Алли озадаченно посмотрела на Джонни-О:

— Но… как же… Как можно заставить междумирную монету скакать по живой воде? Из этого же ничего не получится — она просто утонет, и всё!

— Ха! — подмигнул ей Джонни-О. — Кто тут главный? Я! Вот я и решаю, подскочила она или нет!

На следующее утро они подошли к мосту Джорджа Вашингтона, пересекающего Гудзон у северной оконечности Манхэттена. Произошла заминка. Оказавшись в одиночестве, Алли оглянулась и увидела, что её подельники нерешительно толкутся перед мостом.

— Мы не ходим по мостам, — заявил Джонни-О.

Пришёл черёд Алли ухмыляться:

— Ого, неужто боитесь?

Сощуренные глазки Джонни-О полыхнули.

— Если бы ты когда-нибудь пыталась пройти по мосту, то живенько бы узнала, что провалиться сквозь него — раз плюнуть, а там — в реку и поминай как звали. А самой дотумкать — видать, мозгов не хватает.

Алли уже было собралась открыть ответную пальбу, поставив его в известность, что, во-первых, она уже раз прошла по этому мосту, а во-вторых, что имя главаря бандитов, должно быть, не Джонни-О, а Джонни-Нуль, потому что это у него нуль мозгов и нуль отваги, — но не успела. Тряпичный Энди сказал:

— Мы потеряли больше двадцати ребят, когда пытались перейти мост Таппан Зее[25]. Как вспомнишь, так жуть берёт.

Все грустно потупились, обнаружили, что увязли в дорожном покрытии, и снова принялись топтаться у въезда на мост.

— Дело давнее, — сказал Джонни-О и сжал кулаки, — но с тех пор мы не ходим по мостам.

Алли проглотила всё, что собиралась выпалить. Может быть, они с Ником и Любистком потому не провалились сквозь мост, что на них были землеступы?

— А вдруг она и вправду — засланка Небесной Ведьмы? — спросил один из малышей. — Вдруг она хочет, чтобы мы утонули?

Другие пацаны смотрели теперь на неё со страхом, который, однако, быстро сменился угрозой.

— Джонни-О прав, — быстро сказала Алли. — Не стоит рисковать.

— Пройдём по туннелю, — решил Джонни-О.

Сказано — сделано.

С неба сыпались редкие снежинки, когда четырьмя часами позже дети достигли туннеля Линкольна.

Несмотря на то, что вдоль стены туннеля шла узенькая сервисная дорожка, Джонни-О повёл свою шайку прямо посередине проезжей части, нарочно подставляясь под проезжающий транспорт.

«Угу, междумирная версия мачо», — подумала Алли. Она гораздо охотнее воспользовалась бы дорожкой, но ей не хотелось выказывать хоть какой-нибудь признак слабости, поэтому она шла рядом с Джонни-О, стараясь не раздражаться и не обращать внимания на проносящиеся сквозь неё автомобили.

К тому времени, когда они достигли манхэттенского конца туннеля, снежок перешёл в метель — первую в эту зиму. Злющий ветер рвал одежду на живых людях.

Ощущение от проходящих сквозь девочку снежинок было совсем другим, не таким, как от дождя или мокрого снега. Щекотно.

Что касается ветра — она чувствовала его холод и силу. Но, как и со всей остальной погодой, чувствовать что-то и подвергаться воздействию этого «чего-то» — вещи совершенно разные. Каким бы холодным ни был воздух, он не мог заставить Алли дрожать. Живым людям, безусловно, доставляло мало радости бороться с метелью, но несмотря на это, Алли всё бы отдала за возможность снова стать живым человеком.

А вот Джонни-О, совсем как Мэри, живым миром не интересовался. Алли задавалась вопросом, через сколько времени она сама станет такой же.

Их продвижение было довольно медленным, потому что, как оказалось, чуть ли не в каждом квартале имелся китайский ресторан. Джонни-О всячески избегал их, переходя на другую сторону, а то и вовсе углубляясь в боковые улицы.

— Ну что за чушь! — не вытерпела Алли. — Интересно, какую опасность несёт утка по-пекински? Китайскую чуму?

Она отказалась переходить на другую сторону улицы и продефилировала прямо перед входом в «Ван Фуз Мандарин Эмпориум»[26].

— Вау, а она храбрая, — пискнул один из малышей, и, таким образом, Джонни-О был вынужден поступать так же, как Алли, чтобы не потерять лицо.

Когда они добрались до логовища Проныры, Алли сразу учуяла — что-то не в порядке. Стальная дверь, некогда такая прочная и непробиваемая, а теперь слегка погнутая, была открыта настежь.

Джонни-О воззрился на Алли, ожидая объяснений, но та лишь пожала плечами.

«Может быть, — подумала она, — Ник с Любистком как-то ухитрились самостоятельно вырваться из плена?»

Джонни-О, несмотря на всю свою браваду и умение орудовать чрезмерно разросшимися кулаками, внутрь не торопился. Пришлось Алли взять инициативу на себя. Она осторожно переступила порог.

То, что она увидела, оказалось для неё полной неожиданностью. Больше не было снеди, рядами свисающей с потолка. Зато по всему полу валялись обглоданные до костей тушки цыплят-гриль, обрывки мяса и прочие объедки.

— Боже мой… — вырвалось у неё.

— И не говори! — ахнул Джонни-О. — Да я столько жратвы уже пятьдесят лет не видал!

Не в состоянии контролировать себя, он пронёсся мимо Алли, а за ним рванули остальные Сутаны-Мутаны, хватая объедки с пола и лихорадочно набивая ими рты. Никакой, даже самой мелкой драчки не возникло — здесь было вдосталь еды на всех.

— Нет! — завопила Алли. — Проныра! Он может быть где угодно!

Но её никто не слушал.

Алли уже мысленно приготовилась к тому драматичному моменту, когда на них обрушатся пустотелые прислужники Проныры и покидают в бочки, но, оглянувшись по сторонам, обнаружила, что все бочки исчезли. То есть, все, кроме одной-единственной, торчащей прямо посреди всего этого бедлама.

Алли заметила также и лохмотья чёрных одеяний, валявшиеся вперемешку с объедками. И тут ей в глаза бросилось кое-что ещё. Это была индейка — шикарная, огромная, фунтов на двадцать пять[27], Проныра явно сэктостибрил её с чьего-то праздничного стола — был как раз день Благодарения. Вроде бы всё нормально… Вот только индейку кто-то куснул. И не просто куснул, а грандиозно куснул — вырвал колоссальный кусище. Такое впечатление, что в птицу вгрызся динозавр — вон, видны следы зубов.

«Вот это да, — ужаснулась Алли. — Это кто ж её так уделал?»

Внезапно её внимание переключилось на одинокую бочку посреди помещения: в ней кто-то завопил и забился о стенки.

Там кто-то сидел!

Алли не могла различить слов, но голос узнала мгновенно. Её словно громом поразило.

— Джонни-О! — крикнула она. — Давай скорей сюда!

С куском цыплёнка в каждой лапе и жиром, стекающим по подбородку, грозный Джонни-О выглядел ещё более комично, чем всегда. Он неохотно вручил своих недоеденных цыплят Геймлиху, сопроводив их взглядом, означающим: «Только попробуй слопать — убью на месте!», и подошёл к бочке.

Они с Алли опустились на колени и приникли ушами к деревянной стенке.

— Кто? Кто там снаружи? — пропищал голос из бочки. — Выпустите меня! Выпустите, и я дам вам всё, что ваша душа пожелает!

Это был Проныра.

Джонни-О взглянул на Алли, ожидая её указаний. Она, как-никак, привела их на самый большой пир в их посмертной жизни, так что, пожалуй, заслуживала, чтобы с нею считались.

— Выпустите меня! — орал Проныра. — Я требую, чтобы меня выпустили!

Алли громко и отчётливо, так, чтобы её было слышно через деревянную стенку бочки и толщу рассола, спросила:

— Что здесь произошло? Кто это сделал?

— Выпустите меня! — заверещал Проныра. — Выпустите меня, и я вам надеру еды из самых изысканных ресторанов живого мира и сложу её к вашим ногам!

Но Алли проигнорировала его вопли.

— Где остальные бочки?

— Их забрали.

— Кто забрал?!

— МакГилл!

Джонни-О ахнул, челюсть у него отпала — сигарета свалилась бы на пол, если бы это было возможно.

— МакГилл?!

— Его корабль лежит на рейде в заливе, за Статуей Свободы, — ответил Проныра. — Выпустите меня, и я помогу вам его одолеть!