В этом донельзя запутанном и мрачном деле наконец-то стали проступать, пусть и очень расплывчато, черты преступления. Преступления изощрённого, глубоко продуманного и тщательно подготовленного. Теперь он не сомневался, как именно этот неизвестный пока некто собирался убить молодую графиню Гильдебранду. Девочке несказанно повезло, что она тревожно спала той ночью и пробудилась от лёгких, едва различимых звуков. Но ещё большим везением для неё было то, что она позаботилась о молоке на ночь, однако забыла его выпить. Это молоко сыграло роль чуда и спасло ей жизнь. А вернее всего будет сказать, что это Господь отвёл от неё беду в своей неизречённой милости, внушив ей и эту заботу, и эту тревогу.

Монах истово перекрестился и от всего сердца вознёс благодарственную молитву Господу за спасение молодой жизни ни в чём не повинной девушки.

Однако до раскрытия преступления оставалось ещё слишком далеко. И опасность может угрожать Гильдебранде с самой неожиданной стороны. Поэтому его долг раскрыть преступление как можно скорее, пока этот злоумышленный некто не сделал следующий ход.

В назначенное время все, кого назвал граф, собрались в его покоях. На охране перед дверями встал сам капитан замковой стражи. Гильдебранда пришла бледная и встревоженная, старая Глинит успела шепнуть ей, что она может услышать неприятные для себя вещи.

— Сядь здесь, рядом со мной, дочка, — сказал взволнованный не меньше неё отец. — Я решил, что будет лучше, если ты узнаешь все семейные тайны. Ты уже взрослая, и никто не знает, что ждёт впереди нас всех.

Потом граф повернулся лицом к брату Бенеду и начал свой рассказ.

— Я был младшим, четвёртым сыном графа Тургау во владениях пфальцграфа Бурхарда и не имел никаких определённых видов на будущее. Не удивительно, что меня чрезвычайно порадовало предложение графа Альгенгерда стать его зятем. Даже если бы его дочь оказалась кривой и косой, я всё равно постарался бы быть ей хорошим мужем — ради такой-то перспективы! Но моя Ренегинда была очень милой, покладистой и даже робкой девушкой и стала мне замечательной женой.

Сам граф Арнульф был человеком воинственным и решительным. Ему пришлось немало повоевать на своём веку, и это наложило отпечаток на его характер. Но к дочери граф относился хорошо, и никогда не был груб с ней. Хотя свою супругу, старую графиню, не желал даже видеть, и она жила затворницей на верхнем этаже замка. Я же хорошо ладил со своим тестем, и мы были вполне довольны друг другом. Только долго эта идиллия не продлилась.

Не прошло и полугода после нашей с Ренегиндой свадьбы, как старый граф исчез. Просто исчез, не оставив никаких следов и даже намёка на то, куда бы он мог отправиться. Его конь и всё военное снаряжение были на месте, но главное, никуда не делись его воины, и даже капитан его стражи не мог сказать ничего определённого, он только растерянно разводил руками, как и управитель замка.

Старый Дрейхон согласно закивал головой. Да, именно так всё и было.

Граф перевёл дух и продолжил своё весьма необычное повествование.

— Пару недель мы настойчиво искали графа или хотя бы его тело, если с ним случилось несчастье. Но никаких, абсолютно никаких следов мы не нашли. Тогда пришлось сообщить о происшествии властям. Я понимал, что предстоящее расследование грозит мне тяжёлыми последствиями — я был самой подходящей кандидатурой на роль злодея, желавшего завладеть графством. К тому же, как мне стало известно, всемогущий Бурхард стал моим лютым врагом, поскольку, оказывается, имел намерение женить на Ренегинде своего племянника и со временем прибрать к рукам графство. Это означало, что мне грозит смертный приговор на герцогском суде.

Не знаю, каким чудом, но случилось так, что моё дело было передано в королевский суд. Сам король Людовик был тогда ещё слишком мал, а регентша, королева-мать Ода Франконская оказалась незлой женщиной, и, как видно, пожалела меня. Конечно, викарий, который вёл дело, попил из меня немало крови и основательно потрепал мне нервы. Но доказательств моей вины не было, и дело закрыли. Правда, королевским решением я должен был ждать ещё три года, прежде чем вступить в права графа. Но главным для меня было то, что удалось сохранить жизнь.

Вернувшись домой, я узнал, что моя жена недавно родила сына, но ребёнок появился на свет калекой, уродцем. Она тяжело переживала это горе, а я, как мог, утешал её. Всё же мы были молоды, и впереди у нас было ещё много возможностей исправить положение. Но возможности не превратились в реальность. Ещё только один раз моя жена понесла. Она очень тяжело ходила с нашей дочерью и едва не отдала Богу душу. Но всё закончилось благополучно. Гильдебранда родилась здоровым ребёнком, и выросла прекрасной девушкой, как видите. Однако после этого моя жена больше уже не могла иметь детей. Что-то случилось с ней в тот раз. Я в этом ничего не понимаю, а повитуха, которая принимала роды, как назло, на обратном пути домой свалилась в волчью яму и её нашли уже мёртвой.

С тех пор в нашей семье всё шло благополучно, за исключением потери возможности иметь ещё детей. А потом случилась эта дикая, необъяснимая трагедия, и моей жены не стало. Остальное вы знаете, брат Бенед.

Граф опустил голову, плечи его поникли — видно, воспоминания о тех тяжёлых событиях дались ему нелегко.

— А что сейчас с вашим сыном, Ваша Светлость? — тихо спросил брат Бенед, дав графу немного времени, чтобы прийти в себя.

— О, вы можете сами увидеть его, если захотите. Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, — граф горько усмехнулся. — Это зрелище только для закалённых. Мальчик, естественно, живёт в замке, его покои недалеко от моих. За ним смотрит один и тот же слуга, к которому он привык, Петер, и ещё ухаживает Берта. Она добрая женщина, и её не пугает вид моего несчастного сына.

Граф на минуту прикрыл глаза, пряча отчаяние, которое в них появилось.

— Лиуфрид всегда был калекой, но раньше с ним можно было общаться, он всегда отвечал на вопросы и интересовался всем, что происходит в замке. Однако года два или, возможно, немного больше тому назад, мальчик вдруг резко изменился. Он стал агрессивным и злым, не отвечал на мои вопросы и отворачивался от меня, как будто вообще не хотел видеть. Точно так же он стал вести себя по отношению к матери и сестре. Жена тяжело переживала из-за этого, а я просто перестал к нему заходить — видеть таким своего наследника было слишком больно.

На некоторое время в комнате установилась тишина. Потом её прервал голос монаха:

— Я должен очень тщательно обдумать всё, что вы мне рассказали, Ваша Светлость. Потом мне, скорее всего, придётся задать кое-кому из обитателей замка дополнительные вопросы — в этом деле важны малейшие детали. И я, разумеется, постараюсь пообщаться с вашим сыном. Вокруг нас слишком много тумана, но я нутром чувствую, что Глинит права. Здесь действовала одна и та же рука. Рука злодея не столько умного, сколько удивительно хитрого и изощрённого в своей жестокости. И этот человек, скорее всего, женщина, очень опасен. Поэтому все в замке должны быть начеку, как при осадном положении.

Уединившись в своей комнате, брат Бенед долго ходил из угла в угол, хмурясь и качая головой. Это дело, такое непонятное в самом начале, превратилось в сущий кошмар, где в переплетении событий не видно никаких ориентиров и следов. Ясно только, что это очень старая и запутанная история, с последними аккордами которой пришлось столкнуться теперь. И чего же добивается преступник? Какую цель преследует, нагромоздив целую кучу смертей? Ибо все эти смерти, вне всякого сомнения, связаны одной верёвочкой. Он принялся считать. Если с самого начала, с пропавшего графа, то погибло уже шесть человек, плюс неудавшееся покушение на жизнь наследницы. И что из этого следует? Пока что ответ теряется в тумане.

Походив ещё немного, дознаватель сел к столу и принялся чертить угольком на доске буквы и стрелки между ними. Букв становилось всё меньше, а стрелок, наоборот, больше. После таких каллиграфических упражнений в голове у брата Бенеда прояснилось, он быстро стёр всё начертанное и отправился побеседовать с женой управителя, Глинит.