— Нет… — заикнулся он. — Черт побери, женщина… Я думаю, ты колдунья. — Он огляделся вокруг, нет ли кого поблизости. — Я нашел его, но не хотел подвергать тебя опасности, посвящая в эту тайну. Я переправлю его через реку завтра ночью.

— Это мой Гримо, — с любовью сказала она. — Ему понадобятся деньги, чтобы попасть в провинцию Пинанса. Я дам тебе для него два фунта.

— Два фунта, неужели? Мне ты никогда не давала двух фунтов.

— Ты не стоишь этих денег, — съязвила она. — Теперь нам надо обсудить еще кое-что. Как тебе Кэлин?

Гримо пожал плечами:

— Он выглядит потерянным с тех пор, как убили его подружку. Он переживет это.

— Он не говорил с тобой после этого?

— О чем?

— Об убийстве Биндо и мальчика?

— Нет. А должен был?

— Говорят, убийца выстрелил Биндо в лицо и потом забрал его саблю.

— Я слышал.

— Кэлин вернулся в то утро и спрятал пистолеты Лановара и саблю в старом сарае.

Жэм замолчал на какое-то время.

— Мне жаль слышать это, — сказал он наконец. — Не то чтобы они не заслужили смерти, как ты понимаешь.

Мэв кивнула. Она знала, что великан думает о том, как умерли убийцы, и пытается смириться с тем, что этот зверский поступок совершил его любимец Кэлин.

— Ты знаешь, ему нравилась эта девочка, — сказал Гримо. Ему было не по себе.

— Да, — согласилась Мэв. — Неукротимая ярость. Жэм на минуту отвернулся от нее, оглядев горы, Мэв увидела его отчаяние. Он ненадолго замолчал.

— Почему солдаты не нашли оружие? — наконец спросил

— Я положила пистолеты назад, Гримо, а саблю закопала. Я думала, это ты показал Кэлину пистолеты, когда меня не было, но сейчас это уже не важно. Важно то, что мальчик убил двух варлийцев. Он как Лановар, и я боюсь за него. Когда Кэлин повзрослеет, его все больше и больше будет возмущать господство варлийцев. Он не станет мириться с ним, как ты или я. Будет сопротивляться. Противостоять. И они убьют его, как убили его отца.

Жэм вздохнул:

— Что я могу сделать, Мэв? Скажи мне.

— У меня есть земля далеко на северо-западе. Ферма на границе страны «черных» ригантов. У тебя среди них есть друзья. Я хочу, чтобы летом ты отвез Кэлина на север. Хочу, чтоб он был далеко от Мойдарта и его «жуков». Хочу, чтобы он обрел жизнь далеко от варлийцев.

— Этим летом он уже будет мужчиной, Мэв, И сам будет решать, ехать или нет.

— Поэтому мне нужна твоя помощь, Жэм. Кэлин восхищается тобой, думаю, он поедет, если ты попросишь его.

— Зачем ждать до лета?

— Жизнь в Эльдакре к тому времени успокоится. Сейчас слишком много событий и происшествий. Дай Кэлину окончить школу, и потом поезжайте.

— Ты хочешь, чтоб я вернулся?

— Что это за вопрос? — замерла она.

Гримо стоял как изваяние, молча глядя на нее. Мэв стало не по себе.

— Конечно, хочу, увалень, — сказала она ему. — Мне не с кем будет ругаться. Ладно, теперь позаботься о завтрашнем дне. Охотник будет близко. Он, конечно, мерзавец, но не дурак.

— Я ускользну от него, не волнуйся. И не возьму Кэлина с собой.

— Возьмешь, Жэм, — печально ответила Мэв. — Он убил человека, стал мужчиной и познал все печали, связанные с этим. Я хочу, чтобы он был поближе к тебе. Ему многому надо у тебя научиться. Ты тоже убил однажды — и изменился. Помоги измениться Кэлину.

— Сделаю все, что могу, Мэв.

— Я знаю, Гримо. Ты хороший человек.

Чувство печали не проходило, а скорее даже углублялось по мере того, как Ведунья приближалась к старому мосту. Магия не пульсировала под ногами, не звучала неслышным шелестом деревьев. И все же кое-где она ощущала следы того, что излучала когда-то земля: отблеск золота на застывшей глади воды, тень гармонии в листве раскидистого дуба, шепот минувшей славы в дуновении ветерка.

Все исчезло, когда Ведунья, тяжело опираясь на кленовый посох, вышла к мосту. В воздухе висела смерть. Недавние дожди смыли почти всю кровь, тела унесли. Но ужас остался, кружась невидимо над рекой, отравляя деревья и траву.

Чтобы восстановить утраченную гармонию этого проклятого места, требовались долгие дни отупляющего сознание труда, бесконечных молитв и поста. Так было всегда. Годами скульптор вырубал из куска мрамора прекрасную статую, доводя до совершенства красоты каждый мускул. А потом пришел бесталанный варвар и в один миг уничтожил ее ударом молотка. Созидание требует времени и любви, разрушите — лишь мгновения безумия.

Половину своей жизни Ведунья потратила на то, чтобы слиться с землей. Ради этого она пожертвовала всем, что дорого большинству людей: любовью, детьми, семьей. Иногда, как, например, сейчас, она почти жалела об этом.

— Сердце Ворона, — прошептала Ведунья. — Что же ты сделал с собой?

Приближались сумерки, и она устроилась отдохнуть, завернувшись в поношенный, прохудившийся плащ. Дела начнутся, когда взойдет луна, и к тому времени ей нужно было набраться сил.

Женщина достала из холщовой сумки щепотку мелко порубленных листьев и положила их под язык. Во рту распространился горький вкус, сердцебиение участилось. Запахи леса обострились: прелой травы, влажного меха спящих поблизости кроликов, резкий и едкий — лисьей мочи, тонкий, мягкий, пьянящий аромат распустившихся весенних цветов. Ведунья расслабилась, уступая хлынувшему потоку лесных воспоминаний. Откуда-то из глубины всплыли звуки. Далекие отголоски давно минувших дней. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на них. Сначала пришел смех, принесший с собой ощущение товарищества. Ведунья увидела воинов Камня: сбросив латы, они валили деревья, чтобы соорудить этот мост и проникнуть в самое сердце земли ригантов. Мост давал им возможность провести наступление на оплот Бэйна. Ведунья слышала их голоса. Древний язык Камня, незнакомый и непонятный. Тем не менее она ощущала их уверенность, веру в собственную непобедимость. Риганты нападут на армию Камня и уничтожат ее полностью.

Ведунья медленно открыла глаза. Она видела мужчин, обтесывающих бревна и укладывающих на место. Это не настоящие духи, всего лишь отражения в зеркале времени. С ними нельзя связаться. Их труд стал частью общей памяти леса.

Женщина отдыхала целый час, потом спустилась к реке, набрала в пригоршню воды, выпила. И наркотическая трава сразу же связала ее с другим образом. Она увидела Калина Ринга, сидящего на берегу, плачущего. Ведунья вздохнула. Ее дух был един с народом ригантов, и ей часто доводилось заглядывать в их будущее. Чара Вард принадлежала к другому народу, и ожидавшую ее беду Ведунья предвидеть не могла. Луна повисла над горами, хотя тонкая пелена облаков то и дело надолго закрывала ее бледный диск. Пригладив волосы мокрыми пальцами, женщина встала и потянулась. Когда-то в горах водились медведи, могучие, огромные звери, умевшие ловить лосося в прозрачной, искрящейся воде. Когда-то здесь привольно чувствовали себя волки. Человек перебил медведей и почти извел волков, вынудив их уйти далеко на север.

Ведунья поднялась на мост, положила в рот еще одну щепотку листьев и села на бревна.

Убийство Чары Вард было жестоким и диким порождением ненависти и похоти. Расправа над ее убийцами оказалась еще более страшным деянием, преднамеренным и ужасным по исполнению. То, что преступление совершил Сердце Ворона, едва не сломило Ведунью. В нем она надеялась найти все лучшее, что было в ригантах, но, как и его далекий предок Коннавар, юноша нес в себе как самое хорошее, так и самое плохое.

Холодало.

— Приди ко мне, Биндо, — прошептала она.

Над бревнами закружил туман, и Ведунья поежилась. По коже пробежали мурашки — что-то стылое коснулось ее шеи. Женщина не обернулась. Вместо этого она очистила голову от мыслей и в тихом шорохе ветра услышала нарастающий голос:

— Я убью тебя, сука! Убью!

Ледяные, нематериальные пальцы впились в ее кожу.

— Ты умер, Биндо, — спокойно сказала она. — Ты умер и уже никому не причинишь зла.

Пронзительный крик прозвучал в ее голове. Туман заклубился, поплыл и принял очертания худого, словно высеченного топором лица.