Лиля велела новым работникам взяться за стену.

— Только осторожно, — предупредила она их, — не разворотите всю. Здесь должна быть дверь, ищите её, только не завалите весь дом.

Сама же она завела в свою комнату дворецкого (чтобы их не услышали чьи-то бдительные уши) и стала в подробностях рассказывать ему то, что собиралась претворить в жизнь. Он внимательно слушал, соглашался. Только одно его беспокоило.

— Но кто может это делать? Кто пойдёт на это? Где мы найдём девицу на выданье, желающую рисковать своей репутацией?

— А она у нас уже есть, — ответила Лиля. — Это Наташа.

— Наташа?! — изумился дворецкий. — Но захочет ли она?

— А куда ей деваться? — усмехнулась Лиля.

Разговор прервали вошедшие Матвей и Данила.

— Принимай работу, хозяйка. Нашли твою дверь. Только отпереть её не могём, уж больно крепко стоит, а ключёв нету.

Лиля с дворецким, забыв о Наташе, ринулись в кабинет. Посреди комнаты были разбросаны разбитые куски бута — это большие камни, из которых построен дом, строительная пыль, мусор, а в выбитом проёме виднелась металлическая дверь. Как её открыть? Мужики топтались на месте, не зная, что они ещё могут сделать полезного.

— Может, ломом попробовать её? — предложил дворецкий.

Матвей взялся за лом.

— Ну-ка, подмогни-ка мне, — сказал он Даниле.

Вдвоём они, надсаживаясь, пытались вскрыть дверь, но она не поддавалась.

— Стоп! — вдруг вспомнила Лиля. — Тут я видела ключ в ящике письменного стола, неизвестно, от чего он. Давайте попробуем.

Едва найдя ключ в ворохе бумаг, она вставила его в замочную скважину. Он, как влитый, вошёл в неё, но не поворачивался.

— Наверное, механизм застоялся за столько лет бездействия.

В него капнули несколько капель машинного масла. После этого замок послушно открылся. С замирающим сердцем Лиля толкнула дверь и… Дверь медленно отворялась. Глазам присутствующих представал чёрный провал. Это был потайной ход в человеческий рост.

— Дайте лампу, — сказала Лиля.

Ей подали зажжённую керосиновую лампу. Она вошла в проём двери и, освещая себе путь, сделала несколько шагов. Впереди была винтовая лестница, ведущая вниз. Лиля остановилась, понимая, что сейчас она не готова идти дальше. Надо найти крепкие верёвки, с которыми можно идти туда, прикрепив их у начала пути, чтобы не заблудиться в лабиринте.

— Наведите тут порядок, — распорядилась она, а сама пошла искать Наташу.

— Матрёна, — спросила она, входя в кухню, — а Наташа не у тебя?

— Да где уж ей здесь быть! Давеча попросила картоплю почистить, дак она фыркнула и пошла прочь. А третьего дня посылала её в бакалейную лавку, а она отказалась идти.

— Скучно ей, — ответила Лиля Матрёне. А про себя добавила, что не то происхождение у неё, чтоб она картошку чистила да к бакалейщику ходила. Но ничего, теперь у неё будет занятие, вполне подходящее для её аристократической родословной.

Она застала Наташу в постели. Та, похоже, не думала вставать. Глаза были заплаканы. Да, Лиля понимала, почему. Дочь боевого генерала, защищавшего Родину от завоевателей, имея поместье и средства на жизнь, вынуждена скитаться по чужим углам, есть чужой кусок хлеба, быть приживалкой и девочкой на побегушках. Но что поделаешь! У Лили тоже генеалогия не подкачала, ей в Зимнем Дворце быть надлежит, а она в каком-то Херсоне должна заниматься приблудной девчонкой.

— Вставай быстрее, — сказала Лиля. — У нас с тобой впереди много дел. Надо сходить в мануфактурный магазин, купить тканей, нашить бальных платьев и выезжать на балы!

По мере того, как Лиля говорила, у Наташи увеличивались глаза и открывался рот от восторга. Она бросилась на радостях обнимать Лилю. Едва не задушив свою благодетельницу в объятиях, Наташа спрыгнула с кровати, стала снимать свой пеньюар, готовясь к походу за тканями.

— Дворецкий! — попросила Лиляю — Сходи с Наташей по мануфактурным магазинам, на Суворовскую и на Ганнибаловскую, к братьям Знаменским. Присмотрите ей для бальных платьев материи. Надо девушку на балы вывозить, а она у нас всё равно что голая — ни одного бального платья.

— Лиля! — возопил дворецкий. — Но я в этом ничего не понимаю! Ни в тканях, ни в расцветках, ни в их количестве!

— Что, опять Лизу посылать? — Лиля не возражала. — Ну сходи с девчонками, будь им сопровождением и охраной, — она отправила их за покупками. Сама она не любила выбирать материал для платьев, это скучно и неинтересно. Гораздо больше ей нравилось золото и переливающиеся разноцветными бликами драгоценные камни. Это гораздо больше волновало её душу, нежели отрезы материи на полках.

Лиля брала пальчиками одну бумагу за другой. Содержимое письменного стола — Клондайк, в котором можно открыть многие неизвестные ей ранее страницы жизни семьи Мещеряковых. Она знала, что ищет прошлое, и оно здесь есть, это прошлое, но перед ней лежал такой ворох бумаг, что ей страшновато было подступиться к нему. А если признаться себе самой в глубине души, то ей было просто лень заниматься этим.

Она пошла к трюмо, полюбовалась в нём на себя, оценила свою внешность и фигуру, достала бусы, колье, браслеты, серёжки, кольца, перстни. Перемеряв все свои сокровища, она сложила их в шкатулки. «Мне надо блистать! — подумала она. — У меня столько всего есть того, что я должна показать в этом Херсоне!» Ей хотелось выставить напоказ все свои брильянты. Тем более что её украшения были работами лучших ювелиров Европы, часто в единственном экземпляре.

Убрав подальше предмет своей гордости, она вновь взялась за бумаги. Хотя мысли её витали вокруг только что спрятанных драгоценностей, она стала разбирать бумажные завалы. Она раскладывала документы в три пачки. Первая — те бумаги, которые уже потеряли своё значение и за давностью лет никакой пользы не принесут. Это пойдёт Матрене на растопку печки. Вторая — всё, что касается Капитолины Захаровны. Третья — всё о Михаиле Мефодьевиче.

Дотемна Лиля сидела над бумагами. Когда к ней зашёл дворецкий, она устало распрямила спину. Он спросил:

— Ты уже всё пересмотрела? Что-то нашла интересное?

Лиля задумчиво ответила:

— Они были самыми обычными людьми. Капитолина Захаровна во время Крымской войны 1854–1855 гг. была сестрой милосердия в госпитале здесь, в Херсоне, куда привозили защитников Севастополя. А Михаил Мефодьевич был полицмейстером Херсона, потом по возрасту вышел в отставку.

— И ты считаешь, что это самый обычный человек? Но ведь это объясняет потайной ход в доме! По нему могли приходить информаторы или он сам куда-нибудь тайно ходил, чтоб никто не знал. Ты же помнишь, что эта дверь когда-то давно была открыта? Значит, он пользовался ею по службе. А когда вышел в отставку, надобность в подземном ходе отпала, дверь замуровали.

— Слушай, а ведь ты прав, — встрепенулась Лиля. — Надо теперь узнать, куда ведёт этот ход. Интересно, знают ли о нём в полиции? Ведь отец мог держать всё в тайне, — подумав, она сама ответила на свои сомнения. — Если бы в полиции знали о существовании подземного хода, то постарались бы нашу семью переселить в другой дом, а сюда поселить нового сотрудника или сделать тут какое-нибудь помещение для полиции.

Глядя на дворецкого, она подытожила:

— Значит, в полиции не знают о существовании этого потайного хода. Никто не знает о нём. Он — наш! Мы можем им пользоваться беспрепятственно. Так что давай узнаем, куда ведёт этот ход!

— Лиля, нам нужна длинная верёвка, чтоб мы не заблудились. Я достану её, тогда мы с тобой, закрепив верёвку у входа, смело пойдём в подземный коридор. А иначе нельзя идти, не зная подземелий. Можно пропасть там.

Но она уже загорелась.

— Мы далеко не пойдём, давай немного пройдёмся, чуть-чуть! Ну дворецкий…

Не выдержав напора, он сдался. Они открыли металлическую дверь. На них дохнуло застоявшимся воздухом. Взяв керосиновую лампу, они шагнули в чёрный проём. Спустившись по металлической винтовой лестнице, они оказались в начале узкого подземного коридора. Они пошли вперёд, освещая себе дорогу лампой. Стены были выложены камнем. Неожиданно ход расширился, выведя искателей в большую круглую комнату, откуда шло ещё несколько ходов в разные стороны. Лиля умоляюще взглянула на дворецкого и тихонько, боясь нарушить тишину, сказала: