Полковника Бехтерева и остальных раненых, в том числе и самого Громова, отправили куда-то в госпиталь. Вовремя прибывшие на место вертушки Ми-24 знатно проутюжили район, ликвидировав, по меньшей мере, трех десятков душманов, остальные разбежались и забились по норам. Еще столько же насчитали бойцы, когда прошлись по маршруту, которым Громов и остальные шли от упавшей вертушки. Прибывшие на место сотрудники военной контрразведки увлеченно занялись расследованием. Какие только версии не выдвигались, но по понятным причинам ничего не афишировалось.

Кипиш коснулся почти всех. Часть личного состава первой и второй роты временно вывезли в тот район и расквартировали в палатках. Это было что-то вроде оцепления, на случай прорыва духов. Хотя авиация и заявила, что крупных формирований противника в районе не обнаружено.

Прибывшая из Герата группа спецназа ГРУ отправилась в горы за группой прапорщика Лось… Наверное, довольно много чести для жалкой горстки бойцов, но из-за раздутой шумихи, это нужно было сделать. В какой-то момент, даже была озвучена версия, что прапорщик дезертировал и намеренно увел с собой нескольких старослужащих. К счастью, ее сразу же отмели, потому что в этом не было никакого смысла. Не было похищено ни карт, ни каких-либо данных. Все предельно чисто.

Это уже потом выяснилось, что прапорщик пошел на это только потому, что там была его дочь. Ну и военный советник еще. А все последовавшие за старшиной были добровольцами. Все, кто тогда уехал на «Шишиге» данный факт подтвердили.

Через семь часов разведчики вернулись и доложили, что четырьмя километрами юго-восточнее обнаружена точка, где шел жаркий бой. Правда, осталось там немного. Два обезображенных тела, много гильз и следы крови. И все. Им удалось прихватить один из автоматов. Позже его опознали по номеру — это был ствол младшего сержанта Трофимова. Все очевидно.

Оперативное командование сделало вывод что, скорее всего группа заблудилась, случайно наткнулась на моджахедов и была вынуждена принять бой. А по итогу, либо их полностью уничтожили, либо, если кому-то удалось выжить, попали в плен.

Подполковнику Каменеву было несладко. Первые сутки он носился туда-сюда, а после буквально жил у телефона, выполняя те или иные поручения. Конечно, ему хорошенько влетело. Все-таки, это серьезное упущение.

Часть первой роты успела побывать в оцеплении. А уже через двадцать четыре часа всех вернули обратно в часть. Никакой угрозы не было — на несколько километров вглубь территории вообще ни души.

— Ну да! Громов хоть странный, но если б не он, всех, кто был у аварийно севшего вертолета взяли бы в плен! — добавил Рыскин, сидя радом с Самариным. — Он же помог вывести раненого военного советника. И гражданских еще. Лавров нам говорил, что там серьезная схватка была. Они отстреливались до тех пор, пока патроны не закончились.

— Ой! Да чего он там сделал? — насмешливо фыркнул Литвинцев. — Наверное, офицеры сделали всю работу, а он так, рядом с автоматом побегал. То, что он стреляет хорошо, еще ни о чем не говорит. Одно дело по мишеням на стрельбах стрелять, а другое по духам. То же мне, универсальный солдат!

— Литвинцев, молчал бы ты! — хмыкнул Самарин, смерив сослуживца презрительным взглядом. — Пока зубы целы!

— Тебя там не было! — добавил Куртов. Толстяк явно завидовал. — Громов молодец, не побоялся. Пошел и сделал.

— И хорошо, что меня там не было! — усмехнулся тот, но все же с некоторой опаской посторонился. — Раздули, блин. Тоже мне, герой!

Самарин вскочил с места и уже хотел дать ему в морду, но тут, откуда ни возьмись, появился… Младший сержант Петров.

— Отставить! Что за шум? — хмуро спросил он. — Ну-ка разбежались по кроватям!

Все зашевелились, но никто не ушел.

— Товарищ младший сержант, да мы все эту ситуацию, что в горах произошла, обсуждаем. Ну и про нашего Громова.

— Громов, конечно, молодец! — вздохнув, ответил комод. — Только, наверное, вы его не скоро увидите!

— Почему? Он что, тяжело ранен? — удивился Кольский.

— Не в этом дело. Я от ротного слышал, что им КГБ заинтересовалась.

— О, ну все быть беде! — махнул рукой Степанков. — Всю душу теперь из него вытрясут! Они и в прошлый раз прицепились, когда он духов на складе запер…

— Так, я не понял! Отбой был три минуты назад, ну-ка разбежались по кроватям, а то сейчас я вам устрою бессонную ночь. Давно в три скрипа не играли?

Конечно, настроение у всех было в упадке. На вражеской территории, без вести пропало пятеро старослужащих и старшина роты. Воронину тоже влетело, за то, что личный состав слишком инициативный и действует без приказа.

Конечно, бойцы, сержанты и офицеры очень многого не знали. На самом деле, все произошедшее имело очень большой резонанс, так как все это частично докатилось аж до верхушки Министерства Обороны СССР…

Два дня пролетели незаметно.

Я все ждал, когда же ко мне придут, но никого не было.

За это время успел отдохнуть, выспаться и познакомиться со своими соседями по палате. Так как госпиталь был военный, то и лежали здесь солдаты и офицеры. Тех же, кого доставили по различным болезням, лежали в другом крыле главного здания.

Удивительно, но разграничений, между офицером и солдатом не делали. Со мной в палате лежали два офицера, сержант и семеро солдат. Все с боевыми ранениями и травмами.

Самым старшим по званию был капитан. Судя по его возрасту, ему бы уже полковником ходить, а он все никак четыре звезды разменять не мог. Это именно он проверял меня на знание игры в шашки. Шашки я не любил, а вот в карточные игры да… Особенно в козла — быстро всех построил и наказал. Еще был лейтенант из связистов, да мотострелки.

Мы лежали, шутили, рассказывали анекдоты. Про то, что происходит в Афгане, старались не вспоминать. Многие уже устали от затянувшейся войны.

Медицинская сестра Вера была не единственной из персонала, но именно она следила за порядком в нашей палате. Помимо нее была еще одна, молоденькая Татьяна, которая стеснялась всего и вся. Особенно, когда дело касалось лежачих пациентов, к которым нужен особый подход. Своей скромностью она веселила всех, за что ей даже кличку дали «Мальвина».

Хорошо хоть не «Белоснежка», думал я.

Оказалось, что в госпитале шел ремонт и временно часть пациентов перевели в уже отремонтированную часть. Здесь кроватей было штук сорок, а заполнены они были менее чем на треть.

В первый день я так и лежал голый. Бдительная и чуткая как гарпия, Вера запретила надевать пижаму — слабость была такой, что я даже с кровати подняться не мог. Но потом я все-таки изловчился и оделся «втихую», правда, ограничившись лишь светло-коричневыми пижамными штанами. За проявленную самодеятельность, та ворчала, хмурилась и как только освободится, обещала наказать.

Я думал, что она шутит, но нет… В первый же вечер она все-таки наказала меня по всей строгости. Той самой больничной уткой. Боже, как же мне хотелось убежать, только куда мне с капельницей? В общем, после доблестных словесных возражений и всяких хитрых отмазок, я все-таки проиграл. Пришлось все делать лежа, чуть со стыда не сгорел. Но Вера меня убедила, что это в порядке вещей и стыдиться тут нечего.

Само собой, я пытался узнать хоть какую-то информацию, относительно того, что произошло в горах, нашелся ли прапорщик Лось и остальные… Вот только здесь никто ничего не знал. Уж не знаю почему, но ко мне никто не приехал, никто не навестил… Что за ерунда? Командованию части что, все равно?

И лишь на утро третьего дня это случилось. Сначала в палату забежала перепуганная Вера. Лицо бледное, волосы всклокочены.

— Громов! Максим! — с порога начала она. Затем, подбежав ближе, перешла на громкий шепот. — Тут какие-то люди приехали! Сейчас они у главного врача, тобой интересуются! Знаешь, кажется, они из КГБ!

— Серьезно? — совершенно без каких-либо эмоций произнес я и едва заметно улыбнулся. — Ну, наконец-то…