Однако, несмотря на столь мрачные мысли, Кэлин вновь и вновь вспоминал прогулку с Чарой, радостное чувство, которое переполняло его, когда она шла рядом. Ее лицо выплывало из памяти, и он отнюдь не спешил отгонять этот образ.

Обогнув гору, юноша ощутил на себе полную силу разъяренной стихии. Ветер бил в лицо, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Даже проспав несколько часов, он чувствовал усталость после поединка.

В свете молнии Кэлин заметил, что тропинка снова уходит в лес. Ветер ослабнет, а значит, можно будет идти быстрее.

Но к тому времени, когда он добрел до спасительной чащи, сил уже не оставалось, и юноша, решив отдохнуть, опустился на выступающий из-под земли шероховатый камень. Два часа пути довели его до полного изнеможения.

Вместе с силой ушла и злость. Ночь выдалась безлунной и абсолютно темной, и Кэлин ждал очередной молнии, чтобы попытаться найти подходящее для ночлега место, выступ скалы или пещеру, в которой можно было бы пересидеть дождь.

Некоторое время он старался освоиться в темноте, найти более удобное положение и в какой-то момент, крутясь на своем сиденье, заметил мелькнувший вдалеке свет. Поднявшись, Кэлин пошел в том направлении, где, как ему казалось, мигнуло пламя. Двигаться приходилось на ощупь, через мокрые, колючие кусты. Огонь появился как раз тогда, когда им уже начало овладевать отчаяние. Это был костер: языки пламени то взвивались вверх, отражаясь на плоском лице скалы, то почти затухали, прибитые ветром.

Подойдя ближе, Кэлин остановился.

— Привет, — сказал он.

— Давай сюда, — донесся искаженный порывом бури голос.

Положив руку на пояс, с заткнутым за него охотничьим ножом, юноша осторожно приблизился к костру, укрывшемуся за гранитным выступом. У огня сидел Жэм Гримо. Великан улыбался.

— Клянусь небом, малыш, вид у тебя — не позавидуешь. Что ты делаешь в лесу в такую непогодь?

— Захотелось прогуляться, — сказал Кэлин, едва сдерживая накатившую радость. Подойдя к костру, он снял плащ и опустился на камень. — Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Привел на ферму несколько фургонов. Ребята рассказали о твоей стычке с Коллом Джасом, вот я и подумал, что надо сходить и посмотреть, не требуется ли тебе помощь друга. Вижу, немного опоздал. Кто тебя порезал?

— Бал. Мы с ним дрались на мечах.

— Ты убил его?

— Нет, у меня сломался меч, а он предложил закончить.

— Хороший парень этот Бал. Быстро вспыхивает и быстро остывает. Странно, однако, что Колл отправил тебя домой в такую ненастную погоду.

— Он меня не отсылал. Я сам решил уйти.

Жэм посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Подтащив мешок с продуктами, горец извлек из него кусок сушеного мяса и ломоть хлеба, которые и передал Калину. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь теплом костра. Ветер заметно стих, а дождь вообще прекратился. Поев, молодой человек вытянулся у огня:

— Рад тебя видеть, Гримо.

— А я тебя.

— Извини за то, что сказал тогда у моста. Ты не глупец. Ты великий человек и мой друг.

— Эй, малыш! Хватит болтать. Тебе надо отдохнуть, — Гримо взял свой плащ, сложил его наподобие подушки и сунул под голову юноши. — Спи, и пусть тебе приснится только хорошее. Поговорим утром.

Когда Кэлин открыл глаза, солнце уже поднялось, а буря миновала. Гримо сидел рядом, доедая черствую овсяную лепешку. Юноша приподнялся и моргнул — швы натянулись, отзываясь болью в щеке. Он потрогал рану и заметил кровь на кончиках пальцев. Ничего не говоря, Кэлин отошел подальше, чтобы справить нужду.

Солнце пригревало, отчего дикий холод ненастной ночи казался каким-то далеким и нереальным.

Оглянувшись, он понял, что проделал за ночь не более четырех миль. Вполне возможно, что, не попадись ему Гримо, путешествие могло закончиться не так удачно. Еще раз попеняв себе за глупость, Кэлин вернулся к устроенному другом биваку. Гримо по-прежнему сидел на камне, глядя в никуда.

— Доброе утро, дядя.

— Да, утро и впрямь доброе, — согласился старый воин. — Скажи, ты расстался с Коллом по-хорошему?

— Даже не знаю. Его не было дома, когда я ушел. Он отправился в Западные Холмы.

— Там живет его мать. Джас ее очень любит. Итак, что случилось? Рассказывай.

Кэлин рассказал о стычке на ферме, приглашении, переданном через Финбара Астала, и поединке. Гримо внимательно слушал.

Когда юноша закончил, он спросил:

— О чем ты умолчал?

— Что ты имеешь в виду?

— Финбар сказал, что все началось из-за дочери Колла, но ты даже не упомянул о ней. Она была дома?

— Да.

— Это она зашила тебе раны?

— Да.

— Понятно.

— Что тебе понятно? — спросил, покраснев, Кэлин.

— Кое-что.

Гримо снова замолчал и, сдвинув черную повязку, потер пустую глазницу.

— Я думал, что она любит меня, — признался вдруг Кэлин. — Я даже сказал ее отцу, что хочу жениться на ней.

Плотина не выдержала, и все, что копилось в его душе, прорвалось потоком слов. Он рассказал Гримо о медведе и прогулке с Чарой, о поцелуе и купании в озере, о своей злобе и обиде, когда она ушла, оставив его в доме, не попрощавшись.

— Да, теперь ясно, почему ты повел себя так, как повел.

— Считаешь, уходить было глупо? Гримо рассмеялся:

— А разве тебе самому это не ясно? Раненный, усталый, не зная, как следует, местности, ты отправился в путь в жуткую бурю. Тут и других слов не подберешь. Надо было сказать, что ты ее любишь, что она самый дорогой для тебя человек, что ты не представляешь себе жизни без нее.

— Да, надо было.

— Еще не поздно. Отсюда до ворот всего несколько миль. Кэлин покачал головой:

— Нет. Я возвращаюсь на ферму. Если захочет, найдет меня там.

— А если не придет?

— Тогда она меня не любит.

Гримо опустил повязку на мертвый глаз.

— Возможно, она подумает то же самое, когда, вернувшись из Западных Холмов, обнаружит, что ты ушел, не попрощавшись. Если хочешь завоевать девушку, проглоти гордость и говори то, что надо говорить.

Кэлин обдумал слова друга, потом улыбнулся и покачал головой:

— Скажи-ка, Гримо, а почему же это ты не проглотил свою гордость и не сказал тете Мэв, что любишь ее?

Горец уныло вздохнул:

— Я недостаточно хорош для нее. Мэв — особенная женщина, из огня и железа. А я обычный пьянчуга и бабник, к тому же одноглазый. Нет, хватит того, что я рядом с ней и могу помочь, когда это требуется.

— Нет, Гримо, она не слишком хороша для тебя. Может быть, тебе всего лишь надо попросить ее выйти за тебя замуж.

— Ну вот, ты уже даешь мне советы. Что ж, может быть, малыш, я когда-нибудь так и сделаю. Когда придет время. — Он еще раз вздохнул. — Скажу тебе одно: если бы Мэв согласилась выйти за меня, я был бы самым счастливым человеком на земле. Я так ее люблю, что сердце разрывается на части.

— У меня такое чувство к Чаре. Я знаю, что нам предназначено быть вместе.

— Но это же хорошее чувство, разве нет? — Гримо поднялся. — Итак, куда идем?

— Назад, на ферму, — ответил Кэлин. — Я принял решение и не стану возвращаться туда, откуда ушел.

— Что ж, пусть будет по-твоему. Я пойду с тобой. Жэм поднял плащ и мешок с продуктами, достал из-за плаща палаш и сунул его в ножны.

— О чем думаешь? — спросил он, заметив, что Кэлин смотрит на него.

— Думаю, ты никогда не попросишь Мэв выйти за тебя замуж. И это меня печалит.

— Не надо. Любовь — самое великое, что только есть на свете. Мне повезло уже в том, что она живет во мне. Моя жена была хорошей женщиной, и хотя я не любил ее так, как люблю Мэв, мы жили счастливо. У нас было двое детей и небольшая ферма. Когда жена умерла, а солдаты утопили моих сыновей, меня заполнила ненависть. Восстание тогда бушевало вовсю, и я пробился от Эльдакра до Трех Мостов. Я убивал солдат везде, где они попадались мне под руку. Когда все закончилось, я Перебрался через море и принял участие в нескольких войнах. Но ненависть не покидала меня. Она обжигала мою душу, как незатухающее пламя. Когда я вернулся, меня вылечила Мэв. Она исцелила мое сердце. Любовь способна на такое, малыш. Пойми, моя жизнь стала совсем другой только потому, что я знаю Мэв, знаком с ней. Я получаю столько удовольствия от одной ее улыбки, сколько не получаю от целой ночи с Паршей Виллетс или с кем-то еще. Я люблю ее всей душой. Зачем мне жениться на ней? Мне даже не нужно, чтобы она ответила на мою любовь. Достаточно того, что я рядом и могу защитить ее.