Не самый лучший вариант, но он промолчал и кивнул.

Большую часть времени мне хотелось придушить Истона. Но были моменты, подобные этому, когда он показывал мне проблеск хорошего человека, скрывающегося в этом крепком теле. Человека, который пришел сюда и будет страдать, ужиная с женщиной, которую терпеть не может, только для того, чтобы на следующий день убедиться, что его мать ценят и что ее горе не осталось незамеченным.

Я взглянула на часы на микроволновой печи и увидела, что уже почти пять.

— Ты сейчас голоден? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Я бы поел.

— Тогда я начну готовить. — Я принялась за приготовление, следуя инструкции, которую Лидди прикрепила скотчем к алюминиевой форме для запекания. Пока оно было в духовке, я накрыла маленький столик, а Истон вышел на улицу, чтобы принести еще немного наколотых дров и разложить их у печи.

— Они всегда здесь? — спросила я, когда он сложил поленья. — Дрова.

— Нет, я, э-э… я принес их вчера.

— Ты? — У меня отвисла челюсть.

— Как бы ни было заманчиво позволить снегу и холоду прогнать тебя, последнее, что нам нужно, — это городская девушка, замерзающая насмерть на территории ранчо. Это противоречит рекламному проспекту курорта.

Я фыркнула.

— Это была шутка? Кто бы мог подумать, что у Истона Грира есть чувство юмора, скрытое за ехидными замечаниями и невнятным осуждением?

Он нахмурился.

Этот человек предсказуем.

— А, вот и лицо, которое я знаю. На мгновение я забеспокоилась.

Таймер на духовке звякнул, прежде чем он успел язвительно ответить. Я улыбнулась про себя, доставая ужин из духовки. Сегодняшнее подшучивание отличалось от наших обычных препирательств. Это было почти весело.

Это было очень похоже на прелюдию.

Не то, чтобы Истон собирался затащить меня в постель. По крайней мере, не снова.

Когда тарелки были поданы, мы сели и принялись за еду в тишине, и ни один из нас не сделал ничего, кроме как проглотил несколько первых кусочков.

— Вау. Это потрясающе. — Запеканка была настоящим шедевром кулинарного искусства. Она была теплой и сочной, с правильным количеством соли и с этим благословенным крахмалистым картофелем.

— Я же говорил тебе, — сказал он, накладывая себе на тарелку еще несколько порций. — Вы с Кэт, кажется, ладите.

— Мы всегда ладили. До того, как я уехала.

— Вы жили вместе, верно? В Калифорнии?

Я не была уверена, откуда взялось это любопытство, но я с удовольствием поговорю за тихим ужином. Я достаточно часто ела в одиночестве за свою жизнь, чтобы предпочесть компанию, даже если она была ворчливой.

— На свалке под Темекьюлой.

— Когда Кэт рассказала нам об этом, я сначала не поверил ей. Не потому, что думал, что она врет. Я просто не… У меня не укладывалось это в голове.

— Это потому, что ты вырос в семье, где любят друг друга. — Я рассказала свою историю достаточному количеству людей, чтобы понять причину, по которой Истон так старался понять, — у него были хорошие родители.

— Вас было шестеро?

— Да. Один из ребят жил по соседству, там, где я росла. Карсон. Он сбежал, когда ему было шестнадцать, и, поскольку это показалось мне чертовски хорошей идеей, я тоже ушла. — После особенно тяжелой ночи дома с меня, наконец, было достаточно. — Это было импульсивно, — сказала я Истону. — У меня не было собранной сумки. Не было никаких приготовлений. Под матрасом у меня не было ни пачки наличных, ни запасной одежды, ни еды. Вот я живу со своей матерью. А на следующий день я живу с Карсоном на свалке и сплю на земле.

— Господи. — Его вилка застыла в воздухе. А глаза были полны жалости.

— Не делай этого, — прошептала я. — Не жалей меня. Просто поверь мне, когда я говорю, что свалка была лучшим местом. Побег был лучшим решением, которое я когда-либо принимала.

Если бы Истон попросил рассказать больше подробностей, я не была уверена, что у меня хватило бы сил рассказать об этом сегодня вечером. Я не говорила о том времени ни с кем, кроме доктора Брюэра, и даже тогда я перестала встречаться с ним четыре года назад.

Некоторым воспоминаниям лучше оставаться в темных уголках нашего сознания, где, если повезет, они со временем исчезнут.

— Лондин пришла после меня. — Я выдавила улыбку, беря еще кусочек. — Ее родители были наркоманами.

— И у Кэтрин тоже, верно?

Я кивнула.

— Ее мама. Я не думаю, что она когда-либо знала своего отца. Карсон работал на автомойке и познакомился с ней. Она просила милостыню, и в тот день он привел ее на свалку. Познакомил нас. После она ушла домой, а через две недели появилась с пакетом для мусора, полным одежды, и подбитым глазом.

Истон так крепко сжимал вилку, что я испугалась, как бы металл не сломался.

— Она нам этого не говорила.

— Мы не любим об этом говорить.

— Это полный пиздец, — сказал он. — Конечно вы не любите об этом говорить. Синяк под глазом.

Ты даже не представляешь.

— После Кэтрин пришли еще две девушки. Близняшки. Ария и Клара жили в трейлерном парке Лондин со своим дядей после того, как их родители погибли в автокатастрофе. Дядя был психически больной. У меня мурашки побежали по коже, когда я увидела его в первый и единственный раз. — От вида его глаз-бусинок меня до сих пор бросает в дрожь. — Однажды они пришли на свалку, держась за руки и с рюкзаками, и нас стало шестеро.

— Вы были просто детьми. Жили в грязи. — Он покачал головой, его ресницы приподнялись. Когда его глаза встретились с моими, на этот раз в них не было жалости. Они были мягкими. Добрыми. Он выглядел почти… гордым. — И ты только что продала свою компанию за двенадцать миллионов долларов. Рад за тебя, Джемма. Очень рад за тебя.

То ли из-за выражения его лица, то ли из-за искренности его слов, я не была уверена. Но в тот момент мне так сильно захотелось заплакать. Позволить Истону быть милым со мной и перестать поднимать руку, которая держала всех на расстоянии.

Но я не заплакала.

Я не опустила руку.

Вместо этого я подняла бокал и допила вино.

Затем я решила поссорится.

— Тебе нравится твоя работа помощника управляющего ранчо?

Глава 8

Истон

Помощник управляющего.

Эта женщина точно знала, где у меня находятся болевые точки и как на них нужно надавить.

Прошло две недели с тех пор, как я выбежал из хижины, раздраженный тем, что она прекрасно знала, что я отвечаю за ранчо, но намеренно выводила меня из себя.

Джемма если и не убегала от людей, то отталкивала их.

Последние две недели мы держались подальше друг от друга. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно, учитывая, что мы работали вместе, и моя семья приняла Джемму в свои ряды.

Моя семья любила ее, особенно бабушка и мама.

После маминой запеканки Джемма прислала ей букет из двух дюжин роз, доставленных аж из Миссулы, в знак благодарности за угощение. На следующий день бабушка получила ящик дорогого вина.

Всякий раз, когда я приходил в лодж, она встречала меня на стойке регистрации с улыбкой на лице. Но только эти улыбки были не для меня. Потому что исчезали, как только я входил в дверь. Но было приятно видеть улыбчивое лицо за этой стойкой.

Для гостей.

Единственная причина, по которой я не пользовался задним входом, заключалась в том, что парковка за лоджем всегда была забита машинами персонала. Мои поездки в лодж не имели ничего общего с Джеммой или ее улыбкой.

И эта поездка в хижину была вызвана необходимостью, а не потому, что я не видел ее три дня.

Мой грузовик подпрыгивал на неровной дороге. Казалось, что ухабов было больше, чем обычно. Я мысленно взял на заметку попросить дедушку подыскать Джемме старый грузовик, чтобы она могла ездить на нем, потому что такие дороги не пойдут «Кадиллаку» на пользу.

Эта машина Американская классика и мы не хотели бы, чтобы она сломалась.

А Джемма осталась.

Мой план дал обратный эффект — то, в чем я ни за что бы не признался, сколько бы раз Кэш ни подтрунивал надо мной по этому поводу на этой неделе.