в этой ситуации. Иван… Иван единственный в нашей семейке достойные намерения имеет. Думает, его возлюбленная… Ах, да… Ты же не в курсе, капитан. Познакомься, Долгорукова Елизавета Николаевна – без пяти минут супруга твоего коллеги. Ну, это он так думал. Надеялся. Планы строил.

Лиза еле заметно вздрогнула. Ее плечи напряглись, а подбородок поднялся выше. Жест был настолько мелкий, я бы и не обратил внимания, если бы сам не таращился на девчонку с таким же вниманием, что и чекист.

– Не знала? Лизонька… не знала… Да, представь себе. На полном серьезе прикидывал наш Ваня, как найдет тебя в этом времени и создаст с тобой ячейку общества. Ужины по вечерам, завтраки в постель утром, детишки, вся вот эта ваша человеческая хренотень. – Генрих Эдуардович сидел все так же, откинувшись на спинку стула, только ещё теперь руки сложил в замок на животе. Чисто добрый дядюшка. А вот его манера говорить стала вдруг рождать в моей душе одно очень смутное, но очень интересное подозрение.

– Почему он использует слова «человеческая жизнь» и «наше время»? – Капитан кинул на меня быстрый взгляд, по-прежнему, тем не менее, держа на прицеле девчонку. – Ой, да по хрену. Потом разберемся. А то устроили тут черти что. Гражданка Долгорукова. Повторяю, сейчас медленно встаете, отходите от стола и следуете вместе с нами. В другом случае буду вынужден применить силу.

– Непременно, капитан. Непременно… – Лиза начала подниматься со стула и в какое-то мгновения я даже поверил, что все обойдется. Хрена там. Уже практически встав на ноги, она вдруг резко схватила крест со стола, а затем кинулась к Мацкевичу. Это было настолько неожиданно, что следующие события происходили, как в замедленном кино.

Генрих Эдуардович одним прыжком ухитрился оказаться в стороне, попутно откинув стул, на котором сидел. Скорость его действий поражала. Человек так двигаться точно не способен. Хотя…я же с самого начала подозревал, ни черта он не человек. По крайней мере, внутри. Соответственно, Лиза промахнулась, проскочив сбоку от своей цели. При этом Мацкевич самым бессовестным образом ещё и ухитрился подставить девчонке подножку. Но она, в свою очередь, тоже ухитрилась не упасть, только отклонилась, ударилась бедром об угол стола и, зашипев, выронила крест, который зажимала в руке, как оружие.

– Ну, все… Понеслась… – Хохотнула Наталья Никаноровна. Бабуля сделала последнюю затяжку, бросила окурок в бокал, а потом очень неожиданно гаркнула. – Что вылупился, Иван? Совсем дурак? Крест хватай! Это капитан тут своим пистолетом детским машет, как будто толк есть от него, а у тебя руки пустые.