Возразить или продолжить разговор, ровно как и задать оставшиеся вопросы, мне не пришлось. Вернулась Лиза. В руках – поднос с чаем, на лице – откровенное недовольство.

– Ты закрыла защитой! – Девчонка поставила принесенное на стол.

– А нечего, как дуре малолетней, стоять под дверью, прислонившись ухом. – Резонно ответила Наталья Никаноровна. – Стыдобища. Ещё бы дырку проковыряла, чтоб подглядывать.

– Так по-другому теперь не могу. – Развела блондиночка руками. При этом на меня она старалась не смотреть. Видимо, причина пропавших сил, данных ей от рождения, Лизоньке вполне известна. Ну, хоть не винит, и на том спасибо.

– Так а ты учись. – С аналогичной интонацией передразнила ее бабуля. – Хватит тут характер показывать. Давай по делу. Собираемся и выезжаем. Сегодня. Конечный пункт – Сталинград.

Лиза, в отличие от меня, естественно, не знала, что битва за этот город станет переломным моментом войны, поэтому ее место назначения удивило ещё больше. Я же очень прекрасно понял, что имела ввиду Наталья Никаноровна, упомянув наших, типа, союзников. Они действительно сейчас ждут, кто победит в этом противостоянии. Если Красная Армия отступит, отдаст Сталинград, второго фронта никогда и не будет. Более того, уверен, и Англия, и Штаты быстро переобуются на ходу, переметнувшись в сторону сотрудничества с Германией. Поэтому они смотрят, куда вывезет ситуация. Если же мы, как и до́лжно, выиграем битву, то тогда они поддержки Советский Союз. Продажные буржуйские суки… Ну, ладно. Ничего. Мамаев курган, значит пусть так и будет. Где наша не пропадала.

Прямо в этот момент наполнило меня какое-то очень глубокое осознание важности момента. Серьезно. Снова взял салфетку со словами из донесения немецкого генерала в руки, перевернул ее, а на противоположной стороне ещё несколько предложений.

«Физически и духовно один русский солдат сильнее целого нашего отделения… Пятьдесят восемь дней мы штурмовали один-единственный дом!»

Опять посмотрел на бабку-демона.

– А… да это немецкий солдат. Обычный рядовой. Отт по-моему его зовут. Писал в письме родным. Но до его признания и этого письма ещё почти месяц. Это я случайно кусочек прихватила.

Ага. Случайно. Так и поверил. Каждое бабкино «случайно» имеет под собой четкий, трижды выверенный план с пятью вариантами развития событий и финала. Специально для меня подсунула. Чтоб я проникся. Но ведь проникся. Реально. Как там Наталья Никаноровна сказала? Выстояли на чистой вере? Вот и выстоим. Судьба наша такая. Всю жизнь держим оборону, пока нас со всех сторон на куски растащить пытаются.

Помню, когда началась компания в Сирии, многие тогда возмущались и говорили: «Во-о-о-от, это не наша война. Зачем мы туда лезем?» И только определенная часть понимала, наша. Вот именно, наша это война. Весь ближний восток превратили известные силы в клокочущую, бурлящую лаву, которая медленно, но верно подбиралась к нашим интересам. Отдать Сирию, страну, которая вроде бы очень далеко, это обеспечить четкую, сформировавшуюся угрозу для нас. Потому что рано или поздно, они подберуться совсем близко. К порогу. И если ничего не делать, чтоб этого избежать, однажды мы увидим врага на заднем дворе своего дома.

Поэтому, Наталья Никаноровна зря мне этот психологический трюк устроила. Я и без того готов был принять непосредственное участие, если мои поступки не навредят, а принесут пользу. Но слова, написанные на салфетке, тем не менее, несомненно, всколыхнули много чувств. Особенно, если учитывать, что слова эти сказаны тем, кто находится по ту сторону.

Дальше поднялась суета. Лизонька принялась собирать вещи, Мацкевич, или Белиал, тут уж, как угодно, ходил по квартире с довольным видом и раздавал указания. Наталья Никаноровна всем этим процессом руководила. Меня отправили к себе, велев приготовиться, а затем вернуться обратно.

На вопрос, как быть с работой и не вызовет ли исчезновение трёх людей подозрение у немцев, а уж тем более исчезновение столь заметной фигуры, как сама бабуля, Никаноровна хмыкнула и потом с усмешкой ответила: «Вызвало бы, если бы они о нас вспомнили».

Я так понял, наше присутствие в Ровно просто чу́дным образом раствориться в воздухе. Пытался вызнать за Марту, но снова получил гневный взгляд и раздражённо: «Иван, иди трусы с носками собирай. Без трусов особо не навоюешься».

Пришлось послушаться приказа и отправиться на квартиру. Вещей у меня особо много не было, поэтому сам процесс занял мало времени. Буквально через час я уже вернулся обратно.

Бабка-демон сказала, что выдвинемся, как только стемнеет. Меня ужасно интересовало, как это будет происходить. Мы в глубоком тылу врага. Тут на грузовичке по полям не выйдет смыться. Тем более, двигаться нужно в сторону линии фронта, где сейчас максимально напряжённая ситуация, а потом эту линию фронта пересечь. Да ещё достаточно быстро.

– Держи. – Наталья Никаноровна положила на стол документы. Они были выписаны на имя некоего Франца фон Рихтера.

– Что это? – Я покрутил бумаги в руке.

– Во-первых, не «что», а «кто». Во-вторых, это – ты. С наисекретнейшим сообщением от Эриха Коха двигаешься. Там же – приказ о назначении Паулюса фельдмаршалом. Кстати, настоящий приказ.

– Не рано? – Я спросил бабулю без конкретики, чтоб Лиза, находящаяся недалеко, не поняла, что возможный исход событий мне известен.

– Типа, глупо делить шкуру небитого медведя? Не заслужил ещё? Так тут другой смысл, Иван. Это со стороны Адольфа определенный способ обезопасить себя. Никогда ни один немецкий фельдмаршал ещё не попадал в плен. Таким образом он даёт понять Паулюсу, что Сталинград должен быть взят. Дале если самому Фридриху придется сдохнуть под его стенами. Но отступить, сдаться – нет. По сути, со стороны Адольфа данное назначение – ультиматум.

– Но… Если я не ошибаюсь, при благополучном исходе… – Покосился на девчонку, которую в этот момент отвлек Мацкевич и она нас точно не слышала. – Звание фельдмаршала не скажется на желании Паулюса сохранить статистику.

– При благополучном, да. Он станет первым. Все, Иван, что гадать? Давай, выдвигаться пора. Нас будет ждать машина с водителем, соответствующими номерами за пределами города. Эх… Как же хорошо. Ни тебе мобильной связи, ни интернета. Пока разберутся, кто куда уехал, кто куда приехал, война закончится. Эй, Лизка! – Наталья Никаноровна окликнула блондиночку, – Хватит с Генрихом Эдуардовичем трепаться. Темнеет. Двигать пора. Он-то горазд лясы точить.

В итоге, едва сумерки окутали Ровно, мы втроём вышли из дома. Мацкевич заявил, что в силу слишком чувствительной натуры провожать не станет, а то расплачется. Заметил, есть у них эта тяга к театральщине. Вторая страсть после еды. Генрих даже выдавил напоследок одинокую слезу, чем заслужил от Натальи Никаноровны комментарий, что возраст совершенно не говорит о наличие ума.

Пока шли в сторону выезда из города, подумал, в этот раз, путешествие выходит долгим. Надо уточнить про слова бабки-демона, будто это опасно для нас с Иванычем в равной мере, у самой же Никаноровны. Главное, чтоб все хорошо закончилось.

Не знаю, в чем причина, но Наталья Никаноровна точно начала подгонять события. Причем, в буквальном смысле этого слова. Прежде она максимально старалась вести себя очень по-человечески. Никаких тебе супер способностей, никаких потусторонних штучек. То, что она пару раз кого-то где-то усыпила, в рассчет не беру. Ну, может ещё по мелочи. Теперь же, бабка-демон будто в спешке не обращала внимание на это. А вот я наоборот. Очень даже замечал некоторые вольности с ее стороны.

Мы миновали пропускной пункт, как по маслу. Немцы даже рта не успели открыть. Бабуля только зыркнула в их сторону и резко сказала: «Не было никого. Никого не видел.» Фриц, заглянувший в нашу машину и проверяющий документы, глупо улыбнулся, а потом молча протянул их обратно. Ещё и честь отдал, по-свойски, по-фашистски.

Та же история получилась и с машиной. Водитель действительно имелся. Но выглядел он немного заторможенным. По крайней мере, на нас, такое чувство, вообще внимания не обращал. Он будто пребывал в какой-то другой реальности. Сидел зато довольной рожей. Аж светился весь. Мне кажется, у него перед глазами были не пыльные дороги оккупированной советской земли, а цветущие луга на которых паслись жирные бюргерские коровы.