— Жизнь не всегда благосклонна к нашим надеждам, мой вентрийский друг, — хмыкнул капитан. — Я, к примеру, не хотел этой бури — не хотел я также, чтобы моя первая жена уходила, а вторая оставалась. Что ж поделаешь.

— Я вижу, вы не слишком беспокоитесь.

— Я верю в судьбу, Бодасен. Чему быть, того не миновать.

— Сможем ли мы уйти от них? Милус Бар пожал плечами:

— Зависит от того, с какой стороны они появятся. От ветра. Если сзади, то сможем. На всем океане нет судна быстрее, чем мое «Дитя грома». Если спереди, ближе к западу — тоже возможно. А вот спереди и ближе к востоку — нет. Они нас протаранят. Их преимущество в том, что многие их суда — триремы с тремя рядами весел. Вас, мой друг, удивит скорость, с какой они способны двигаться и таранить корабли.

— Долго ли еще до Капалиса?

— Два дня, а то и три, если ветер ослабнет. Бодасен спустился на палубу и подошел к Друссу, Зибену и Эскодасу, стоявшим на носу.

— Вы-то нам и нужны, — сказал Друсс. — Мы говорили о Вентрии. Зибен уверяет, что там есть горы, которые достают до луны. Правда это?

— Всей империи я не знаю, но, если верить нашим звездочетам, луна отстоит от земли более чем на четверть миллиона миль — так что вряд ли.

— Восточная премудрость, — фыркнул Зибен. — Один дренайский лучник как-то выстрелил в луну. У него был волшебный лук, называемый Акансин, двенадцати футов длиной. Черная стрела, пущенная им, называлась Пака. Он прикрепил к стреле серебряную нить, взобрался по ней на луну и сидел там, пока луна совершала свой путь вокруг Земли.

— Сказки, — бросил Бодасен.

— Эта повесть хранится в дренайской библиотеке — в разделе «История».

— Это лишь доказывает, сколь ограниченны ваши знания о Вселенной. Неужто вы до сих пор верите, что солнце — золотая колесница, влекомая шестью белыми крылатыми конями? — Бодасен присел на бухту каната. — Верите, что Земля держится на спине слона или еще какого-то животного?

— Нет, не верим, — улыбнулся Зибен, — но не лучше ли было бы верить? В сказках есть своя прелесть. Как-нибудь я сделаю себе большой лук и выстрелю в луну.

— На что мне луна? — сказал Друсс. — Я хочу узнать побольше о Вентрии.

— Согласно переписи, начатой покойным императором пятнадцать лет назад и завершенной только в прошлом году, Великая Империя насчитывает 214 969 квадратных миль, а население ее составляет пятнадцать с половиной миллионов. Если бы всадник отправился в путь вдоль ее границ, все время сменяя резвых лошадей, он вернулся бы к месту, откуда начал, через четыре года.

Удрученный Друсс проглотил комок.

— Неужто земля эта так велика?

— Да, — кивнул Бодасен. Друсс сощурился.

— Я найду ее, — сказал он наконец.

— Конечно, найдешь. Она уехала с Кабучеком, а он наверняка направляется к себе домой в Эктанис — стало быть, должен причалить в Капалисе. Кабучек — человек известный, главный советник сатрапа Шабага. Найти его не составит труда, если только...

— Если только что?

— Если только Эктанис уже не пал.

— Парус! Парус! — раздался крик с мачты.

Бодасен вскочил, вглядываясь в сверкающее море, и увидел на востоке корабль со свернутыми парусами — три ряда его весел блестели, как крылья.

— К оружию! — крикнул Бодасен, выхватив саблю.

Друсс надел на себя колет и шлем и стал на носу, глядя на скользящую к ним трирему. Даже с такого расстояния он видел на ее палубах вооруженных людей.

— Великолепное судно, — сказал он.

Зибен, стоящий рядом с ним, кивнул:

— Лучшее из лучших. Двести сорок весел. Глянь-ка на его нос!

Над водой сверкнул золотой блик.

— Вижу.

— Это таран, продолжение киля. Он окован закаленной бронзой. С тремя рядами весел, гребущими в полную силу, он способен пробить насквозь самое крепкое судно!

— Так они и поступят с нами? — спросил Друсс.

— Вряд ли. Они захотят ограбить судно. Подойдут поближе, уберут весла и пустят в ход абордажные крючья.

Друсс поднял повыше Снагу и оглянулся. Уцелевшие наемники, облачившись в доспехи, стояли в угрюмом ожидании. Лучники, в том числе и Эскодас, взобрались на ванты и привязались там, готовые к бою. Бодасен в черном панцире стоял на мостике.

«Дитя грома» повернуло на запад и устремилось обратно. Вдали показались еще два паруса.

Зибен выругался.

— Со всеми сразу нам не сладить.

Друсс всмотрелся во вновь замеченное судно:

— Это не трирема. Оно шире, и весел на нем нет. Если мы управимся с триремой, они нас не догонят.

— Так точно, капитан, — хмыкнул Зибен. — Преклоняюсь перед вашим знанием моря.

— Я быстро всему учусь, потому что умею слушать.

— Меня ты не слушаешь никогда. То и дело засыпаешь, когда я говорю.

«Дитя грома» снова повернуло, пытаясь уйти от триремы. Друсс, выругавшись, пробежал по палубе и поднялся к Бодасену и Милусу Бару.

— Что вы делаете? — крикнул он капитану.

— Вон отсюда! — гаркнул Милус.

— Если вы пойдете этим курсом, нам придется драться с тремя судами.

— У нас нет выбора, — вмешался Бодасен. — С триремой нам не справиться.

— Почему? Они ведь тоже люди.

— Их там около сотни, не считая гребцов, а у нас двадцать четыре бойца и несколько матросов. Против такого не поспоришь.

Друсс оглянулся на парусники, идущие с запада:

— А там сколько?

Бодасен развел руками, а Милус Бар, подумав, сказал:

— Больше двухсот на каждом корабле. — Сможем мы уйти от них?

— Если туман ляжет или если они не догонят нас дотемна.

— Какова возможность того и другого?

— Очень мала.

— Так давайте хотя бы сразимся.

— Как ты себе это представляешь, молодой человек?

— Я не моряк, — улыбнулся Друсс, — но мне сдается, что главное преимущество триремы заключается в веслах. Нельзя ли их сломать?

— Можно, — согласился капитан, — но для этого надо подойти к ним так близко, что они смогут бросить крючья. Тогда нам конец — они ворвутся к нам на борт.

— Или мы к ним! — рявкнул Друсс.

— Ты в своем уме? — рассмеялся Милус.

— Нет, не в своем, но он прав, — сказал Бодасен. — Они травят нас, как волки оленя. Давай сделаем, как он говорит, Милус!

Капитан, посмотрев на обоих воинов, выругался и налег на руль. «Дитя грома» устремилось навстречу триреме.

Его звали Эарин Шад, но никто из команды не пользовался этим именем. В лицо его величали Повелителем Морей, или Великим, а за глаза пускали в ход наашанское прозвище Боджиба — Акула.

Эарин Шад был высок, строен и плечист, шея у него была длинная, глаза отливали перламутром, безгубый рот никогда не улыбался. Никто на борту «Черного ветра» не знал, откуда он родом — знали только, что он пиратствует более двадцати лет. Говорили, что он владеет дворцами на нескольких из Тысячи Островов и богат, как восточный царь, но по нему этого не было видно. Он всегда носил простой панцирь из фигурной бронзы и крылатый шлем, взятый на торговом судне двенадцать лет назад. На боку у него висела сабля с рукоятью из полированного дерева и эфесом из простой меди. Эарин Шад не любил выставляться напоказ.

Он стоял на корме триремы. Мерный бой барабанов понуждал гребцов приналечь на весла, порой свистел бич, обрушиваясь на голую спину нерадивого. Увидев, как торговое судно повернуло им навстречу, капитан сощурился.

— Что это значит? — спросил великан Патек. — Он увидел корабли Реды и пытается проскочить мимо нас, но это ему не удастся. — Обернувшись к рулевому, беззубому старичку по имени Лума, Эарин Шад увидел, что тот уже меняет курс. — Так держать. Таранить их не станем.

— Есть, Повелитель Морей!

— Крючья готовь! — заревел Патек, и пираты принялись привязывать свернутые кольцом веревки к трехпалым крюкам. — Взгляните-ка. — Патек указал на нос чужого судна. Там стоял человек в черном, вызывающе вскинув над головой обоюдоострый топор. — Ну да всех веревок они нипочем не перерубят.