— Я надеюсь, — сказал он, — что эта морковка сладкая…

Кэрролл вышел из полукомы, вызванной машиной, с предчувствием опасности — не опасности для него самого, а смутного беспокойства, как будто кому-то рядом с ним угрожала опасность. Он был один и сразу понял, что Райнегаллис была единственным из пришельцев, кто знал правду об этой ночи.

Если бы пришёл кто-нибудь другой, он бы сразу увидел, что он работает с важной книгой, и остановил бы его. Однако по прошествии нескольких минут чувство беспокойства исчезло, и Кэрролл почувствовал облегчение.

Он объяснил это чувство ситуацией, известной как «блуждающее беспокойство», в основе которой лежит неуверенность. Он находился в психической коме несколько часов, за это время могло произойти многое. С помощью Райнегаллис ему удалось докопаться до правды об инопланетной культуре.

Это подвергло его опасности, потому что, хотя они и смеялись за его спиной над тем, что он копался в бесполезных записях, их насмешки сменились бы гораздо более глубоким недоверием и ненавистью, если бы стало известно, что он их перехитрил. Нет ничего опаснее, чем обратить горькую шутку человека против него самого.

Так что в течение нескольких часов Кэрролл был одновременно и беспомощным, находясь под воздействием машины, и делал то, что было запрещено. Он был похож на маленького мальчика, который прогуливает плавание и не уверен в своём будущем, пока не встретится с родителями и не выяснит, знают ли они о его прогулах.

Кэрролл заменил катушку. Не было никакого смысла подставлять Райнегаллис. Кроме того, чтение этой книги могло продолжаться ещё какое-то время, и если бы он мог, то изучил бы её до самого конца. Кто знает, что он мог бы узнать дальше.

Работой этого вечера был язык. Не то чтобы книга научила его языку инопланетян. Это была книга для инопланетян, чтобы научить их терранским языкам. Но, если рассуждать наоборот, она также научила Кэрролла языку инопланетян, а также паре хороших земных языков, которых он не знал. Поскольку раньше он в совершенстве владел американским языком, теперь он владел русским, китайским и испанским, а также одним инопланетным языком.

Ибо запись имела дело с понятиями, а затем впечатывала слово-символ идеи во все языки. И если «Hombre» означает «Мужчина», то, наоборот, «Мужчина» означает «Hombre»!

А главное, это был специализированный курс, где изучался язык, которым пользуются учёные и инженеры, хотя и не только они. Кэрролл почувствовал прилив сил. Теперь он мог общаться с ними, если бы захотел. Он тихонько вышел из лаборатории и вернулся в свою комнату.

Кэрролл миновал полуоткрытую дверь в конце коридора и услышал, как Кингаллис произнёс одно-единственное неприязненное слово в адрес кого-то неизвестного. Хотя это было на чужом языке, хорошо натренированный ум Кэрролла дал ему перевод с точки зрения реального значения, а не перевод слова с точки зрения его родного языка, как это часто бывает с языком, который учат в детстве в начальной школе.

Кэрролл мгновенно остановился, и как только он это сделал, дверь открылась шире, и на пороге показались Кингаллис и его сестра. Кингаллис сердито покачал головой.

— Итак, ты передала ему ту запись, — ровным голосом произнёс он.

Райнегаллис молчала. Кэрроллу было очевидно, что до этого были обвинения и опровержения, но то, что он мгновенно узнал инопланетное слово, было прекрасным доказательством. Кэрролл мгновенно отреагировал.

— Она ничего мне не давала, — резко сказал он. — Мне просто стало любопытно.

Кингаллис отвернулся от сестры и посмотрел на Кэрролла.

— Это наглая ложь, — сказал он.

Кэрролл ответил на языке пришельцев довольно резкой банальностью, относящейся к тому факту, что виновный человек всегда требует от простофили отчёта в своих ошибках, в то время как честный человек может признать ошибку.

Кингаллис усмехнулся, и в его глазах появился жёсткий блеск.

— Она дала её вам, — сказал он. — Это я знаю.

Он указал на миниатюрный электрод телесного цвета и тонкий, как паутинка, провод, который тянулся к плоской выпуклости в кармане его пиджака.

— И что? — огрызнулся Кэрролл.

Он внимательно осмотрел Кингаллиса. Инопланетянин был на несколько лет моложе, но у Кэрролла было несколько фунтов, которые могли бы помочь компенсировать разницу. Кроме того, Кэрролл, будучи немного старше, лучше разбирался в людях.

Хотя между ними не было откровенных отношений, Кэрролл мог судить о пришельце лучше, чем тот о нём. Кроме того, Кэрролл считал себя хладнокровным и бдительным.

— Значит, Райнегаллис нарушила наши правила, — отрезал Кингаллис.

— И что же? — чересчур вежливо осведомился Кэрролл.

— Преступление и наказание! Она поставила под угрозу само наше будущее!

Кэрролл улыбнулся.

— Мне кажется, что вы потратили несколько лет, ставя под угрозу будущее детей Солнца, — цинично заметил он. — Возможно, пришло время поменяться ролями?

Райнегаллис встала.

— У меня столько же прав, сколько и у тебя, — огрызнулась она на брата. — Моё положение такое же высокое, как и твоё. Кэрролл обнаружил, что его обманывают. Поэтому ничего другого не оставалось, как вернуть его доверие.

— Мне кажется, что Кэрролл получил искомое исключительно из-за твоей неспособности справиться с ним, — сердито отрезал Кингаллис.

Райнегаллис горько рассмеялась.

— Когда же ты научишься, — язвительно спросила она, — никогда не пытаться играть в игры с теми, кто превосходит тебя ментально?

Кингаллис разозлился:

— Заткнись! — и, повернувшись, ударил Райнегаллис тыльной стороной ладони по губам. Девушка отступила, прижав руку к лицу, чтобы прикрыть быстро краснеющее пятно. Кингаллис последовал за ней по залу.

Кэрролл последовал за Кингаллисом. Он схватил инопланетянина за плечо и развернул Кингаллиса, лишив его равновесия. Когда инопланетянин повернулся, Кэрролл нанёс короткий удар кулаком, в котором был вложен каждый фунт веса и каждый эрг мышечной энергии. Он нанёс удар, и Кингаллис, шатаясь, пролетел через всю комнату.

Кэрролл осторожно последовал за ним. Кингаллис пришёл в себя и нанёс удар Кэрроллу, но его манера ведения боя не соответствовала земным стандартам. Кэрролл разжал правую руку, якобы собираясь рубануть ребром ладони Кингаллиса по горлу, но вместо этого схватил инопланетянина за руку.

Пришелец вскрикнул от боли, и Кэрролл, подойдя к нему вплотную, занёс кулак и снизу вверх ударил пришельца в живот. Кингаллис согнулся от удара, а затем разогнулся в серии рвотных позывов, суча руками и ногами, и пытаясь вдохнуть воздуха.

Кэрролл поднял ногу. Он резко двинул пяткой в висок инопланетянина. Удар вдавил височный электрод в череп, и Кингаллис неподвижно замер на полу.

— Идёмте! — рявкнул Кэрролл.

— Идём? Куда?

— Подальше отсюда!

— Но…

— Идёмте. Вы же не хотите дождаться продолжения, не так ли?

Райнегаллис бросила быстрый взгляд на неподвижное тело своего брата.

— Он что…?

Кэрролл хмыкнул.

— Мне это неинтересно, — сказал он. — Пошли, вы должны показать мне выход!

— Но я не могу этого сделать!

Кэрролл подошёл к ней. Он схватил её за руку и завёл ей за спину. Потом осторожно приподнял её.

— А теперь, — сказал он, — вы покажете мне, как отсюда выбраться, или я откручу вам её, понятно?

— Но я не должна, — сказала она.

Кэрролл кисло улыбнулся.

— Райнегаллис, — многозначительно сказал он, — прямо сейчас вы потеряли свой дом. С этого момента вы покинули свой лагерь. Вам лучше всего присоединиться ко мне и, по крайней мере, остаться в живых.

— Я никогда не буду помогать вам.

— Вполне справедливо, — сказал он. — Потому что я вам не помогал. Но это даст вам понять, что у терран есть понятие, известное как «благодарность», которое, по вашим инопланетным понятиям, является безрассудным и упадническим. Но ни один терранин, как бы сильно он ни ненавидел своего врага, не бросил бы на произвол судьбы того, кто оказал ему помощь. Мы защищаем наших друзей, Райнегаллис.