Многие призывники не спали до двух ночи — травили анекдоты, смешные истории. Кто-то из местных договорился с друзьями с гражданки, и те перекинули им через стену пакет с бутылками. Что там было не ясно — судя по запаху, не пиво. С закуской конечно же было плохо.

Кто-то хвастался, как он провел последнюю ночь перед отправкой, кто-то рассказывал про количество выпитого алкоголя и описывал свои подвиги на пьяную голову. В общем, обсуждали всякую ерунду. Все как всегда. Я почти не их слушал, думал о своем.

Почему же все это произошло? Почему я не умер?

Был ли в этом какой-то особый смысл? Вмешались некие высшие силы?

Зачем? Для чего?

Уж не потому ли, что судьба решила распорядиться мной иначе? Выходит, я чего-то еще не сделал, чего-то важного. И теперь мне нужно понять, что же от меня требуется? Но одно понятно точно, у моего воскрешения есть какое-то предназначение!

Хоть военного билета у меня на руках еще и не было, формально я уже был военнослужащим срочной службы, со званием рядовой. Говорят, что двухгодовой отсчет начинается в тот момент, когда молодой солдат покидает стены сборного пункта. Может и так, а может и нет.

Честно говоря, вообще не думал о том, что на целых два года буду оторван от реальной жизни — для меня вся моя жизнь именно такой и была. Дело привычки. Как я уже упоминал, семьи не было, активных романов на стороне тоже. Только работа, только мое подразделение. Да и отвык я от жизни в восьмидесятых. Сильно отвык. А в армии, жизнь, что в восьмидесятые, что в двухтысячные — одна и та же, особенно, если часть стоит где-то в безлюдном районе.

Хоть для меня все и начиналось с чистого листа, в некотором роде я шел той же тропой. Однако теперь я собирался пройти ее без ошибок, без неправильно принятых решений… Без поражений. Я солдат, всегда им был. Ничего другого и не умею! Использовать знания о будущем? Непременно, но это позже, когда случай подвернется.

В молодом возрасте, все было не очень хорошо. Когда мне стукнуло восемь, отец вынужденно уехал на золотые прииски куда-то далеко на север и не вернулся. Мать, оставшись в одиночестве, растила меня, как могла и ценой собственного здоровья, все-таки поставила меня на ноги. Окончив школу, я уехал учиться в другой город, но был отчислен уже на втором курсе университета. Чтобы не возвращаться обратно к матери и не расстраивать ее, я добровольно пошел в военный комиссариат и изъявил желание служить Советскому Союзу.

За годы у меня было много боевых товарищей. Многие из них погибли, многие ушли со службы по состоянию здоровья. Теперь у меня появился реальный шанс спасти кого-нибудь из них, повернуть колесо судьбы. Главное дотянуться до них, разузнать что-нибудь. Многих в то время я еще попросту не знал… Женьку Смирнова я уже предупредил, быть может, удастся встретить кого-то еще? Начал вспоминать, где и с кем служил, кого потерял… Лежал, думал, думал и незаметно для себя, вырубился.

— Рота! Подъем!

Я рывком подорвался с кровати и принял сидячее положение. Осмотрелся.

Какая к чертям рота? Тут даже не подразделение, а так, одетое в военную форму стадо. До роты нужно дорасти.

Молодые солдаты вяло и нехотя вылезали из-под скомканных влажных одеял. Быстро одевшись, я отыскал своих. Все вместе отправились в умывалку, которая была снаружи, неподалеку от туалета. После рыльно-мыльных процедур, строем направились на небольшой плац, где провели общую проверку всего личного состава.

А потом был утренний прием пищи. На завтрак давали разваренную гречку с парой сосисок. Честно говоря, даже позабыл уже, что в Союзе сосиски делали из мяса, а не из сои и бумаги, которые жутко воняли, и при этом были совершенно безвкусными. Нормальные сосиски, даже вкусные.

Еще на завтрак был криво отпиленный кусок вялого огурца, сваренное яйцо, хлеб с маслом и кофейный напиток. Если попробовать описать вкус этого напитка, то это что-то вроде плохо помытой кружки из-под кофе, куда предварительно уронили полкило сахара. Пить можно, но к нему нужно привыкнуть.

Впрочем, я как-то попробовал настоящий «калмыцкий» чай. Больше чем на пол кружки меня не хватило. Это ж надо придумать соленый чай с молоком. Нет, ничего плохого про него не скажу, просто необычно и не для каждого.

После завтрака, едва успели перекурить, как появился наш старший майор Ветров.

— Я не понял, воины! Ни приветствия, ни доклада! Что за дела? Самарин⁈ — хмуро произнес он. Лицо у офицера было слегка помятое — видимо, ночь прошла не очень спокойно.

— Товарищ майор, за время вашего отсутствия… э-э… — наш старший попытался исправить этот косяк, вспоминая текст доклада.

— В вашем присутствии не нуждались! — оперативно добавил кто-то сзади. Раздался дружный смех.

— Это кто там такой умный? — нахмурился Ветров. — Вот я сейчас тоже пошучу! Пару километров бегом! Хотите, я устрою?

— Так то не наши, товарищ майор! — ответил я, чем и разрядил обстановку. Вряд ли у Ветрова было желание заниматься нашим воспитанием в данный момент.

— Ладно! — тот полез в папку с документами. — У нас поезд через полтора часа. Вещи и обмундирование вы получили, документы я оформил. Почему не стриженные? Самарин, твою за ногу!

— Мы вчера не успели, поздно было! Пришли, а там уже все закрыто!

— Не успели они… Мамбеты, мля! Марш вон в то одноэтажное здание!

И все двенадцать человек рванули в парикмахерскую. Небольшое одноэтажное здание с крышей из рыжей черепицы. Внутри коридор и одно большое помещение, где было организовано восемь точек — стригли естественно срочники, что проходили службу именно на сборном пункте. Обычно там оставались сынки тех, кто договорился. Вот там не служба, а сказка — каждые выходные по два увольнения в город. В гражданской одежде, да по приличнее. Что успели отжать у призывников, то и брали. Правда, такая служба совершенно не по мне. Скукотища.

Стрижка типовая для всех — под машинку, чуть ли не под ноль. Были ручные, но ими почти не пользовались — слишком грубо получалось. Майор Ветров договорился, чтобы нас приняли прямо сейчас, вперёд всех. За двадцать минут обработали всех.

— Ну вот, стали еще больше похожи на солдат! — довольно заявил майор. — Сейчас даю вам пять минут на сборы, можете собрать ваши домашние пирожки, пельмени и прочие бутерброды, сгонять в магазин на территории. Узнаю, что протащили в поезд пиво, накажу! Это ясно?

— Так точно.

— Хорошо. Так, Самарин и Громов, а вы со мной на продовольственный склад, получим сухие пайки. Вопросы?

Их естественно не было. Пусть мы и не матросы.

Все делали бегом-бегом, в обход тех, кто никуда не торопился. Не прошло и двадцати минут, как мы покинули территорию сборного пункта. Вместе с нами следовала еще одна команда, вроде как связисты, куда-то под Астрахань. За воротами уже ждал автобус — старый желтый ПАЗ 672. Впрочем, учитывая год на дворе, не такой уж он был и старый. Быстро загрузившись внутрь, двинулись в сторону железнодорожного вокзала.

Прибыли вовремя. Майор заранее оформил проездные документы, поэтому в поезд сели без проблем. А ехать нам нужно было долго.

Ненавижу поезда!

Может, по-своему это и хорошо — лежишь себе сутками, ешь и отсыпаешься. А за окном только мерный стук колес тук-тук, тук-тук. Вот только я совершенно не могу спать в поезде. Кого-то укачивает, а меня наоборот, только раздражает. Вместо сна, какая-то полудрема. Еще и живот постоянно болит от неудобного положения и плотной резинки на армейских трусах.

В поездах оно ж как… Тесно, однообразно. Особенно на втором этаже.

Туда-сюда бродит надоедливая и обязательно не красивая проводница и интересуется, все ли хорошо и не нужно ли чего. Кто-то из пассажиров будет перевозить козу, другой разольет заваренный доширак или займет туалет на пару часов, который впоследствии непременно забьется. И обязательно воняют чьи-то носки и кричат дети.

И, конечно же, в твоем вагоне будет ехать какой-нибудь веселый алкаш, который знает двести народных песен и у которого обязательно найдется гармонь, гитара или пианино. Или какой-нибудь юморист, у которого куча анекдотов в запасе и он не успокоится, пока не расскажет их все. А потом забудет, что уже рассказал, а что нет и начнет повторяться. Будет звон стаканов, запах сушеной рыбы, чей-то храп…