Слова повисли в воздухе между ними. Чара не знала, что сказать. Изнасилование было редким преступлением у горцев, а уж убийство женщины… Тишина давила на обоих и становилась слишком тягостной.

— Извини. Ты любил ее?

— К несчастью, нет, хотя мне было очень хорошо с ней. На нее напали из-за меня. Если бы она влюбилась в одного из своих, то гуляла бы сейчас по лесу и наслаждалась солнцем.

— Тех, кто это сделал, повесили?

— Нет. Кто-то выследил их и убил.

— Кто-то?

Он замялся.

— Никто не знает, чьих это рук дело. — Кэлин снова посмотрел на нее и принужденно улыбнулся. — Мне очень жаль, что я не сдержался и ударил твоего отца. И извини за то, что пялился на тебя.

Попытка сменить тему разговора была явно неуклюжей, но Чара не стала заострять на этом внимание.

— Ладно, я тебя прощаю. Мой отец, возможно, тоже тебя

Теперь уже Чара отвела глаза:

— Он очень гордый. Думаю, он вызовет тебя на поединок.

— Бал дорог тебе?

— Конечно, дорог. Он же мой брат. — Она надела штаны и сапоги. — Мы будем на месте к сумеркам.

Беспокойство одолевало Колла Джаса. Как человеку сильному и уверенному в себе, ему нравилось считать, что жизнь и безопасность клана надежно защищены и он полностью контролирует ситуацию. Чаще всего было именно так, но иногда, как, например, сейчас, вождь сталкивался с тем, что события развивались, повинуясь собственной логике, и попытки изменить их ход грозили серьезными неприятностями.

Бал прав. Кэлин Ринг действительно смотрел на Чару с нескрываемым вожделением. Это вызвало всплеск раздражения, в результате чего он оскорбил парня. Кто мог предвидеть дальнейшее? Сыну повезло, что пуля не пробила ему голову.

Проблема имела свои тонкие нюансы. Колл не питал злобы к Кэлину Рингу, но это ничего не меняло. Клан «черных» ригантов процветал благодаря дани, которую платили все землевладельцы и крестьяне. Платили не из любви или уважения к клану. В основании нынешней системы отношений лежал страх. За «черными» ригантами укрепилась некая репутация, и люди опасались нажить в их лице безжалостных и смертельно опасных врагов. Слух о происшествии на ферме мог достигнуть Черной Горы и распространиться по окрестностям. Какой-то юнец южанин ударил вождя и выстрелил в его сына. При отсутствии должного воздаяния репутация клана будет серьезно подорвана, и тогда многие задумаются о том, стоит ли платить дань тем, кто не может защитить свою честь.

Самый легкий ответ, самое легкое решение — позволить Балу убить мальчишку. Но Колл Джас хорошо знал, что легкие решения далеко не самые верные.

Вождь вышел из дому и, спустившись по склону холма, отправился к Святой Лощине. Ему хотелось повидаться с Обитательницей Леса, получить от нее мудрый совет и, возможно, найти выход из тупика.

Святая Лощина была местом тихой, спокойной красоты и непостижимой тайны. Пронзавшие крону деревьев солнечные лучи золотили мягкий травяной ковер, и казалось, что если посидеть здесь с закрытыми глазами, то можно услышать шепот сидхов, доносящийся через пласты столетий. Часто, пребывая в сомнениях, Колл Джас приходил сюда, слушал пение невидимых птиц или поднимался к западной оконечности лощины, и подолгу смотрел на серо-голубые воды озера Птицы Печали.

Еще дальше на западе, почти у горизонта, горы опускались и резко подымались, образуя V-образную чашу, в которую медленно спускалось вечернее солнце. На закате серые воды становились бронзово-красными, как будто умирающее светило таяло и заливало подножия гор. Прожив немало лет, Колл Джас не перестал испытывать чудесное благоговение, исходящее от Святой Лощины и озера Птицы Печали.

Прикрыв глаза ладонью, он долго всматривался в расположенный на середине озера остров, где росли высокие, кряжистые дубы, стройный ясень и величественные березы. Небольшой заливчик вдавался в восточный берег. Лодки Обитательницы Леса не было, и Колл Джас огорченно вздохнул. Ей нередко удавалось заглянуть в будущее, а ему как раз сейчас не хватало ориентира.

Навстречу Кэлину Рингу он выслал Вуллиса Свайнхема и Чару. Когда они обнаружили южанина, его дочь приказала

Вуллису вернуться домой с докладом. Необходимости в этом не было, потому что о госте доложили бы другие разведчики. Значит, Чара хотела остаться с Калином Рингом наедине.

Уж не, влюбилась ли его дочь в чужака? Колл надеялся, что нет.

Проблем хватало и без того.

Вождь вернулся в Святую Лощину и, достав из кармана плаща серебряную фляжку, сделал добрый глоток. Уисгли выстаивалось в бочке не менее двадцати лет. Напиток прокатился по горлу жидким огнем. Колл плеснул несколько капель на землю.

— За детей сидхов.

За деревьями послышались чьи-то шаги. На поляну вышел Бал. Он уже снял повязку, и под коркой запекшейся крови виднелись десять аккуратно наложенных швов.

— Я подумал, что застану тебя здесь, отец, — сказал он. — Ее нет?

— Нет.

Колл протянул ему фляжку.

Бал приложился к серебряному горлышку:

— Ух, хорошо.

— Живая вода. Что привело тебя сюда?

— Я хотел сказать, что соглашусь с любым твоим решением. Если сочтешь, что мне не стоит вызывать его на поединок, я подчинюсь.

— Ты ригант. Взрослый мужчина. Вождь клана не может приказать тебе смириться с оскорблением.

— Знаю. Но я пришел к тебе не как к вождю, а как к отцу. Сделаю так, как ты потребуешь.

— Спасибо, сын. Я сожалею, что оскорбил парня. Он повел себя храбро. Напал на трех вооруженных горцев. Его смелость достойна уважения. Тем не менее круг должен замкнуться. Вызови его на поединок. На мечах, а не на пистолетах.

— На мечах? Отец, он же южанин. Им запрещено носить оружие. Он не умеет фехтовать

— Ты сам сказал, что подчинишься любому моему решению.

— Да.

— Тогда пойдем домой. Они будут здесь через час.

Ей было приятно идти с Кэлином Рингом. Он отличался от знакомых мужчин. В его компании не нужно было заполнять тишину пустыми разговорами. Он не старался произвести на нее впечатление повествованиями о своих подвигах.

Чара уже догадалась, что Кэлин Ринг отомстил за смерть девушки из Старых Холмов. Что-то в выражении его лица подсказало ей, что именно он расправился с убийцами. Кроме того, она знала, что юный горец способен действовать решительно и беспощадно, В общем, Кэлин Ринг был не из тех, кого можно обидеть безнаказанно.

Уже одно это внушало беспокойство. Что, если Бал вызовет его и Кэлин убьет брата? Она поежилась. А если получится наоборот? Это было бы еще страшнее.

Солнце уже садилось, когда путники, поднявшись по склону, оказались перед частоколом.

Чара остановилась. Кэлин сделал еще несколько шагов и оглянулся.

— Чего ты ждешь? — спросил он.

— Думаю, что, возможно, не такой уж это и хороший план, — сказала она и села на камень.

Кэлин подошел к ней:

— В чем дело?

— Не хочу, чтобы Бал убил тебя. И не хочу, чтобы ты убил моего брата, — поспешно добавила девушка.

Он взглянул на высящийся впереди частокол.

— Там люди, часовые. Они видели меня, так что уйти я уже не могу. Может быть, никакого поединка и не будет. Я принесу извинения твоему отцу.

— И Балу.

— Если ты так хочешь, то и ему тоже. Конечно, он ударил меня, но, с другой стороны, мог бы застрелить или заколоть. Твой брат защищал вождя клана.

Чара улыбнулась и, поднявшись, взяла его за руку:

— Хорошо.

Рука у него была теплая, и она слегка сжала пальцы, наслаждаясь прикосновением его плоти. Кэлин не сопротивлялся.

— Так ты говоришь, что у вас на юге детям не дают духовные имена? Мы сходим к Обитательнице Леса и…

— У меня есть духовное имя. Я — Сердце Ворона.

— А я — Пламя-на-Воде.

Некоторое время они стояли молча, потом Кэлин поднес ее руку к губам.

— Мне было хорошо с тобой, Пламя-на-Воде. А теперь пойдем к твоему отцу.

Первое разочарование настигло Кэлина, когда они прошли ворота. Часовые спустились со стены, встретив его спутницу смехом и шутками. Они говорили на незнакомом языке, и он чувствовал себя посторонним. Еще хуже было ощущение того, что его лишили чего-то ценного, дорогого. Путешествие с Чарой стало самым счастливым событием в жизни. Ее присутствие, ее близость волновали его. И вот теперь они больше не были вдвоем, а ему не хотелось делиться Чарой с кем бы то ни стало.