Он не успел спросить — «кто», а Инна не успела озвучить свою последнюю мысль. Вернулся Ваня и бесцеремонно врубил свет.

Инна погладила Героя по спине и задержала взгляд на огромном букете белых роз, стоявшем на ее прикроватной тумбочке. Празднество давно закончилось, она вернулась домой. Красные розы, подаренные Ваней, остались у Ани — в награду сестре за ее терпение и помощь. Все прошло замечательно: после возращения в комнату Ани и Вани все четверо танцевали, смеялись, выпили вторую бутылку шампанского, которая нашлась в холодильнике. Будь этот день рождения настоящим, Инна была бы на седьмом небе от счастья! Сестре тоже все понравилось, хоть Аня и ворчала, что она теперь от стыда не может нормально смотреть Артему в глаза… Инна растянулась на кровати и зажмурилась. Она-то могла смотреть в его глаза и отныне собиралась это делать как можно чаще, а Артем, кажется, не возражал. Сам предложил — встретиться после школы. Само собой, Инне даже не пришло в голову отказаться.

Школа стала Инне совсем неинтересна. Мыслями она витала где-то рядом со своим голубоглазым возлюбленным. Ваня ходил какой-то понурый. На одной из перемен Инна попыталась было выведать, что с ним творится, но друг молчал, как партизан.

— Кстати, — вспомнила Инна, — а ты знал Артема раньше?

Ваня молчал.

— Ответь! — потребовала она.

— Знал, но очень поверхностно.

— А почему ты мне не сказал?

— А почему ты выдумала себе день рождения и звали тебя Аней?

Инна улыбнулась и промолчала.

— Хорошо, можешь не отвечать! — Друг подмигнул ей.

— Ты тоже. В чужие дела я не лезу, — заметила Инна.

— Да, знаю, спасибо тебе. — И Ваня ушел в свой класс…

Она кое-как отсидела еще три урока и помчалась на встречу с Артемом. Он уже ждал. Инне не давал покоя вопрос: тайком ли от своей подружки он с ней встречается, но спрашивать она не осмеливалась. В этот раз они пошли в кино. Инне приходилось много врать. Артем ни о чем не подозревал, а то бы не смотрел на нее с таким восхищением. Инна представляла себе момент, когда придется рассказать ему всю правду, как и предупреждала сестра, и ей становилось жутко. Артем расспрашивал о ее родственниках, Инна отвечала односложно, старалась избегать этой темы, лишь бы не приходилось врать еще больше. Она боялась, что вскоре сама запутается, что и когда говорила, — в ее планах назревали перемены. Нужно было как можно скорее повиниться, но до того момента, как Артем уверится, что он влюблен в нее, Инна не хотела открывать карты. Не каждый способен простить мухлеж! Оставалось уповать на влюбленное сердце, которое, по заверениям знатоков, прощает и не такие обманы. Вот только не знала она, как можно измерить влюбленность этого красивого мальчика. Невольно в ее голову закрадывалась мысль, что для него это такая же игра, как для нее. Только она играла во имя любви, а вот во имя чего мог играть он — Инна боялась даже подумать об этом.

На улице зажглись фонари, мелкие снежинки кружились в их свете, как мошки. Артем взял ее за руку.

— Ты сегодня грустная.

По всему ее телу разлилось приятное тепло от его прикосновения.

— Просто мне хорошо вместе с тобой молчать.

— А говорить — нет?

— И говорить тоже хорошо.

Он остановился и взял ее за другую руку.

— Красивое колечко, — отметил он, разглядывая мелкие изумруды, выложенные в виде веточки.

— Одно из моих любимых.

— Где-то я уже видел такое же…

Инна напряглась.

«Вот курица! Он видел это колечко на дискотеке! У меня, у тупой… очень тупой блондинки, да и брюнетка из меня получилась на редкость глупая. Неужели догадается? А если спросит? Что говорить? Нельзя же врать дальше, если он все поймет». Она не сдержалась и вырвала руку.

— Таких колец в любой лавке хватает, наверное, видел у какой-нибудь девчонки.

Артем с сожалением кивнул.

— Наверное.

Лишь когда он заговорил о другом, она немного успокоилась.

«Так и паранойя может начаться», — подумала Инна, подавляя вздох облегчения. Раньше она не ценила правду, как оценила ее сейчас, когда чуть ли не через каждое слово приходилось лгать. Жизнь в сплошной лжи оказалась самой отвратительной формой существования, какую только можно придумать! Постоянный страх разоблачения висел над Инной как топор палача. Приходили трусливые мысли: уж рубанул бы этот топор поскорее, лишь бы не мучиться больше! Но палач еще только размахивался — удар ждал ее впереди.

Как прежде, Артем проводил ее до дома — дома сестры. Инна ожидала поцелуя, она специально заблаговременно выплюнула жвачку, чтобы та не мешала, когда все случится. В туалете кинотеатра она подкрасила губы блеском со сладким запахом клубники — ей ужасно хотелось поразить его. Целоваться ей уже приходилось, но то были глупые дети, Артем — совсем другое дело. Он наверняка отменно целуется, столько девчонок с ним встречались! Инна постоянно ждала, боясь, что он вздумает поцеловать ее не в тот момент, когда она будет готова. От всех этих мыслей во рту пересыхало, а по спине проходил холодок. Она боялась, что ее обман откроется, и в то же время страстно этого желала, тряслась от возможности поцелуя, а еще — от мысли, что поцелуя так и не случится… Ничего противоречивее собственных мозгов ей и знать не приходилось! Инне хотелось бы подходить к любому делу с холодной головой, но ничего не выходило — эмоции брали верх.

— Я чудесно провел время, — сказал Артем.

«Интересно, он всех своих подружек так долго мурыжит перед первым поцелуем?»

— Я тоже, — отозвалась она.

— Знаешь, — вместо того чтобы сделать шаг вперед, сократить расстояние между ними, обнять Инну и приникнуть к ее губам, он шагнул назад, — я хотел бы завтра увидеть тебя.

— И я, — кивнула Инна, готовая от обиды расплакаться. Она не понимала, почему он не целует ее: другие мальчишки сами лезли, приходилось ставить их на место, а этого — никак не заставишь!

— Тогда до завтра?

— До завтра.

Он ушел, а Инне хотелось закричать на всю улицу от злости.

«Что не так? Почему с Любкой он целовался за милую душу, а меня и обнять не хочет? Неужели все это — просто так и ни к чему не ведет, может, ему нравится со мной только дружить? Какой ужас! Какой бред! Зачем мальчикам дружить с девочками? Это неправильно. Нужно совсем другое! Любовь! Отношения. Будь проклята дружба мужчин и женщин». Инна абсолютно ничего не понимала.

Сестра объясняла это просто: «Он тебя уважает». Инна хотела бы поверить, но не могла: думала, что объяснение его поведения должно оказаться каким-нибудь неприятным, а не таким простым, как уважение. И снова она ждала встречи с ним, надеясь получить ответы на невысказанные вопросы, а еще лучше — долгожданный поцелуй.

На следующий день в школе к ней неожиданно подошла Кристина, разодетая в розовые джинсы и кофту с перьевым воротником.

— Ну и как дела? — с улыбкой спросила белобрысая. Подружки ее захихикали, толкая друг друга локтями под ребра.

— Отлично, — Инна слегка приподняла брови, — а с чего тебя это вдруг так взволновало?

— Да так, — Кристина зевнула, — хочется, чтобы у человека, который предоставит свою фотографию для школьной доски почета, все было хорошо. А то ведь с такой кислой миной ты еще больше будешь походить на овечку. А из овечки, согласись, ну какой может быть лидер?! — Ее подпевалы, прикрыв ладонями ярко накрашенные рты, громко заржали.

— Девчонки, — подошел к ним длинный худой одиннадцатиклассник, — вы Константина Викторовича не видели сегодня?

Кристина обернулась.

— Ищи ветра в поле, он, бедный, уже не знает, куда деваться, — пропела белобрысая, — наша драгоценная овечка просто преследует его. Иди спроси Светлану Юрьевну, если она не уволилась, конечно.

— А с чего ей увольняться? — Парень непонимающе насупил кустистые брови.

— Да разные причины возможны, — Кристина снова расплылась в улыбке, — бай-бай, овечка, не болей!

Инна не придала значения неожиданной активности Кристины, а Ваня сразу, как узнал, предупредил ее: