Тот, что наиболее дерзкий из них. Он уже вполне мог очухаться и напасть на меня, так что надо держаться начеку. Я вертел головой, пытаясь понять, куда он девался.

Хуже всего будет, если он сейчас нападет на меня сзади и долбанет палкой или булыжником по голове. Вот будет потеха. Дядя Федор скептически усмехнется, услышав о том, что мне проломили голову и процедит: «Ну, я всегда знал, что Волков был полный болван».

Сзади зашуршала трава и действительно послышались шаги. Я, не оборачиваясь, прыгнул вперед и в сторону, затем перекувыркнулся на траве, наплевав на чистоту костюма. Целостность черепушки дороже, плюс меня не будет ругать дядя Федор.

— Ах ты сволочь, — раздался сзади сдавленный голос. — Стой, сволочь.

После кувырка я тут же развернулся и присел на земле, готовый к обороне. Оказывается, инстинкт меня не обманул.

Тот самый, первый, и вправду напал на меня. Сейчас он стоял рядом со своим оглушенным товарищем, валявшимся на траве.

Смотрел на меня, наклонив голову. Никакого оружия в руках нет, даже захудалой палочки. Значит, он на меня напал, стараясь пнуть по спине или голове. Все равно я вовремя ушел.

— Иди сюда, сволочь, — повторил противник. — Иди сюда.

Ну вот, ни на что другое он уже не способен. Дышит очень быстро, уже запыхался.

Ну конечно, не думаю, что он, так же, как и я, бегает в день три-пять километров. Зато наверняка немерено пьет алкоголь и дымит сигаретами.

Если его еще погонять, он и так свалится без сил. Но у меня нет времени, да и грязно тут. Моя одежда вообще придет в негодность. Можно будет выкидывать.

— Не, это ты иди сюда, — сказал я, не двигаясь и не вставая с левого колена. — У меня для тебя угощение. Такое же, как для твоего Сашки.

Он грязно выругался и бросился на меня, как я и рассчитывал. Совсем уже забыл, что я спортсмен, решил все-таки взять нахрапом, думал, что справится со мной последним отчаянным рывком.

Я не стал его разубеждать. Когда он подскочил, то пнул меня ногой. Ну, а как еще нападать на противника, стоящего на колене?

Не сказать, что это я прям так все и рассчитал, но примерно прикинул, что так и будет. Я просто сместился в сторону, поймал его ударную ногу и быстро крутанувшись на месте, подбил другую, опорную.

Противник рухнул на землю, а я продолжал удерживать его ногу и быстро прижал ее предплечьем к своему боку. Тут же поймал пятку в захват и изогнувшись, вывернул ногу, растягивая ахиллесово сухожилие.

Парень взвыл от боли. Оба его приятеля валялись на земле и не могли помочь, причем я заранее учитывал этот факт.

У борцов вечно такая проблема, если свалился в партер во время драки на улице, то сообщники противника могут тебя запинать. Но я помнил, что сейчас друзья парня уже оглушены мной, так что их можно не принимать во внимание.

По крайней мере, в ближайшие пару минут. А для меня этого более чем достаточно.

— Ладно, ладно, ты победил! — заорал парень. — Я сдаюсь, сдаюсь!

Он снова застонал от боли. Еще бы, болевой на ноги чертовски чувствительный. Особенно для неприспособленных.

Я кровожадно подумал, может, ему сломать ногу? Чтобы в следующий раз не лез втроем на одного.

Но, в конце концов, смилостивился. Ладно, пусть ходит и портит землю своим присутствием. Если опять полезет или придумает еще чего, точно сломаю.

— Еще раз увижу твою мерзкую рожу в радиусе километра от меня или моей сестры, и ноги, и руки переломаю, — предупредил я сквозь зубы. Снова сжал ногу парня, вызвав новые крики. — Ты меня понял? Не слышу!

Он отчаянно закивал и заорал в ответ:

— Да понял я, понял. Больше не придем! И Сашке скажу, чтобы не появлялся. Отпусти!

Я наконец разжал руки и высвободил его ногу. Он отполз назад и схватил пострадавшую ступню. Я встал и прошел мимо.

Когда отошел подальше, оглянулся. Все трое нападающих валялись на берегу темного пруда и жалобно спрашивали друг у друга, могут ли они передвигаться.

Я преподал им хороший урок, так что теперь дважды подумают, прежде чем связаться со мной. И я надеялся, что Сашка тоже отстанет от моей сестры. Впрочем, ей тоже надо прочистить мозги, чтобы сама не лезла к этому придурку. Такой, как Сашка, нам не нужен.

От берега я вышел на небольшую тропку, ведущую от берега к дороге и отправился по ней домой. По пути я поймал себя на том, что уже не мыслю себя без новой семьи.

Сколько раз говорил себе, что они чужие мне люди, но вот теперь, оказывается, они как-то незаметно стали родными. За которыми надо присматривать и помогать.

Видимо, кровь и вправду не водица, а мое тело все-таки на сто процентов является родственным для моей семьи. Даже несмотря на то, что мое сознание чужое, тело все равно сохранило привязанность к прежним родственникам.

Хм, забавно. Я даже немного переживаю за них. Особенно за дуру сестру. И за больного отца.

Вот с какими мыслями я вернулся домой. Думал, что тут опять шум и скандал, но на удивление, все тихо.

Все сидят по комнатам. Даже из спальни сестры доносился звук радио. Дверь закрыта, я не стал ломиться к Даше. Вместо этого заглянул к родителям.

Свет в комнате выключен, тут темно, гостиную освещал только синий свет экрана телевизора. Отец лежал на кровати, по привычке отвернувшись к стене. Против воли я подумал, что он опять валяется с приступом, но оказывается, с ним все в порядке.

Мать смотрела концерт, на экране телевизора пела Ольга Воронец, про девчонок, которые на свою беду любят красивых парней. Она засмотрелась, потом оглянулась и увидела меня. Хотела встать, но я подошел ближе и сказал, что не надо.

— Ты ужинал, Витенька? — спросила мать и опять хотела встать, но я удержал ее. — Подогреть тебе ужин? Что это у тебя с одеждой? Почему грязная? А вот тут порвана. Ты не пострадал? Что с тобой? Тебя побили?

Я зверски проголодался, но не хотел тревожить мать. Но ничего не вышло. Я совсем забыл про эту проклятую одежду.

Надо было переодеться сначала. Впрочем, мать все равно бы узнала. Увидела бы грязную одежду в стирке.

Отец обернулся и посмотрел на меня. Мы с ним еще не говорили после той исторической беседы, когда он рассказал про болезнь.

— Все в порядке, я просто поскользнулся и упал, — объяснил я. Не буду же я рассказывать, что весь день сегодня сражался с хулиганами, в автобусе и на пруду. — Так что все в порядке. Повторяю. Я устал, так что пойду в ванную, а потом сам перекушу. А может быть, не буду и сразу отправлюсь спать.

Подумал, спрашивать или нет, но потом решил, почему бы и да.

— Как там Даша? С ней все нормально?

Отец опять отвернулся, и я сразу почувствовал, он не поверил в мою историю о том, что я поскользнулся. Мать махнула рукой и опять отвернулась к телевизору.

— Ничего с ней не сделается, с дурой эдакой. Пришла и валяется у себя. Ничего не сказала. Да и куда она денется? Я уже тоже решила. Прав ты, Витя. Ребенок это всегда благо. Пусть рожает, плевать, что люди скажут. Мы наконец бабушкой и дедушкой станем. Может, и парень ее одумается, женится. Мы с его родителями поговорим. Женим идиота на нашей коровушке. Пусть живут. А что? Места на всех хватит.

Да уж. Планы грандиозные, однако. И совершенно невыполнимые.

Надеяться, что сволочь Сашка женится на Дашке может только круглый идиот. Или тот, кто его не знает.

Впрочем, уже тот факт, что этот урод заделал девушке незапланированного ребенка, характеризует его с не самой лучшей стороны. Козлина еще тот, понятно же. Зачем выдавать за него Дашу?

Родителей, правда, тоже понять можно. Сейчас нравы такие, рожать надо в семье. По-другому ни-ни.

Так что, посмотрим. Если посмеет обижать Дашу, я из него мигом всю дурь выбью.

— Ну и отлично, тогда я в ванную, — сказал я и поскорее отправился из гостиной.

Как и сказал, в ванную. Через четверть часа вышел оттуда чистенький и посвежевший. Уф, я даже спать не хочу, сейчас бы завалиться на кровать и спать. Больше ничего.

В коридоре задребезжал телефон. Я взял трубку, а из своей комнаты тут же выглянула Даша, с совершенно безумным глазами. Думала, что это ее ненаглядный.