– Прости, я задержался. Пришлось организовывать гостям экскурсию по вечернему городу. Не мог все пустить на самотек, – виновато улыбается муж.

Дрожащими руками забираю у него цветы:

– Мне кажется, или ты хочешь превратить наш дом в ботанический сад?

– Просто мне нравится делать тебе приятное, – он разувается, вешает темно-синий пиджак на плечики и уходит мыть руки, а я все топчусь в прихожей, прижимая к себе несчастный веник.

Все ведь хорошо? Только почему-то тошно, до слез.

Я еще никогда с таким остервенением не ждал, чтобы партнеры, которые могут принести много денег, поскорее уехали. Чтобы собрали свои гребаные манатки и свалили в туман, потому что это невыносимо.

Вчера после работы вместо того, чтобы спокойно отправиться домой к Таське, я поперся вместе с ними на экскурсию по городу, хотя в этом вообще необходимости не было! Мои помощники и сами прекрасно бы со всем справились, но я прикрылся суровым «надо проконтролировать». Что контролировать-то? Как они катаются на катере по реке? Или как фоткаются на фоне памятников? Или чтобы увидеть, как огни отражаются от красных волос Алексы?

Надо проконтролировать…

Жалкая отмазка. Не для подчиненных, не для Таськи, а в первую очередь для самого себя. Признаться себе не мог, что мне там как медом намазано, вот и выкручивался, сказки сочинял для очистки собственной совести.

В голове полнейший бардак, мысли скачут как ошалевшие черти и нет от них никакого спасения.

Я не сделал ничего плохого. Вообще! Ни одного дурного шага, ни попыток сблизиться с Александрой или привлечь внимание к своей скромной персоне не было. Ничего! Я даже не говорил с ней ни разу за все время вечерней прогулки. Но чувство вины бомбит напропалую. Чтобы заглушить его, я снова покупаю жене цветы, и только на пороге понимаю, что это те самые розы, которые подходят не ей.

Это какой-то звездец, стремительный поток, в котором я барахтаюсь, пытаясь не провалиться на дно.

Осознаю, что Алекса – опасный элемент, способный внести хаос в мою жизнь, и от этого тошнит. Потому что есть семья, есть Таська, которую люблю, как никого и никогда прежде, но какой-то демон внутри меня жадно принюхивается каждый раз, когда видит красноволосую. У меня нет желания бродить с ней под луной, держать за руку и вести задушевные беседы. Нет светлых эмоций, таких как искренняя симпатия или влюбленность. Есть только тьма, которая пожирает меня день за днем.

Я откровенно считаю часы до того момента, когда Александра уедет на другой конец страны, чтобы забыть и больше никогда, ни при каких обстоятельствах не встречаться, потому что на хрен мне не сдалось все это искушение и головная боль. Я не ходок, и не любитель приключений на стороне.

Осталось всего три дня и этот бред прекратится. Выдержу… Должен выдержать.

С таким настроем я ползу на работу.

Настроение хреновое, виски раскалываются из-за очередной бессонной ночи, но зато до краев переполняет решимость поскорее со всем этим разделаться. Работаю как черт. Как сто чертей! Не позволяя себе ни отвлечься, ни лишний раз поднять взгляд от бумаг, а задницу от стула. Отказываюсь идти на обед вместе с остальными, перебиваясь кружкой пустого кофе.

Перерыв в кабинете, лежа на диване со стеклянным взглядом в потолок. Снова работа.

– Максим Владимирович, та и сгореть можно от усердия, – с укором произносит Елецкий-старший.

Лучше сгореть на работе, чем в том адском котле, который закипает под моими ногами, каждый раз, когда порыв воздуха доносит знакомый запах.

– Проведем встречу с инвесторами, тогда и отдохну.

Да, сразу, как только вы свалите, я организую себе недельный отпуск. С Таськой. На море. Только она, я, белый песок и умиротворяющий шум прибоя.

– Присоединитесь к нам сегодня вечером? Алекса нашла интересное местечко у вас в городе, хотим немного развеяться.

Никогда прежде я не отлынивал от таких мероприятий. Если партнеры приехали, значит им надо уделять максимум внимания, ведь ничто так не упрочняет деловые связи, как хорошие межличностные отношения.

Но только не сегодня. Я отчаянно хочу избавиться от триггера в виде красных волос, поэтому извиняюсь:

– Простите, сегодня никак. У нас с женой важные планы.

– Жена – это святое, – соглашается Юрий Константинович, остальные никак не комментируют мои слова. Антон спорит с юристом, Вера Андреевна красит губы ярко-алым, а красноволосая даже взгляда не поднимает, с кем-то переписываясь в телефоне.

Всем плевать. Только я один, дебил конченный, кручусь, как уж на сковородке.

Из офиса мы выходим все вместе и останавливаемся возле лифтов. Ждем.

– Сегодня недолго, поняли? – строго произносит Елецкий, обращаясь к своей команде, – надо всем выспаться, чтобы завтра быть в полной боевой готовности. Нам потребуется все упорство и весь профессионализм. Мы должны сразить их наповал.

– Если наповал, то предлагаю использовать наше секретное оружие, – усмехается Антон, – запустим вперед Алексу и контракт у нас в кармане.

– Легко, – произносит Алекса без тени улыбки, – что от меня требуется? Колготки в сетку? Кожаная мини-юбка? Лакированные туфли с красной подошвой и блузка с декольте?

– Достаточно твоего умения вести презентации, – улыбается Антон, – да и кожаный стиль не твой.

– Вы правы Антон Юрьевич, не мой. Но я хоть как готова нарядиться, если сделка выгорит.

– Ловлю на слове.

Все смеются, в шутку продолжая развивать эту тему. А мне вот не до смеха, потому что картина, нарисованная скупыми словами, с размаха, впечатывается в мозг, выжигая остатки нервных клеток, и я как наяву вижу Алексу в этом образе.

Распрощавшись с Елецким и его людьми, я как одержимый, несусь домой к Таисии, в надежде, что она спасет от безумия. Но не выдерживаю и будучи еще в дороге отправляю жене сообщение:

Хочу видеть тебя в короткой юбке, на каблуках, и чулках-сетке.

Ответ приходит, когда стою на светофоре.

У меня нет сетки.

Тут же накрывает дикое, совершенно необъяснимое разочарование. Но пишу:

Хорошо. Обойдемся без нее.

Ни хрена не хорошо. Должна быть сетка! Я хочу сетку!

Поэтому сам заезжаю в первый попавшийся магазин, покупаю чулки, и несусь домой как угорелый. Но там меня поджидает неприятный сюрприз в виде Таськи, обнимающейся с унитазом.

– Прости. Наверное, съела что-то не то. Думала, к вечеру пройдет, – сипит она после очередного спазма, размазывая слезы по щекам, – а ни черта не проходит.

О сексе с женой приходится забыть. И вместо того, чтобы зубами стаскивать с нее эту гребаную сетку, я завариваю ей имбирный чай, помогаю раздеться и лечь в кровать. Кутаю одеялом.

Таська лежит под боком и трясется так, что слышно дробный перестук зубов, а я обнимаю ее и болтаю всякую фигню, чтобы отвлечь. Когда она засыпает, доверчиво расслабляясь в моих руках, я некоторое время валяюсь без сна, а потом иду в душ.

Хочется смыть с себя этот день, очистить голову от всякой хрени. Но когда стою под горячими струями тропического дождя, мысли снова сваливаются к сетке и красным волосам, и я позорно проигрываю собственным фантазиям. Удовлетворяю сам себя, на месте руки представляя женщину. И это точно не жена.

Презираю себя в этот момент, но остановиться не могу.

Как всегда, перед самой встречей всплывают косяки, мы что-то переделываем в последний момент, мечемся как сайгаки по степи. Аврал, хвосты дымятся, голова кругом. Улучив свободную минутку в бешеном расписании этого гребаного дня, я пишу Таське:

Ты как?

Утром она была бледная, как тень и слабая, как котенок. Собиралась идти на работу, но я ее буквально силой напоил сладким чаем и уложил обратно, плотно подоткнув одеялом. Тася ворчала, словно бабка старая, но в итоге с видимым облегчением сдалась. Сил совсем не было, а совесть не позволяла ей расслабиться, вот и пришлось самому брать ситуацию в руки. Ничего с этой работой не станет, если она позволит себе день отлежаться, чтобы окончательно придти в себя.