– Это вполне реально. Я могу прямо тут устроить тебе кровать. Правда, она будет невысокой.

– Серьезно? – она посмотрела ему прямо в глаза и скупо улыбнулась, сделав вид, что удивлена.

– Погоди немного.

Через пару минут Геннадий внёс огромный матрац и положил его на пол посреди гостиной.

– Как тебе такое ложе?

– Мне нравится. Мы даже можем вместе на нём уместиться, – она лукаво посмотрела на него.

Он уже видел этот взгляд. Как же его новая знакомая напоминала ему Эрис.

– Так я постелю, и мы продолжим слушать уже в горизонтальном положении.

*******

Через минут пять кровать была готова. Комната освещалась только экраном включенного телевизора.

Он сидел на диване. Она стояла перед ним на матраце, медленно снимая с себя одежду. В мерцании сменяющихся кадров видеоклипов всё играло бликами, выделяющими линии изящного нагого тела. Создавалось впечатление переливающихся языков пламени и дыма, как тех, что он видел сегодня утром в метро. Она легла, не укрываясь. Её пронизывающий взгляд не оставлял сомнений. Ещё несколько мгновений, и он завис над ней, как орёл, парящий над жертвой.

Горячий поцелуй. Он глянул в её, уже кажущиеся чёрными, как кипящая смола, глаза и.… бездна поглотила его… Время остановилось. Закружилось в вихре всё что было подле них. Он снова наблюдал, как будто со стороны, как потоки страсти приводят в движение его тело, не останавливающееся ни на мгновение. Как упругая пружина часового механизма заставляет двигаться колесо, напрягаясь до предела, потому что кто-то всемогущий своей могучей рукой удерживает стрелки часов, не давая им сойти с места. От этого безумного танца голова пошла кругом. Ещё мгновение и, натянутая до предела пружина, сорвала стрелки часов с места. С невероятным звуком, похожим на пронзительный крик, они устремились к своей цели и остановились в нужном месте, отметив реальное время. Прошло четыре часа.

– А как монета должна была упасть, чтоб произошло это? – Анна посмотрела ему прямо в глаза. Это был холодный, ужасающий взгляд преисподней.

– Эрис?! – с ужасом воскликнул он и отпрянул назад.

– Что? – недоумевая произнесла Анна, придя в себя. – Что произошло? Я как будто прилетела откуда-то. Это было неповторимо.

– Это правда, – сказал он и упал рядом, закрыв глаза.

*******

– С добрым утром, милый, – услышал он сквозь сон приятный женский голос. Она говорила медленно, нараспев. От этого наоборот хотелось погрузиться ещё глубже в сон. – Закрой, пожалуйста, за мной дверь.

– Который час? – его ломаный испанский резал слух даже ему.

Несмотря на то, что Геннадий уже третий год жил в Испании, по-испански он изъяснялся с трудом, и всё больше приходилось прибегать к английскому, которым, к сожалению, в те годы в Испании владели далеко не все.

– Уже девять, и я спешу. Мне к десяти на работу, – она продолжала мурлыкать, как кошка, присев на край кровати, гладя его густую шевелюру. – Мне не хотелось бы бежать на каблуках. Спасибо за всё, милый. Это было… – она замолчала, вспоминая прошедшую ночь. – Ну же, дорогой, я ухожу.

– Да, да, конечно, – он, еле приоткрыв глаза, встал и практически на ощупь открыл ей дверь. Она повернулась к нему, поцеловала, и, выйдя за дверь, пошла по коридору. Спустившись на одну ступеньку, вновь повернулась и произнесла:

– Мы скоро увидимся, дорогой, – и пошла вниз.

Он уже не понимал – была ли это Анна, или всё та же мистическая Эрис.

Горячий поцелуй новой испанской подруги совершенно его разбудил. Приготовив себе кофе, Геннадий вошёл в зал и включил компьютер. Введя в браузер слово «Эрис», он выбрал статью из Википедии: «…в древнегреческой мифологии богиня раздора и хаоса… Подбросила на свадебном пиру смертного Пелея и богини Фетиды «яблоко раздора»… Эрида породила много человеческих несчастий: обиду, скорби, битвы, убийства, споры, тяжбы, беззаконие…»

«Ух, ничего себе. Даже не знаю, что теперь и делать», – Геннадий улыбнулся, всё ещё не осознавая, с чем он столкнулся на самом деле…

Всё же, подозревая недоумение пытливого читателя в отношении истории несчастной любви и, хаотично возникающих, новых героев истории, для того, чтоб было понятно всё, вернёмся в последнее десятилетие двадцатого века.

Девяностые годы стали для населения великого государства ужасом, который не мог присниться советскому человеку даже в жутком кошмаре. Народ, победивший в самой страшной из мировых войн, явно не был готов к удару исподтишка. Демократия и перестройка, принесённые Горбачёвым, обернулись для людей СССР потерей работы, снижением уровня образования, медицинского обслуживания. Народ нищал. В городе, где жил Геннадий, кладбище только за один лишь год увеличилось вдвое от нынешних размеров. Так было повсеместно. Того, кто это спланировал, безусловно можно назвать великим комбинатором…

Рыночная экономика, которую нам тогда навязали, превратила всю территорию бывшего Советского Союза в один огромный рынок. Чтобы хоть как-то прокормить свои семьи, торговать вышли все: от профессоров ВУЗов, до швей-мотористок трикотажной фабрики, где и была контролером качества мама Геннадия до злополучной перестройки. Ещё оставалась вполне платежеспособная прослойка общества, на которой и держался весь рынок.

Но была ещё одна, негативная сторона этой медали: криминальная обстановка на всей территории бывшего Союза весьма усугубилась. Всё, что до сих пор принадлежало народу, путём лжи и насилия перешло в руки бандитов. Все, кто вынужден был выживать за счёт торговли, кроме того, что платили налоги, а некоторые и таможенную пошлину при перевозке товара через разные границы, обязаны были платить криминалу за так называемую «крышу», своего рода охрану от таких же, как они сами. Доходило до того, что платили даже бабушки, продававшие семечки.

Геннадий вернулся на родину. Это был городок с населением всего в семьдесят тысяч. Травма руки после аварии стала причиной его увольнения из филармонии.

*******

Будильник прозвенел в четыре часа утра. Желания вставать не было, но и выхода тоже. Приходилось привыкать к новой реальности. Он собрал волю в кулак, быстро встав, натянул брюки, висевшие на спинке стула рядом с диваном. На кухне его уже ждала мама. На ходу, выпив стакан крепко заваренного чаю, он накинул на себя рубаху с коротким рукавом и вышел на пустынную улицу. Утро было прохладное. Он пожалел, что не оделся потеплее. По мере приближения к рынку, людей на улице становилось всё больше. Он прибавил шаг.

Подойдя к калитке, закрывающей рынок, он оказался первым. Практически сразу за ним образовалась довольно длинная очередь. Чувствуя приближение времени открытия, народ невольно начал напирать. И в момент, когда охранник обходящий рынок с огромной овчаркой наконец приблизился ко входу, давка усилилась. Как только калитка распахнулась, очередь, только что казавшаяся вполне организованной, устремилась вглубь базара. Каждый пришедший пытался занять место за прилавком и только что мило беседовавшие люди, превратились в агрессивных животных, лающих друг на друга. Но очень скоро брань утихла и те, кто только что пытались согнать соперника с занятого места, снова приветливо улыбаясь, о чём-то болтали, раскладывая на прилавках то, чем собирались торговать. Геннадий не мог припомнить такой озлобленности в народе в эпоху Советского Союза.

Вскоре на рынке стали появляться первые покупатели, желавшие купить свежие продукты в мясном и молочном отделах. Пошли люди и по рядам с овощами и фруктами. Наконец дошла очередь и до тех, кто торговал вещами: одеждой, бытовой техникой и всякой домашней утварью.