— Не-е-ет!

Приспешники Проныры накинулись на несчастного мальчишку, и хотя Алли с Любистком пытались оказать сопротивление, противник имел численный перевес. Любисток брыкался и вопил, пока его совали головой в другую бочку; брызги рассола разлетались по всему помещению. Крышку заколотили. Изнутри бочки до Алли доносились всхлипы бедняги и плеск отвратительной солёной жижи.

Чёрные фигуры сняли крышку с третьей бочки и застыли в ожидании.

— Принеси мне камень! — приказал Проныра, обращаясь к Алли.

Алли всегда гордилась своей способностью сохранять хладнокровие в кризисные моменты и умением найти выход из любого положения. Надо что-то придумать! Она должна вызволить их всех отсюда.

— Если я принесу тебе камень, ты отпустишь моих друзей.

Проныра не шевельнулся. Он, фактически, даже глазом не моргнул. Алли понимала, что в её положении торговаться не приходится, однако Проныра вдруг пискнул:

— Согласен. Твои друзья в обмен на камень.

Ну что ж, деваться некуда. Она их сюда притащила, она и вытащит их отсюда.

Камень на полу — уж куда проще. Однако она протянула к нему руку с тем же ужасом, какой испытала бы, приведись ей коснуться пылающего угля.

Пытаться ухватить этот камень было всё равно что пытаться ухватить тень. Её пальцы раз за разом проходили сквозь него. Алли рассвирепела: проклятый кусок живого мира упрямо отказывался признавать её существование. Ей так и хотелось прикрикнуть на тупой булыжник: «Я есть! Я существую, и я тебя, такой-сякой, заставлю сдвинуться!»

Но её пальцы по-прежнему хватали лишь пустоту.

— Довольно! — вякнул Проныра, и его прислужники направились к ней.

«Двигайся, каменюка дурацкая, кому говорят!»

Алли собрала всю свою волю, направила её в кончики пальцев и снова сомкнула их вокруг голыша, и снова, и снова…

И вдруг камень шевельнулся.

Приспешники остановились как вкопанные. Проныра поднялся. Казалось, весь мир сосредоточился сейчас в кончиках пальцев Алли.

— Давай ещё, — сказал Проныра.

Алли опять потянулась к камню. Она заставила его пошевельнуться! Сознание достигнутого успеха вселило в неё крохотную надежду на то, что она сможет проделать это ещё раз. Но теперь она не просто скользнула по голышу кончиками пальцев. Она попыталась обхватить его обеими ладонями.

«Я не брошу своих друзей киснуть в этих бочках! — мысленно твердила она камню. — Не стану жертвой этого сопляка-монстра! ТЫ ОТОРВЁШЬСЯ ОТ ПОЛА!»

И камень послушался! Хотя он и глубоко утонул в её призрачных руках, но ей удалось поднять его! Алли торжествовала, не позволяя, однако, своей воле ослабить хватку. Камень был тяжёл, очень тяжёл. Наверно, ничего тяжелее она никогда в жизни не поднимала. При этом мышцами она веса голыша не ощущала — тяжесть давила на её душу, да с такой силой, что Алли казалось — она вот-вот рассыплется. Девочка медленно пошла к Проныре. Чёрные стражники попятились.

— Вот твой камень, — сказала она.

Он протянул руку, и Алли занесла над ней свои сложенные ковшиком ладони. Камень ещё на мгновение задержался в её руках, а затем упал прямо сквозь них в подставленную ладонь Проныры. Тот сомкнул пальцы вокруг голыша.

— Очень хорошо. Наши таланты проявляются особенно ярко тогда, когда у нас нет иного выбора, кроме как прибегнуть к их помощи.

— Теперь освободи моих друзей.

— Через пять лет ученичества, — ответил Проныра.

— Что?!

— Ты доказала, что у тебя есть способности. Теперь необходимо начать их развивать, а заодно и выяснить, не обладаешь ли ты какими-нибудь другими талантами — ведь там, где есть один, их, как правило, оказывается гораздо больше. Становись моей ученицей! Всего пять лет — и я выпущу твоих приятелей из бочек.

Алли сделала шаг назад.

— Мы не так договаривались.

На лице Проныры не дрогнул ни один мускул.

— Я сказал, что освобожу их. Я не сказал — когда.

На этот раз, вместо того, чтобы как следует поразмыслить над ситуацией и найти взвешенную и продуманную линию поведения, Алли попросту набросилась на Проныру с кулаками, что, естественно, ни к чему хорошему не привело: Чёрные телохранители отлично знали своё дело. Их сила казалась неимоверной даже по меркам Междумира, и через мгновение Алли поняла почему. Пытаясь вырваться из объятий стражей, она ухватилась за шарф, прикрывавший лицо одного из них. То, что она увидела, ужаснуло её. Вот недотёпа, она с самого начала должна была догадаться, что здесь что-то не так! Если Послесветы ходили в той одежде, в которой умерли, каковы были шансы подобрать команду головорезов, которые все, словно на подбор, носили бы чёрное облачение? Эти Чёрные стражники — не Послесветы! Они — лишь пустые оболочки! И когда Алли стянула шарф с лица одного из них, она не увидела никакого лица — лишь капюшон, сохраняющий форму головы, которой под ним на самом деле не было.

Алли завопила и принялась стаскивать маскировку с других лиц. Все оказались пустыми, бездушными марионетками-солдатами. Этот трюк был коронным номером Проныры. Он умел облечь пустоту в одежды и тем самым создавал себе воинов из ничего. Чем больше кричала Алли, тем громче хохотал Проныра.

Перчатки, в которых не было рук, крепко схватили её и поволокли к двери.

— Придёшь, когда надумаешь учиться, — напутствовал Алли Проныра.

Чёрные открыли тяжёлую стальную дверь, выбросили девочку на улицу и захлопнули дверь за её спиной.

Она попыталась приподняться на локтях, но не смогла и тут же сообразила, что происходит. Алли находилась посередине мостовой живого мира и погружалась в асфальт. Чем больше она барахталась, пытаясь освободиться, тем глубже увязала. Асфальт даже и на асфальт не был похож, скорее, он вёл себя как полужидкий гудрон, и цепко держал свою жертву. На девочку накатила мусорка, проехавшись колёсами прямо ей по голове, отчего Алли рассвирепела ещё больше. Она разъярилась до такой степени, что шина на одном из задних колёс, как раз в этот момент проходившем через её голову, лопнула.

Машина резко затормозила и, немного проехав, приткнулась к обочине.

«Что такое? Неужели это я заставила шину лопнуть?»

Но даже если это и было так, она решила пока не морочить себе этим голову. Не сейчас. Напрягшись изо всех сил, она выпрямилась. Теперь, стоя по пояс в асфальте, Алли принялась вовсю работать ногами и упираться руками, пока не вытащила себя из мостовой.

Она кинулась обратно, к берлоге Проныры. Забыв, что дверь, ведущая туда, не принадлежит живому миру, она со всего размаху врезалась в неё, словно собираясь пройти насквозь, но прочная сталь отбросила девочку, и та чуть было опять не оказалась там, откуда только что с таким трудом вылезла.

Она колотила в дверь кулаками, ломилась в неё плечом — всё бесполезно; потом попыталась пролезть в окно, но все окна были навечно забраны решётками — они перешли в Междумир вместе со всем остальным зданием. Алли потратила несколько часов на то, чтобы найти лазейку в твердыню Проныры, и всё же на рассвете она была не ближе к решению проблемы, чем тогда, когда начала свою тщетную борьбу.

Когда на смену смоляному небу ночи пришло серое ненастное утро, дождь перешёл в мокрый снег, и мелкая щекотка пронзающих Алли дождевых капель сменилась резкими уколами острых ледяшек. Неприятно, но не больно. Здесь никогда не бывает больно! Осознание этого факта бесило Алли без меры. Это непонятное состояние — мёртвый/не мёртвый, живой/не живой — отбирало у неё право физически, телесно ощущать что-либо, и оттого душа её страдала ещё сильнее.

«Придёшь, когда надумаешь учиться», — бросил ей на прощание Проныра, но Алли уже стало ясно, что она никогда, никогда не станет его ученицей. Она не монстр и не позволит монстру стать её учителем. Она, конечно же, вернётся, но не одна. Вместе с ней сюда явятся три сотни детей. Мэриных детей. Если понадобится, они разнесут всю эту халупу по кирпичикам, так что от неё не только мокрого места — даже призрака мокрого места не останется.