С неровным ревом Райн спихнул с меня демона, схватив его за горло и швырнув на пропитанный кровью песок. Вопли толпы стали оглушительными. Я не могла восстановить дыхание. Не могла пошевелиться. Боль парализовала меня.

Я съежилась, ожидая, что на меня набросится следующий демон. Шли секунды. Ничего не происходило. Вместо этого Райн встал надо мной, положив одну руку на бедро и убрав крылья, но не опустив меч, с которого капала кровь. У него зашевелились губы, но я не расслышала слов.

– Что? – попыталась переспросить я.

Он наклонился ближе, скривив рот в ухмылке:

– Я сказал: «Хорошая была мысль!»

Райн протянул мне руку, но я откатилась в сторону и рывком встала на ноги. И получила взрыв боли в бедре.

Демоны лежали на земле неподвижными оболочками, как мешки мяса без костей. Четверо из нас, семерых, остались в живых. Мы смотрели друг на друга, не опуская мечей. Я пыталась удержать свои скользкие, спутанные от боли и яда мысли.

Мы уже победили? Или нам еще надо поубивать друг друга?

Хиаж – тот урод, который меня подстрелил, – внимательно смотрел на землю. Не на трупы, а на линии тени, которые вели нас к краю выгородки. Там появилась арка. За ней виднелись холодные, безмолвные залы Лунного дворца, издевательски контрастируя с кровавым хаосом ристалища.

И все. Видимо, никакого другого празднования победы для нас не предусмотрено.

Киретта и оставшийся хиаж замешкались лишь на мгновение и, прихрамывая, направились к двери, желая уйти, пока живы. Но я не сдвинулась с места. Не хотелось этого показывать, но я не была уверена, что вообще могу идти.

Я оглянулась через плечо. Впервые с момента прибытия осознала, что вокруг – трибуны, с которых на нас смотрят орущие зрители. Они были так далеко и высоко, что отдельные лица сливались с толпой. Но все равно я внезапно почувствовала, что ищу глазами Винсента.

Райн тоже шевелился. Он смотрел влево, на выгородку рядом с нашей, чьи обитатели еще были заняты жестокой схваткой – и в их числе Ибрихим, который, что поразительно, был еще жив и сражался. Едва заметная морщинка пересекла лоб Райна выражением, смутно напоминавшим тревогу, и я поняла почему, когда проследила за его взглядом, обращенным на его подругу. Она носилась с хаотичной грациозностью бабочки и разила…

У меня поднялись брови.

Она разила огнем! Не белой, темной силой Ночного огня, еще одним даром ночерожденных. Нет, то был именно огонь!

Я в изумлении приоткрыла рот. Магия огня была привилегией Атроксуса, бога солнца, – члена Белого пантеона. Я никогда не видела, чтобы вампир применял магию, не порожденную темными искусствами Ниаксии, не говоря уже о магии из арсенала ее злейшего врага. Не знала, что такое возможно.

Райн громко заколотил кулаком в стеклянную стенку нашей выгородки, чтобы привлечь внимание своей знакомой. Та взглянула на него, он постучал себе по лбу между бровями и указал на демона у нее в клетке, у которого была белая отметина на морде.

Как ни в чем не бывало он снова повернулся ко мне, оглядел с ног до головы и жестом указал на выход:

– После вас.

Идти за мной я бы не позволила ему ни при каких обстоятельствах – особенно когда у меня так кровоточила рана на ноге. Могу представить себе, как я для него пахла.

– После вас, – елейно произнесла я.

Он пожал плечами, прошел вперед, а я, хромая, двинулась следом. Сильно дрожала нога.

Первое испытание закончилось без торжеств. Мы расползлись по нашим углам в безмолвных объятиях Лунного дворца. Я сразу направилась в оранжерею, отчаянно торопясь спрятаться, пока никто не учуял мою кровь и не счел меня легкой добычей. Из своего укрытия я слушала эхо голосов возвращающихся соперников.

Одно испытание пройдено. Осталось четыре.

Мне бы почувствовать облегчение. Но, скорчившись среди листвы и пытаясь – безуспешно – остановить кровь, я смогла только побороть нарастающий страх.

Нет, облегчение – это для тех, кто в безопасности. А пока я сидела и все выше наваливала гору окровавленных тряпок, безопасность оставалась для меня чем-то очень и очень далеким – недостижимым.

Раны оказались глубже, чем я надеялась. Та, что на бедре, продолжала кровоточить даже с тугими повязками. Наверняка стрела была заговорена, да и кто знает, что за яд в когтях у демонов. Обе раны были настолько серьезными, что зелье Винсента залечило лишь одну. После долгой дискуссии с самой собой я решила вылить его на рану в боку, которая больше грозила заражением.

Но состояние оставалось отвратительным. Надо было встретиться с Винсентом. Наверняка сегодня вечером он придет – с его заботливостью, да увидев бой на ринге, захочет убедиться, все ли со мной в порядке. Я молилась, чтобы он успел раздобыть еще лекарства, хотя понимала, что это маловероятно. Если не успел, то не знаю, что мне…

– Красивое местечко ты себе отхватила!

Я так напряглась при звуке этого голоса, что меня окатила волна боли. Схватив мечи, я поднялась и обернулась. Встать на ноги оказалось трудно. До рассвета оставалось еще несколько часов. Я была совершенно не готова драться. Но это не значит, что не собиралась попытаться.

– Как удачно! Все живые существа в этом унылом, мертвом замке – в одном месте.

Райн прошелся по оранжерее, задержавшись в центре у высохшего фонтана. Поднял глаза на безлицые статуи, посмотрел в окно, а затем наконец его взгляд упал на меня – губы его дрогнули в подобии улыбки.

– Убирайся, – прорычала я.

– Я тебе кое-что принес.

– Убирайся!

– Фу, как грубо.

Он уселся на край фонтана. Я уже представила себе, как древний камень сейчас раскрошится под его весом – Райн был громадный, как стена, настолько большой, что не казался маленьким даже в окружении проклятых демонов. Но двигался при этом с удивительной грациозностью, хорошо владея телом. Он вальяжно поднял ногу на камень, оперся о нее локтем, а вторую ногу вытянул перед собой. Поза выглядела абсолютно непринужденной – настолько расслабленной, что явно была продумана.

Райн посмотрел вверх, на усеянное звездами небо, и что-то на долю секунды изменилось в его лице. Я хорошо научилась читать выражения лиц. У вампиров они всегда были сдержанными, застывшими за много веков унылого бессмертия, а останусь ли я в живых, зависело от моей способности находить значения в каждом мелком движении. Но эта мимолетная гримаса меня потрясла – и потому, что была необычно живой, и потому, что расшифровать ее мне не удалось даже приблизительно.

Когда его взгляд вновь выцепил меня, ухмылка вернулась, и я опять увидела вампира, играющего со мной в том смысле, который был мне давно знаком.

Спектакль. Райну было крайне важно, что о нем думают другие. Это я уже знала по мелкой вспышке на пиру, которой он вынудил того несчастного дурака напасть, чтобы иметь повод первым пролить кровь.

Райн спустил ноги и наклонился вперед. Я дернулась и сделала шаг к стене.

– Что такое? – спросил он. – От меня чем-то разит, что ли?

– Я велела тебе убираться.

– Ты думаешь, я пришел сюда пообедать? По-твоему, в этом и состоит мой великий замысел?

Какой у него был замысел – не важно. Вампиры печально знамениты тем, что плохо контролируют себя, когда рядом оказывается человеческая кровь. Моя жизнь была бы намного безопаснее, если б для моей защиты хватало, чтобы Винсент грозил ужасной и болезненной смертью каждому, кто меня обидит. Преследовать меня было решением логически несообразным. Все знали, что в результате последует их казнь… а то и хуже. Но могло быть и так, что никто ничего не решал, они просто были охвачены чем-то таким, что…

Воспоминание пронзило меня сильно, как никогда, – губы на моем горле, поцелуй, переходящий в укус, укус, переходящий в резкую боль…

– Это что сейчас было?

Я резко вернулась в реальность. Матерь, наверное, начинала сказываться кровопотеря, раз мысли стали уплывать. У Райна на лице все еще играла та же скрытая ухмылка, но теперь между темными бровями залегла удивленная морщинка.