— Я не знаю, как он может воскреснуть, — ответила Ведунья. — Может быть, кровь ригантов придает ему сил; возможно, где-то здесь, на севере, сокрыт источник, который вернет ему полную власть над магией. В наших силах только остановить армию, которая несет его сюда. Потом, будем надеяться, нам удастся найти способ уничтожить череп.

— Если он неуязвим, как тогда его обезглавили? — поинтересовался Райстер.

— Ему не может повредить оружие из обычного металла. По легенде, его сын, Ригантис, убил его золотым мечом. Ригантис и сам был наполовину сидхом, поэтому ему удалось прорваться через магическую защиту отца. Я пыталась обратиться к прошлому, чтобы узнать, насколько верна эта легенда, но не смогла зайти так далеко. Риамфада пробовал помочь, но даже он, бестелесный дух, не смог прорваться через туман времени. Единственное, в чем можно не сомневаться, — Керунноса надо остановить, пока он не обрел тело.

— И ради этого нам придется сражаться на одной стороне с Мойдартом, — добавил Райстер. — Мне это не нравится. Можно ли ему доверять?

— Нет, — ответила Ведунья. — Он переметнется на другую сторону, как только почувствует свою выгоду. Зато вы можете доверять его сыну. В нем бушует тьма, но, будьте уверены, он не предаст.

— У меня есть насчет него вопрос, — начал Кэлин.

— Знаю. Но сейчас для него не время, — ответила Ведунья. — Не дай ему погибнуть, Сердце Ворона. Без Оседлавшего Бурю нам не справиться. Он должен выжить.

— Зачем?

— Я не знаю. Многие детали будущего сокрыты от меня. Керуннос связан с Оседлавшим Бурю прочной нитью, природу которой мне не удается постигнуть. Завтра я увижусь с Гэзом Маконом и, возможно, узнаю что-то новое.

Когда Дрейг Кохланд постучал в дверь кухни, Мэв Ринг месила тесто. Она обернулась, в ее глазах сверкнула холодная ярость. Ее не слишком обрадовало, что Чара предложила работу этому ворюге.

— Там кто-то идет, — сказал Дрейг. — И он мне не нравится.

Внезапно Мэв ухмыльнулась. Интересно, что за человек может не понравиться даже Кохланду? На такое стоит посмотреть. Она вытерла руки о передник и вместе с новым работником вышла во двор. К воротам галопом скакал Хансекер. Верхом он смотрелся весьма нелепо.

— Ты знаешь, кто это?

— Жнец.

Кохланд вполголоса выругался испуганным голосом.

— Не бойся, — сказал Дрейг, — он тебе ничего не сделает. Мой меч со мной.

— Ты собираешься защищать меня, Кохланд? — Мэв посмотрела на него с интересом.

— Да. Он у меня узнает, почем фунт лиха.

Кохланд сделал шаг к воротам, но Мэв ухватила его за локоть.

— Все в порядке, Дрейг. Он мой друг.

— Слава Истоку! — воскликнул он, вздохнув от облегчения. — Я-то уже решил, что мне крышка.

Хансекер спешился и открыл ворота.

— Добрый день, Мэв Ринг.

Мэв велела Дрейгу позаботиться о лошади, провела Хансекера в дом и усадила за стол.

— Терпеть не могу ездить верхом, — признался он. — Весь зад себе отбил.

— Ты устал. Сейчас принесу тебе поесть.

Она скрылась на кухне, где, стряхнув с рук муку, отрезала Хансекеру ломоть свежего хлеба и кусок сыра, вынесла еду в комнату, а затем принесла кубок с красным вином, который он с благодарностью схватил.

Мэв села напротив. В обществе Хансекера она чувствовала себя легко, как с Жэмом. Он источал ту же невероятную силу. Но на этом сходство заканчивалось. Жэм больше походил на добродушного медведя, Хансекер казался гораздо опаснее. И все же его присутствие напоминало ей о собственной женственности.

— Что привело тебя так далеко на север?

— Мойдарт послал.

Он сунул руку в карман медвежьей шубы и протянул Мэв письмо. Она разломала печать, прочитала, покачала головой и улыбнулась.

— Он хочет одолжить денег? У меня? Как нелепо.

— Он попал в переплет, — ответил Хансекер.

— А мне что до этого? Он убил моего брата. Его ненавидят все в округе.

— Да, я знаю. А Жэма он простил.

— Что?!

— Он знал, кто увел у меня Чайна Шаду, сам сказал. Знал, что я ему соврал, но ничего не сделал.

— Почему?

— Хотел бы я это знать, Мэв. Он странный человек. — Хансекер потянулся рукой к раздвоенной бороде. — На нас идет огромная армия. Мы убили Пинанса, переманили его людей на свою сторону, но все равно врага будет втрое, если не вчетверо, больше. В казне не хватит денег, чтобы выплатить жалованье уже за следующий месяц.

— Так он хочет воевать на мои деньги? Он что думает, у меня две тысячи фунтов по углам припрятано?

— Он считает, что у тебя есть примерно двенадцать тысяч. Мэв удалось ничем не выказать свое потрясение. Мойдарт ошибся, но всего на несколько сотен.

— А ты что думаешь, Хансекер?

— Что я думаю? Не знаю, Мэв, ты ловкая женщина, тебе все доход приносит. Таких, как ты, больше нет.

— Я о Мойдарте спросила.

— Не знаю, — ответил он, сделав еще глоток вина. — Я не люблю его, но прослужил ему слишком долго. Вряд ли кто-то, кроме разве что аптекаря, испытывает к нему симпатию.

— Значит, он не просил убить меня, если я откажусь? В глазах Хансекера сверкнул гнев.

— Нет, не просил. За это я убил бы его на месте. Ты слышала, что я обещал Жэму. Пока я жив, никто тебя не тронет. Я обещаниями не разбрасываюсь, Мэв Ринг.

— Почему тогда он послал тебя, а не Галлиота, например? И где отряд солдат, которые будут пытать меня, пока я не укажу все углы, куда я припрятала свое якобы несметное богатство?

— Наверное, он решил, что мне ты поверишь. Хотя особых оснований для этого у тебя нет.

— Он не глупый человек, — ответила Мэв. — Я верю тебе, Хансекер. Знаешь, почему? Потому, что ты нравился моему Жэму. Жэм был великим. Когда он отпустил тебя у моста, я изругала его так, что он потом неделю в себя приходил. Думала, что ты тут же пойдешь к Мойдарту, и его, дурака, арестуют и повесят на первом суку. Но он оказался прав насчет тебя. Ты оправдал его доверие и достоин моего. Если ты думаешь, что Мойдарту можно ссудить деньги, я так и сделаю.

— Не перекладывай это на мои плечи, женщина!

— Так что ты думаешь, Хансекер? Он предаст меня?

— Если предаст, — печально вздохнул Хансекер, — я убью его.

— Хорошо. Он получит деньги. Я поеду с тобой и присмотрю, чтобы их расходовали с умом.

— Что? Он не велел привозить тебя.

— Ты сам говорил, что таких, как я, больше нет. Ему придется кормить солдат, покупать пули и порох, мечи и мушкеты. Без интенданта он не справится. Мы вместе доставим ему деньги, но этого мало. В Эльдакре и окрестностях все знают, что моему слову можно верить. Я поставлю дело так, что мои средства вернутся с процентами.

— Он никогда не согласится!

— Напротив, Хансекер. На это он и надеется.

В лесу Древа Желания стояла тишина. На холме, месте старого Круга Камней, теперь только три золотистых колонны отбрасывали длинные ночные тени. Остальные, испещренные давно забытыми символами, лежали разбитые, поросшие мхом и травой. Черный жучок деловито попирал лапками вековую мудрость, вырезанную на одном из упавших столбов.

Между двумя колоннами мелькнула вспышка, погасла, и появилась хрупкая седовласая женщина. Она пошатнулась, но удержалась на ногах.

Ведунья дождалась, пока пройдет головокружение, и оглядела молчаливые деревья. Ноги все еще отказывались слушаться, и она опустилась на один из камней, рядом с маленьким жучком, быстро юркнувшим в спасительную тень.

У нее пересохло во рту, и началась головная боль.

Рядом появился шар золотистого света, и Ведунья обрадовалась, ожидая увидеть Риамфаду. Его появление всегда вселяло в нее новые силы. Свет померк и принял форму человеческой головы, увенчанной оленьими рогами.

Его лицо было красивым, глаза лучились мудростью. Керуннос улыбнулся.

— Я тоже плохо переносил врата, когда был в человеческом обличье.

— Если ты пришел убить меня, убивай, — ответила Ведунья. — Я не буду с тобой разговаривать.

— К сожалению, сейчас у меня нет сил, чтобы уничтожить твое тело, Карефа. — Голова снова засияла, и вскоре Керуннос стоял напротив в полный рост. — Когда-то эти леса были бескрайними. Здесь я научился дышать и ходить.