Пока направляемся к машине, я пытаюсь осмыслить случившееся, что, увы, непросто. Узнать, что вся моя жизнь была вымышленной карикатурой на правду, отец – и не отец вовсе, а человек, которого я сызмальства ненавидел, оказался не абсолютным злом, а мужчиной, потерявшим возлюбленную.

С ума сойти можно!

Инстинктивно стискиваю кисть Маши сильнее. Могу ли я понять Бёнхо?.. Да! Ведь сейчас чувствую то же самое. Девчонка, идущая рядом, одной своей улыбкой сбивает мои внутренние настройки, ломает выработанные годами алгоритмы, заставляет действовать против утвержденной системы координат, наперекор здравому смыслу и логике. Любовь – странная штука, опасная, непредсказуемая. Определенно, я могу взглянуть на ситуацию глазами председателя, но хочу ли?

Хм… Может, позже, когда пыль уляжется.

– Соджин, – вдруг заговаривает Соколова, отгоняя прочь грустные мысли. – Луна такая красивая, что умереть можно, да?

Губы трогает улыбка. Вот он – момент истинного счастья! И как вовремя, Маша!

Как чертовски вовремя…

Запрокидываю голову. Горизонт залит ярко-красным цветом, будто средь облаков кто-то опрокинул огненную палитру. Но алые небеса более не пугают меня. Теперь я уверен, они несут радость.

Нахожу взглядом взгромоздившуюся на небо луну, но упорно молчу.

– Эй, Ким Соджин, ничего не хочешь ответить?! – негодующе уточняет Соколова.

Останавливаюсь, разворачиваюсь к своему нахохленному возмущением воробью, слегка нажимаю пальцем на кончик чуть вздернутого носа, будто на кнопку дверного звонка.

– Саранхэ[56], – говорю с широкой улыбкой, наклоняясь к Маше, глядя в самую глубь любимых глаз.

Мария недовольно щурится.

– Ну и что это значит?!

– Выучишь корейский, узнаешь, – самодовольно усмехаюсь и, сгребая девушку в охапку, увожу ее из своего темного прошлого, надеюсь, в светлое будущее…

– Соджин, вы понимаете серьезность ситуации, готовы взять на себя ответственность? – Чон Хану прожигает меня взглядом. Голос, на первый взгляд кажущийся спокойным, таит в себе угрозу и пробирает до мурашек.

Внутри все съеживается.

Смазанно киваю, делаю глубокий вдох. Чон звучно отщелкивает языком – осуждает. Хочется захлопнуть крышку ноутбука, чтобы не видеть его недовольное лицо. Сдерживаюсь.

– Я настоятельно рекомендую вам еще раз как следует все обдумать.

– Предлагаете отступить? – раздраженно фыркаю. – Вы же в курсе, не в моем характере…

– Просто повременить, – перебивает мужчина. – Слишком многое стоит на кону. Исправлять всегда труднее, нежели создать сызнова.

Повисает угрюмое молчание. Настенные часы отсчитывают секунды так громко, что стрелка буквально тикает в моей голове.

– Милы-ы-ый! – слышу в динамиках звонкий и хорошо знакомый голос. – Хватит уже запугивать босса. – На диван возле Хану приземляется Джуён. Широкая улыбка девушки наполняет и мою гостиную светом.

Джуён машет в камеру обеими ладошками, изредка поглядывая на секретаря, простите, на генерального директора, ведь теперь Чон возглавляет филиал «Ким-Компани» в Сеуле.

– Хотите знать мое мнение, председатель Ким?

– Нет, – хлестко отсекает Хану и тотчас ловит на себе пристальный взгляд финансового директора (а по совместительству – невесты), за мгновение превращаясь из решительного и непоколебимого мужчины в маленького щенка, которого отчитывают за погрызенный тапок.

– Господин Чон, стоит ли напомнить, что сегодня воскресенье и мы не в офисе? – колко отпускает Джуён, возражений не получает и переключается на меня. – Этот год вы с Машей только и делали, что работали. Проект достоин быть представленным на корейском саммите ИТ-технологий. Поэтому хватит сомнений, пора показать первое творение «Ким-Компани» миру. Файтинг! – И кулачок госпожи пока еще Чхве взмывает вверх.

– А я согласна с директором, – раздается позади меня. – Нужно перепроверить софт.

– Мы уже сто раз его тестили, – кисло бурчу я, наблюдая, как Соколова обходит кресло, журнальный стол, а после садится рядом и почтительно склоняет голову в знак приветствия наших деловых партнеров.

– Значит, будет и сто первый. Эта программа – наш дебют. Ты же прекрасно понимаешь, как в Корее все устроено, есть только один шанс заявить о себе.

Ой, ну посмотрите на нее – важная бизнес-леди в трениках и растянутой футболке с Сейлор Мун. Думает, выучила корейский и стала экспертом в том, как ведут дела в моей стране? Хоть бы переоделась, что ли, коль в кадр решила влезть.

Негодую! Хотя на самом деле по телу растекается приятное тепло.

– Госпожа Соколова права, – пытается ухватиться за возможность Хану, но всегда поддерживающая меня Джуён, отвешивает ему смачный подзатыльник.

– Маша, ты же русская! А такая нерешительная, – возмущается она.

– Наоборот, рациональная.

– И с каких пор? – иронично хмыкаю я.

– С тех самых, как ты назначил меня руководителем проектов, – претенциозно щурится моя девушка.

– Как назначил, так и разозначу… – важничая, заявляю я и вдруг чувствую острую боль в бедре.

Она меня ущипнула?! Ну ей-богу! Нам же не пятнадцать лет! Что за методы?! Роняет мой авторитет на глазах подчиненных.

– Соджин! – внезапно вскрикивает Джуён. – То есть председатель Ким. Мне нужно, чтобы вы подтвердили даты прилета в Сеул. Пора бронировать гостиницу и подсчитать прочие расходы.

– Мы остановимся у Сохёна, в отеле нет надобности. Как он, кстати? Передо мной храбрится, но я вижу, ему нелегко.

– Конечно, парень стал самым молодым генеральным директором «Пак-Индастриал» за всю историю корпорации, – по-отцовски улыбается Хану. – Совет директоров еще не до конца принял вердикт председателя Пака, акции постоянно скачут в цене, но мальчишка вылитый вы. В общем, справится.

Тяжело вздыхаю, колено сразу же накрывает женская ладонь. Маша смотрит в камеру, но в остальном вся она здесь, со мной, поддерживает, наполняет жизнерадостной энергией и любовью. Я люблю ее… Так сильно, что мочи нет.

– И что с презентацией? – возвращается к делам Соколова, перечеркивая фразой весь трепет моего сердца, трепыхающегося в груди.

Хмурюсь. Дотошная до безобразия. Прямо непрошибаемый робот, когда речь заходит о работе.

– Без проблем. Едем и презентуем, – отчеканиваю я.

Хану огорченно качает головой. Джуён радостно аплодирует. Маша всверливается в меня протестующим взглядом.

– Ладно. Обсудим позже и скажем завтра на онлайн-планерке, – в итоге резюмирует русская.

– Нечего обсуждать, я все решил.

– А ты у нас кто, прости? Бог? Почему важные вопросы утверждаются в одностороннем порядке? – шипит Соколова.

– В принципе да, я тут главный, – возмущаюсь, подскакивая на ноги.

– Уверен? – отзеркаливает мое действие Мария.

Смотрит прицельно, непоколебимо, но, учитывая, что девушка ниже меня головы на две, не могу воспринимать подобное проявление твердости серьезно и спустя несколько секунд начинаю сдавленно смеяться.

– Ты такая забавная, когда злишься, прямо милашка, – усмехаюсь, легонько щелкая русскую по носу.

– Чего? – надувается она, шумно выдыхает и, наклонившись к камере, говорит извиняющимся тоном: «Мы перезвоним», – а затем крышка ноутбука с грохотом падает на клавиатуру. – А ну повтори!

Склоняюсь к ее лицу, заглядывая в глаза. Чувствую еле уловимый аромат манго, которое мы ели до созвона с Хану, и жар разрумяненных праведным гневом женских щек.

Какая же Маша все-таки красивая! Особенно сейчас: в домашней одежде, освещаемая лучами предзакатного солнца Чеджудо, проникающими в комнату сквозь распахнутые настежь окна с видом на море.

– Чего завис? Может, пора провести тебе дефрагментацию диска? Мм?.. – продолжает угрюмо ворчать Соколова.