— Разрешите объяснить? Мне младший сержант Петров приказал его форму постирать, высушить и погладить. А потом еще на кухню отправил, за заваркой для чая. Я торопился как мог, но там попросили помочь перенести противень с рыбой и случайно масло разлилось, ну и вот… Поэтому и не успел.

— Петров? — нахмурился тот, выглянув в коридор. — Форму? А ты ему говорил, что у тебя от меня приказ уже имеется?

— Говорил! — кивнул тот. — Но он сказал, что его это не парит.

— Ага… — Кукушкин на мгновение задумался. — Ладно… Времени еще полно, поэтому спать ляжешь, когда закончишь чистить утюги. Это ясно?

— Так точно! — понуро ответил Колян и отправился к своей тумбочке, за лимонной кислотой.

Утюги были вычищены к одиннадцати вечера, а Кукушкин с Петровым после отбоя минут двадцать выясняли кто из них круче и чьи приказы важнее. Победил, как ни странно, ефрейтор. Он сослался на то, что утюги важнее, так как предназначены для всеобщего пользования, а форма Петрова только для него одного. Аргумент действительно оказался весомый. Впрочем, «старики» быстро все замяли и до двенадцати ночи гоняли чаи. Вот она, воинская солидарность.

К началу сентября, мы уже прошли курс молодого бойца, который оказался настолько смазанным, что никто и не заметил, когда он закончился. Об этом на одном из построений нам торжественно заявил младший сержант Петров.

— Ну что, воины! — весело произнес он, осматривая строй взглядом доброго людоеда. Позади него скалились ефрейторы Кукушкин и Кириллов. — С КМБ покончено, теперь вы полноценные духи. Вообще-то вы ими должны были стать сразу после присяги, но мы решили, что рано вам еще.

— Сначала запах, потом дух. А кто следующий по рангу идет? — хитро усмехнулся Кукушкин.

— Привидение! — небрежно хмыкнул Петров. По строю прокатился смешок.

— Слон? — брякнул кто-то.

— Верно, или еще «шнурок». Шесть месяцев прослужите, перейдете на следующий ранг.

— Ха! — фыркнул Кукушкин. — Вам до «слона» еще как до Китая!

— Так, ладно! — младший сержант Петров прошелся вдоль строя. — С этим разобрались, едем дальше. Поскольку сегодня у нас воскресенье, а из офицеров только Лавров, но его очень удачно в штаб вызвали… В общем, объявляется выходной день! А для того, чтобы он прошел хорошо, нужно сначала что сделать?

— Что?

— Правильно, проверить порядок в ваших тумбочках. А то что-то давно мы не устраивали проверку. Будут косяки, будете втухать. Все пройдет нормально, договорюсь с Лавровым, сходим в клуб, посмотрим кино.

По строю прошелся одобрительный шепот. Кино это всегда хорошо.

— Итак, начнем!

Сержантско-ефрейторская делегация отправилась по спальным кубарям, а мы так и продолжали стоять одной длинной шеренгой на «взлетке». Сначала было тихо, лишь слышалось хлопанье дверей тумбочек, да недовольное ворчание. Воскресенье обещало быть спокойным, а то даже меня задрало скакать как сайгак по холмистой местности. Многие успели скинуть вес, подтянули силу, скорость и выносливость. Даже самый толстый из солдат по фамилии Литвинцев, научился подтягиваться два раза. С половиной.

Время шло, проверка тумбочек подходила к концу. Вдруг, в какой-то момент раздался изумленный голос ефрейтора Кукушкина:

— О-па-на! Вот это залет!

— Что там у тебя? — поинтересовался Петров.

— Сам посмотри!

Раздалось буханье кирзачей. Какой-то скрип.

— Так, кто живет в шестой тумбочке?

— Я! — одновременно отозвались Рыскин и Кольский. Причем у первого было такое выражение лица, будто его тумбочку в плен взяли.

— Давненько такого не было. А ну-ка… Прохоров, Куртов, вынесите этот предмет армейского интерьера на центральный проход, чтобы вся наша доблестная первая рота видела этот позор!

Без промедлений, тумбочку залетчиков вынесли на всеобщее обозрение. Вся рота увидела причину того, что именно не понравилось командиру отделения. Всю нижнюю полку занимала…

— Посылка! — громко заявил Петров. — Причем, вскрытая! Получается, кто-то из этих двоих втайне получил бандероль и хотел ее сожрать втайне от товарищей?

Кукушкин при этом продемонстрировал открытый деревянный коробок. — И ладно бы от товарищей, но еще и от сержантов⁈ Вот это совсем некрасиво. Так, чья посылка?

— Моя! — грустно произнес Кольский. — Я ее только получил. Перед построением положил в тумбочку.

— Конечно, вот прямо сейчас вскрыл и положил. Чтобы не испортилось, да? — Петров кивнул, затем вывалил содержимое на ближайшую кровать. — Да-а, испоганил ты мне настроение, Кольский… Нужно его теперь обратно поднять! А заодно и объяснить тебе так, чтобы ты все понял и больше так не делал.

Валера мигом догадался, что нужно поделиться. Обычно, такой «налог» колеблется в районе пятидесяти — шестидесяти процентов. Но бывает и больше, зависит от косячности солдата и наглости «стариков».

— А, так это самое… Угощайтесь! — громко заявил он и выдал свою фирменную улыбку со взглядом деревенского маньяка.

Рота загудела, но Петров наградил всех строгим взглядом.

— Тишину настроили! — хмуро произнес ефрейтор Кириллов. — Как бабки на базаре!

Младший сержант Петров подошел к Валере и посмотрел в его маленькие глазки. Тот и не подумал отвести взгляд. Комод не смутился и продолжил:

— Кольский, ты что же думаешь, я буду отбирать у голодного солдата последние запасы пищи? Нет, я не настолько жесток. Мы с ефрейторами потерпим и обойдемся. А вот твои товарищи, очень на тебя обидятся. Знаешь почему?

— Потому что я не успел поделиться?

— Нет. Не поэтому. Правильный ответ, не не успел, а не захотел. Ты же намеревался тихонько унести коробок в лазарет, где в одно рыло за пару-тройку дней все съел бы, так?

Валера обиженно засопел. Видимо, план «Барбаросса» был раскрыт в ноль.

— Думаешь, ты тут самый хитровышморганный? Да я в той школе преподавал, где ты хитрости учился. И поэтому, чтобы восстановить справедливость… Рота, все, без исключения, кроме рядового Кольского, упор лежа принять!

Весь молодняк, пусть и с видимой неохотой, принял горизонтальное положение в упоре лежа. А я не стал.

— Громов? — удивился Кукушкин. — Я не понял, упор лежа принять!

— Товарищ младший сержант, разрешите обратиться?

— Не разрешаю!

— Погоди, Саня, пусть скажет, что хотел… — разрешил Кукушкин, посмотрев на меня внимательным взглядом. — Ну?

— Товарищ, младший сержант… Предлагаю не наказывать рядового Кольского за это дело. Мы с ним сами поговорим. Это будет справедливо, вам не нужно вмешиваться.

— Э-э, нет Громов! — тот широко улыбнулся и похлопал меня по плечу. — Хорошая попытка, но нет. Тут одних слов мало, а бить нет смысла. Ваш товарищ должен осознать свою вину сам, на наглядном примере.

— Это ничего не даст… — начал я, но осекся.

— Громов, упор лежа принять! — скомандовал Петров.

Несколько секунд я колебался. Все же, пришлось подчиниться, попытка не увенчалась успехом, хоть я и пытался все решить по справедливости.

— Так вот… — продолжил младший сержант. — Товарищ Кольский, рота будет стоять в таком положении до тех пор, пока все содержимое этой посылки не окажется внутри тебя!

— Это как?

— Очень просто. Через рот! — мягко пояснил младший сержант.

Повисла продолжительная пауза. Лишь слышалось тяжелое дыхание бойцов роты, что продолжала стоять в упоре лежа. У многих на лбу выступил пот, кто-то уже кряхтел.

Боец не пошевелился, он продолжал растерянно смотреть на Петрова. Не верил в происходящее.

— Мне еще раз повторить? — поднял бровь младший сержант

— Но почему?

— А, ты не поймешь, почему посылку закрысил ты, а отдувается вся рота? — Петров сделал вид, что удивился, затем кивнул головой и объяснил — Мы наглядно развиваем в вас чувство коллективизма, что очень важно. Ты же тут не один служишь, так? Правильно, в составе подразделения. Нужно делиться со своими товарищами, потому что потом, они поделятся с тобой. То же самое и в бою — вот представь, у всей роты нет патронов, а у тебя их много. Ты не поделился, всю роту застрелили. О, как!