Мог — и делал, даже грозя вот-вот превратиться в безжизненный кусок металла.

— Приготовиться к удару! — Не испуганный, но с какими-то нотками отчаяния крик одного из офицеров раздался очень вовремя, ровно за несколько секунд до того, как корабль сотряс невероятной силы взрыв. Капитан хоть и был готов к подобному, но устоял только благодаря ненавистным поручням: повис на них, приложившись животом, но не оторвал взгляда от окружающих его голографических схем, запестревших красным. Бомбардировщики доделали своё чёрное дело, уничтожив торпедами или самими собой дюзы фрегата.

Больше хода у корабля не было, и рассчитывать можно было лишь на уже набранное ускорение, да маневровые, которым досталось не столь сильно.

— Ти, варианты по ремонту ходовой?

— Уточняю у инженерного крыла, капитан. — Поднял голову офицер, вокруг которого непрерывно мелькали всё новые и новые графики, изображения и схемы. — Нужно время. Аварийные линии питания уцелели, но, возможно, их уже просто не к чему тянуть.

Капитан поджал губы и кивнул, задумчиво постукивая пальцами по перилам своего рабочего места.

— Что с маневровыми? Скорректировать курс сможем?

— Ограниченно сможем, капитан. Но нас… — Корабль снова тряхнуло. — … так просто не отпустят!

Одновременно с тем капитан увидел сигнал о входящем вызове наивысшего приоритета, который был тут же автоматически принят.

— Капитан Шейл. — Голограмма имперского коммодора слегка подрагивала, но благодаря тому, что флагман третьей группы находился в зоне прямой видимости, передача информации по оптической беспроводной связи работала как часы. — Ваш корабль способен к манёвру?

— Ограниченно, коммодор. Только маневровые, хода у нас нет. — Тут же кивнул мужчина, с надеждой глядя на немолодого, прославленного ветерана, лично вышедшего на связь.

— Сделайте всё для того, чтобы пройти по переданной вам траектории или максимально близко к ней. Только так мы сможем вас прикрыть. Действуйте немедленно, капитан!

— Так точно, коммодор! — Мужчина отдал честь, и связь тут же прервалась: времени у старшего офицера не было, так что на лишнюю болтовню он не разменивался. Но даже так надежда, теплившаяся в борющихся за свой корабль офицерах, вспыхнула с новой силой, и они все принялись за работу, в точности исполняя каждый приказ своего капитана. — Следуем обозначенному курсу, коррективы — корпус на сорок два градуса по оси, подставим врагу брюхо. Силовые линии второго и третьего порядка — отключить. Инженерной бригаде прибыть на мостик, всему экипажу, не задействованному на местах — аналогичный приказ! Скафы в автономный режим! Корме сейчас изрядно достанется, и в тыл мы, возможно, долетим не одним куском…

Опасения капитана были не излишни, так как после подрыва ангара по левому борту целостность корпуса была серьёзно нарушена. Ещё и бомберы противника, эти чёртовы фанатики-самоубийцы, целенаправленно били в обнажившееся нутро фрегата, где едва живые щиты просто не работали: от проекторов в этом кратере не осталось даже напоминания. Чудо, что до сих пор необычайно живучий, — хоть и с неуместной капитанской тумбочкой на мостике! — фрегат, сошедший со стапелей полгода назад, не раскололся надвое.

Неуловимо быстрые, точные движения пальцами, плетущими сложный узор в окружении голографических органов управления — и вот уже взгляд капитана Шейла скользит по весьма приметной схеме конкретного участка космоса, заполненного перестраивающимися имперскими кораблями, среди которых вились десятки тысяч МЛА Альяса и куда меньше — имперских истребителей и перехватчиков. В то же время громада корабля-тарана противника уже перестала даже ускоряться, миновав минные поля и начав выпускать из-за кормы корабли, напоминающие стёсанные потоком воды наконечники стрел. На фоне своего дредноута прорыва они казались совсем небольшими, но Шейл слишком много времени отслужил на своей должности, работая с оборудованием имперского образца, и потому видел, насколько линкоры, крейсера и эсминцы Альянса больше имперских даже «на глазок». Да, они менее технологичны. Да, экипажи там в три-четыре раза больше, что делает корабль уязвимее. Но ведь размер сам по себе — это броня, живучесть, потенциальное число пушек и объёмы ангаров. История знавала прецеденты, когда технологически более совершенные звездолёты проигрывали «старью» просто потому, что им не хватало огневой мощи, чтобы повредить критически важные узлы и не развалиться в процессе. Эволюция войны была вещью слишком гибкой, учитывающей и то, каким «мечом» на тебя замахиваются, и то, каким «щитом» закрываются уже от твоего выпада. И если в какой-то момент времени все войны ведутся на копьях, а после в свалку вваливается верзила с боевым молотом…

Итоги могут быть очень и очень неприятными для тех, кто считал свои методы и технику наилучшими из возможных.

А «Форгон» тем временем нёсся вперёд, содрогаясь всем корпусом и выпуская в космос клубы едкого химозного дыма: атмосферу сбрасывали постепенно, разгерметизируя один отсек за другим.

И как показали события следующих минут — делали это не зря.

— Капитан! — Мужчина оторвался от голограмм, найдя взглядом звучащего слишком обеспокоенно, — слишком даже для их ситуации! — лейтенанта. Тот отправил на центральный терминал некие данные, оказавшиеся зацикленной записью с сенсоров флота. В центре — «Форгон», а цветом, среди множества сигнатур союзников и противников, выделено целое звено истребителей…

— Косвенных данных об их столкновении с нами нет?

— Системы, по большей части, отключены, капитан. Нет возможности ни подтвердить или опровергнуть факт столкновения, ни проверить ангары…

Шейл думал недолго.

— Всему экипажу — проследовать к малому арсеналу за вооружением! Подать питание на шлюзовые системы, опустить и заблокировать все шлюзы, начиная с… — Капитан принялся долго перечислять номера, наблюдая за тем, как его подчинённые воплощают задуманное в жизнь, давая время всему остальному экипажу вооружиться. Ведь девять истребителей Альянса, если верить точным данным сенсоров флота, — собственные у фрегата были, мягко говоря, не в кондиции, — просто исчезли, «столкнувшись» с разрушенным агаром, расположенном по левому борту. И лейтенант здраво предположил худшее: подбитые или исчерпавшие боезапас машины просто высадились на «Форгоне», сохранив тем самым свои жизни и получив шанс выбить экипаж повреждённого, и оттого могущего оказаться беспомощным корабля.

Сам ангар был обесточен, а створки — выбиты. Вакуум для пилотов опасности сам по себе не нёс, а из личного вооружения у них с собой могло быть всё, что угодно. Поставил же Альянс на командирские истребители мощные глушилки? Поставил. Мог выделить на каждого пилота по связке абордажных гранат и по автоматическому дробовику? Тоже мог: места там шибко много не надо, а для обучения абордажного «мяса» хватит и пары дней. Проблемы врагу они доставят, а большего от подбитых истребителей и не надо.

«И у них, чёрт подери, есть шансы…».

— Капитан, мы потеряли связь с инженерной группой…

— Это чертовски плохо, господа. Дайте мне связь с «Атлантом». — Линкор коммодора прямо сейчас нависал над фрегатом на расстоянии в десяток километров, так что проблем с установлением связи нет и быть не могло. Отозвался, что ожидаемо, не сам коммодор, а один из лейтенантов, отвечающий за координирование действий включённых в их группу кораблей. — Лейтенант, истребители противника совершили посадку в наших ангарах, и, по всей видимости, готовятся взять «Форгон» на абордаж. Донесите информацию о такой возможности до коммодора, и будьте готовы нас уничтожить в том случае, если мы перестанем выходить на связь.

Суровые реалии космического боя не предполагали малодушия. Сколь бы сильно Шейл не хотел бы сохранить жизни хотя бы части своего экипажа, осознание того, что фанатики, захватив мостик, могут каким-то чудом, — системы защиты никто не отменял, — повести фрегат на таран, заставляло капитана принимать сложные решения. И никто из его подчинённых, услышав такое предложение, даже не дёрнулся. Понимают, что если дело дойдёт до отсутствия возможности связаться с мостиком «Форгона», живых здесь уже не будет. Даже заложники, случись у пилотов Альянса приступ мнимого милосердия, гарантированно умрут — просто чуть позже.