— Ты с кем-нибудь еще общаешься? — спросила Кэтрин. — С Лу?

— Нет, только с Лондин. А ты?

— Нет. — Она покачала головой. — Как ты узнала, что я здесь?

— Некоторое время назад мне стало любопытно, куда все подевались, поэтому я наняла частного детектива, чтобы выяснить это. Ты упростила ему работу, так как твоя фотография была на веб-сайте курорта.

— Ааа. В этом есть смысл.

— Ты слышала, что Лу умер?

— Умер? — Она прижала руку к сердцу. — Как? Когда?

— Много лет назад. Он умер во сне.

В ее голубых глазах блестели слезы.

— Я никогда не забуду этого человека.

Лу Майли владел свалкой, когда Карсон обнаружил ее, сбежав из дома. Карсон пробирался туда и обратно целый месяц, спал там и прятался, пока однажды ночью Лу не вышел с одеялом.

Лу не выгнал Карсона. Но и в дом его не забрал. Он просто позволил Карсону остаться.

Когда я нашла Карсона, покинув свой собственный дом, Лу даже глазом не моргнул, когда в первый раз заметил меня на своей свалке. Он что-то проворчал, сердито посмотрел на меня и скрылся в хижине, которую называл своим домом.

— Он был таким угрюмым. — Я улыбнулась. — Таким удивительно грубым и сварливым.

Лу избегал привычного мира и жил один на свалке. Никто из нас никогда не спрашивал, почему он позволил шестерым детям поселиться на его участке, но я полагала, что это потому, что, когда мы переехали, Лу не был так одинок.

Никого из нас, даже Карсона, Лу никогда не приглашал в дом. Но он разрешил нам пользоваться ванной и душем в гараже на свалке. Однажды мы с Карсоном были простужены, и Лу оставил нам на раковине бутылочку с лекарством от простуды.

Лу не заявлял о том, что мы сбежали. Большинство взрослых позвонили бы в полицию и передали нас в приемную семью. Но я думаю, Лу нравилось, что мы там были. И, возможно, он знал, что если он выгонит нас или обратится к властям, мы просто сбежим снова, возможно, в место, далеко не такое безопасное.

Возвращение домой не было возможным ни для кого из нас.

— Он спас нас, — прошептала Кэтрин. — Никто здесь этого не понимает, но Лу спас нам жизни.

— Да, это так. Жаль, что я не поехала на его похороны. Время было выбрано неудачно. — Скорее, я просто не выкроила время. — Гриры знают? О нашем детстве?

— Ты знакома с Кэрол? Однажды ночью, примерно через месяц после твоего отъезда, она вынудила меня все рассказать. Я чувствовала себя одинокой и злой, поэтому рассказала ей все. И на этом ранчо нет такого понятия, как тайна. Следующим вечером я пошла на семейный ужин, и ты бы видела, какие жалкие взгляды были у них. Я была так зла.

Это означало, что Истон тоже знал.

Я держала свое прошлое при себе, когда работала здесь. Мы все держали его в тайне. Шелдоны были единственными, кому мы рассказали о нем. В то время я не была уверена, что заставило нас с Кэтрин рассказать нашу историю гостям. Но, проработав с Сандрой и Эриком несколько лет, я поняла, что такова их натура. Они обладали притягательной силой, которая заставляла людей вылезать из своей скорлупы.

Даже после того, как я перестала работать в их фирме, я поддерживала связь со своими бывшими наставниками. Сандра была моей постоянной спутницей на Неделе моды в Париже.

Были и другие, кто знал мою историю — я потратила годы, рассказывая доктору Брюэру ужасные подробности, — но список был невелик. Даже Бенджамин не знал о моем прошлом. Потому что, как сказала Кэтрин, самый быстрый способ заслужить чью-то жалость — это рассказать о нашей юности.

Я не хотела жалости Гриров. И уж точно я не хотела жалости Истона.

Все, чего я когда-либо хотела от него, — это привязанности.

Которую я получила одной восхитительной ночью.

За несколько часов до этого я села в автобус «Грейхаунд» и оставила Монтану позади.

— Ты когда-нибудь скучала по палатке? — спросила Кэтрин, наливая нам обеим еще вина.

Я рассмеялась.

— Я не скучаю по ночлегу на земле, но скучаю по тем ночам, когда мы все собирались в тесноте, потому что шел дождь. Скучаю по тем дням, когда нам всем было скучно, и мы часами играли в карты, разговаривали и смеялись.

— Я тоже. Печально, что мы все потеряли связь. Но для меня так проще. Просто жить своей жизнью и не оглядываться назад. Я имею в виду, мы были счастливы на свалке. Настолько счастливы, насколько могут быть счастливы бездомные дети, но это было тяжело.

— Так тяжело, — согласилась я. — Боже мой, мы были сильными.

— И везучими.

Было множество других историй о сбежавших детях, чьи жизни были оборваны. У которых не было счастливого конца. Дети, которые пристрастились к наркотикам и алкоголю. Девочки, которые исчезли в сети торговцев людьми, и их больше никто не видел.

Везучие — это мягко сказано.

— Я рада, что ты приехала, — сказала Кэтрин. — Рада тебя видеть.

— Я тоже рада, что приехала. — Здесь царило ощущение покоя. В воздухе не чувствовалась тяжесть. — Это расслабляет.

— Сегодня тихий вечер. Ты пришла как раз вовремя. Обычно столовая полна до восьми или девяти часов. Эта неделя выдалась напряженной.

Это объясняло, почему в комнате были только мы двое, не считая нескольких сотрудников, которые входили и выходили, проверяя, не нужно ли Кэтрин чего-нибудь.

После того, как я устроилась в своем номере, я позвонила Бенджамину, чтобы узнать, как у него дела. Как и ожидалось, он все уладил, и никаких чрезвычайных происшествий, о которых можно было бы сообщить, не было. Но от нечего делать — что-то, что не беспокоило меня, пока я была за рулем, потому что я была за рулем, — я достала свой ноутбук и провела час, просматривая электронную почту.

Было приятно вновь обрести связь с этой знакомой частью меня. Человеком, который работал продуктивно и результативно, ставил галочки в списках и продвигал вперед дела.

Вот только, продвигать было особо нечего. Там было письмо от моего финансового менеджера, который все еще обрабатывал детали моей продажи «Джеммы Лэйн». А также пришло несколько писем от знакомых из Бостона, интересующихся, правдивы ли слухи о моем поспешном отъезде из города.

Те электронные письма я просто удалила. О моем отъезде ходили слухи несколько недель. Люди предполагали, что я сошла с ума или перегорела. Они сплетничали о моих недостатках или о том, что давление стало слишком сильным.

Это не имело значения.

Бостон стал историей, и я не планировала туда возвращаться.

Остаток дня я провела за чтением. Я не могла вспомнить, когда в последний раз читала книгу просто ради удовольствия. У меня даже не было книги, но мой номер компенсировал мои недостатки. В ящике комода лежали три книги в разных мягких обложках.

Я с головой ушла в триллер, пока Кэтрин не постучала в мою дверь около шести часов, чтобы пойти на ужин. Мы проговорили несколько часов. Кэтрин рассказала о своей жизни на курорте, а я рассказала ей о своей.

Мой взгляд медленно, оценивающе прошелся по залу. Столики были расставлены так же, как в ресторане, — разного размера, по всему пространству. Кэтрин объяснила, что у них работает шеф-повар на полную ставку и здесь подают и завтрак, и ужин. По запросу можно было заказать ланчи в пакетиках, главным образом из-за того, что на курорте было сложно соблюдать график работы.

Несколько гостей спустились к ужину, но уже разошлись по своим номерам. Другие, должно быть, предпочли заказать доставку еды и напитков в номер. Гости, арендовавшие шале за четыре тысячи долларов за ночь, имели доступ к другому шеф-повару, который приходил в их шале и готовил блюда для них лично.

— Это место выглядит фантастически, — сказала я Кэтрин. — Когда я пришла сюда сегодня утром, моей первой мыслью было, что здесь ничего не изменилось. Но это неправда, не так ли?

— Мы сделали ремонт около четырех лет назад, — сказала она. — В основном косметический. Покрасили. Заменили шторы. Развесили предметы искусства. Заменили постельное белье. Это придало свежий вид.

— Это была твоя идея, не так ли?