— Он просто был неподходящим парнем, — сказал Бенджамин. — Это не значит, что нужно было продавать свою компанию, машину и особняк. Ты отказалась от своей жизни.

— А так хороша ли была эта жизнь?

Он вздохнул.

— И что теперь?

— Я отправляюсь в путешествие на потрясающей машине. Потом… я не знаю. — Большинство моих вещей были либо переданы на благотворительность, либо сданы на хранение. Свой дом я продала с мебелью. Все, что у меня было, поместилось в багажник этой машины, и на сегодня этого было достаточно.

Я разберусь с этим, ну… завтра.

— Что я могу сделать?

Я улыбнулась. Возможно, Бенджамин не понимал, что я делаю, но, тем не менее, всегда поддерживал меня.

— Именно то, что делаешь.

Он управлял моими активами, оплачивал мои счета и решал любые вопросы, связанные с другими моими деловыми проектами. Всю эту работу я выполняла сама до продажи. Это была вторая работа, в которой я не нуждалась, но которая скрашивала одинокие ночи. Работа всегда была моей сильной стороной.

Теперь я передала ее Бенджамину.

Поскольку ему больше не приходилось руководить моим напряженным графиком и делами в «Джемме Лэйн», он присматривал за моими многочисленными активами в сфере недвижимости, выступая в качестве связующего звена с компанией по управлению недвижимостью, с которой я начала сотрудничать много лет назад. Бенджамин взял на себя роль посредника между моими финансовыми менеджерами.

Рестораны, которые когда-то нуждались в притоке моих наличных, чтобы начать работать, теперь были одними из лучших в Бостоне. Они работали на автопилоте. Я владела долей в автосалоне, который торговал роскошными иностранными автомобилями, в отличие от классической американской, на которой я сейчас ехала. А еще я была партнером в компании по дизайну одежды, той самой, которая разработала дизайн черного свитера, в котором я прямо сейчас нахожусь, вместе с несколькими другими вещами, упакованными в моем чемодане.

Бенджамин следил за тем, чтобы мы регулярно получали отчеты о прибыли и убытках от моих инвестиций вместе с моими ежегодными дивидендами, а затем предупреждал меня о любых тревожных сигналах.

— Хорошо, — сказал он. — Пока ты не вернешься, все будет в надежных руках.

Я прикусила язык, потому что передо мной открылась дорога, и был большой шанс, что я не вернусь. Я встала на новый путь. И не была уверена, к чему это приведет. Но такого волнения, такой свободы я не испытывала уже очень, очень давно.

— Позвони, если тебе что-нибудь понадобится. И Бенджамин?

— Да?

— Спасибо.

— Веди машину осторожно.

Я отбросила телефон в сторону и положила обе руки на белый руль.

Вишнево-красный «Кадиллак ДеВиль» 1964 года выпуска с откидным верхом Лондин был мечтой любого водителя. Машина неслась по федеральной автостраде, колеса скользили по асфальту, а кузов рассекал воздух.

Она заплатила небольшое состояние, чтобы восстановить этот автомобиль, из той развалюхи, которой он когда-то был. Исчезли порванные, плоские сиденья. Их заменили толстыми подушками, обтянутыми белой кожей маслянистого цвета, которая подходила к рулю. Кондиционер не давал кабине перегреваться, а когда мне хотелось включить музыку, звуковая система просто оглушала.

Внешний вид этой машины был другим, но внутри она все еще чувствовалась как дом Лондин. Как старая, заброшенная развалина, привезенная на свалку металлолома. Лондин выбрала этот «Кадиллак» в качестве убежища на свалке, которую мы называли своим домом.

Свалка в Темекьюле, штат Калифорния, где Лондин, четверо других детей и я жили после того, как сбежали из наших домов.

На этой свалке мы вшестером создали свою собственную семью. Я не жила в машине, так как соорудила себе временную палатку. Я пыталась уговорить Лондин тоже построить палатку или сооружение, чтобы у нее было больше места, но она влюбилась в машину.

И в Карсона.

Он жил с ней в этой машине, пока они были вместе. Лондин не видела его с тех пор, как мы уехали из Калифорнии, но именно из-за него она решила поехать на этой машине в Калифорнию.

Карсон всегда будет занимать особое место в ее сердце. Он был ее первой любовью. Он был нашим другом. В моих глазах он тоже всегда занимал особое место. Лондин хотела, чтобы у него была эта машина, и чтобы он увидел, как она восстановилась в былом великолепии. И, я думаю, она хотела знать, что с ним все в порядке.

Если доставка ему «Кадиллака» сделает ее счастливой, я с радостью проеду несколько миль.

И могу использовать это время, чтобы обдумать свой следующий шаг.

Понять, кем я хочу быть.

Я взглянула на себя в зеркало заднего вида. Мои шоколадно-каштановые волосы были собраны в беспорядочный узел на макушке. Этим утром, сидя в номере отеля, я не потрудилась накраситься. Я выглядела совсем не так, как корпоративный магнат, каким была месяц назад.

Шикарность и лоск исчезли. Они остались где-то в нескольких милях позади меня, разбросанные по шоссе между штатами.

Я покинула Западную Вирджинию два дня назад, послушавшись совета Лондин не торопиться с поездкой. В первый день я провела за рулем шесть часов, прежде чем остановиться на ночлег в Луисвилле, штат Кентукки. Я поужинала в одиночестве, что для меня было обычным делом, а затем легла спать. На следующий день я пересекла Миссури, чтобы сделать остановку в Канзас-Сити. А сегодня утром я проснулась отдохнувшей и готовой отправиться в путь.

И вот, спустя несколько часов, я была в центре Канзаса теплым сентябрьским днем.

Ровные поля расстилались золотым океаном во все стороны, нарушаемые лишь редкими амбарами или зданиями. Дорога тянулась передо мной бесконечной вереницей, и мне редко приходилось поворачивать руль. Движение на федеральной автостраде было забито полуприцепами, перевозящими грузы по всей стране.

День клонился к вечеру, и я обнаружила, что расслабляюсь под шуршание шин по асфальту. Я изучала пейзаж и его едва заметные изменения по мере приближения к границе с Колорадо. И вздохнула полной грудью.

По-настоящему вздохнула.

Я не отвечала на электронные письма. Не отвечала на звонки. Не нужно было принимать никаких решений. Бенджамин справлялся с любой возникшей ситуацией. На данный момент я была блаженно молчаливым партнером.

Уйти от своей жизни было относительно легко.

Что это значило? Что значило, если единственным человеком, который позвонил мне после отъезда из Бостона, был мой наемный сотрудник?

Погруженная в свои мысли, я не сразу заметила вспышки красных и синих огней, несущихся позади меня. Когда их мерцание привлекло мое внимание, сердце подскочило к горлу, и я мгновенно убрала ногу с педали газа. Мои руки вцепились в руль на десяти и двух, когда я взглянула на спидометр.

— Черт. Не останавливайте меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Последнее, что мне было нужно, это еще один штраф за превышение скорости.

Полицейская машина вырулила на встречную полосу и пронеслась мимо. Воздух вырвался из моих легких, и я смотрела, как она исчезает на дороге впереди.

Слава богу. Я установила круиз-контроль точно на предельную скорость.

Почему я всегда увеличивала скорость? Когда ограничение было семьдесят пять, почему я ехала на восьмидесяти девяти? Когда я уже научусь сбавлять скорость?

Я никогда не отличалась медлительностью или неторопливостью. Всегда прилагала в двадцать раз больше усилий, чем другие, потому что у меня не было образования в Лиге Плюща или родословной, на которую я могла бы положиться. Но дайте мне доллар, и я превращу его в десять благодаря своей воле и целеустремленности. Я работала усердно и быстро, чем занималась с тех пор, как сбежала из дома в шестнадцать лет.

Если хочешь выжить на улице, медлить нельзя. Я быстро поняла, как позаботиться о себе. Конечно, мне помогали. Вначале Карсон был моим спасательным кругом.

Мы с ним жили в одном дерьмовом районе. В детстве он ходил со мной в школу и играл в соседнем парке. Просто чудо, что никто из нас не подхватил столбняк, катаясь на качелях. Всякий раз, когда я в слезах убегала из дома, я часто находила его в парке, где он избегал своего дома.