— Отойдите, пожалуйста, – сказал доктор Петров, врываясь в комнату позади меня и занимая мое место у кровати. — Мне нужно взглянуть на него. А теперь, пожалуйста, оставьте нас.

Спорить с доктором было бесполезно, поэтому я вместе с остальными вышла из комнаты. Всю дорогу я смотрела на Кирилла. Его глаза не отрывались от меня ни на секунду.

Глава 18

Кирилл

8 лет назад

Школа Блэк Холл Преп располагалась на холме, с которого открывался вид на весь город. Вполне уместно, ведь здесь учились дети, у ног которых лежал весь мир. За исключением меня. Мне там было не место. Общественный автобус не ходил до холма. Ни один автобус не ходил. Дети, которые учились в Блэк Холл Преп, либо приезжали сами на шикарных кабриолетах с откидным верхом, либо их подвозили водители.

По иронии судьбы, если бы мои отец и мать все еще были вместе, я был бы одним из этих детей в пуленепробиваемых машинах. Я был бы одним из тех бездушных монстров, которые бродят по коридорам школы и высасывают жизнь из каждого, кто им перечит. Того, что я сын своего отца, было бы достаточно, чтобы держать хулиганов подальше от меня. Они бы описались, узнав, кто он. Мою настоящую фамилию произносили в этих краях так же редко, как имя Волан-де-Морта, и с таким же ужасом.

Громкий свист прервал мои мрачные мысли. К обочине подъехала машина, и открылась дверь. Мэллори выставила длинную, обутую в ботинок ногу, вылезла сама и отослала водителя прочь. Утреннее солнце освещало ее белокурые локоны и она выглядело прекрасно. В течение шести месяцев эта девушка была моей единственной причиной улыбаться. Моим единственным отвлечением. Хотя, должен признать, что со временем она стала больше, чем просто отвлечением. Намного больше. Она была моим другом, самым верным, который у меня когда-либо был. И единственным.

— Подожди, неудачник! – крикнула она, подходя ближе.

Я протянул руку и щелкнул по дужке ее солнцезащитных очков.

— Уже осень, разве ты не в курсе, принцесса?

Она пригнула голову от моего прикосновения, и завеса ее волос скользнула вперед, скрывая выражение ее лица.

— Стиль не имеет сезона, – сказала она достаточно жизнерадостно, но я изучал Молли. Я научился понимать то, что она говорила, и то, о чем умалчивала. Я узнал этот тон. Та ярость, которая уже кипела во мне с тех пор, как я вспомнил о своем отце ранее, вырвалась наружу. Мы сошли с тротуара, и я потянул ее по ухоженным пешеходным дорожкам, вьющимся по территории эксклюзивной школы. В некотором отдалении возвышалось огромное старое дерево, и я потащил ее туда. Оно было слишком далеко от дороги, и мы могли остаться там незамеченными.

Молли прислонилась к дереву и скрестила руки на груди. Вздернув подбородок, она бросила на меня вызывающий взгляд. Это была вся моя Молли. Яростное неповиновение и импульсивная смелость, а также золотое сердце. Я был абсолютно уверен, что о последнем знал только я.

— Что произошло? – спросил ее, мой тон был жестким, но не из-за злости на нее, а из-за ситуации.

— Я врезалась в дверь, – сказала она с сухим сарказмом.

Я стиснул зубы так сильно, что почувствовал, как скрипит эмаль.

— Покажи мне, – сказал я, протягивая руку за ее очками.

Она отвернулась, отказываясь.

— Зачем? Зачем тебе видеть это? – её тон был резким, скрывающим ее расстройство.

— Я хочу выступить свидетелем. Кто-то должен знать.

— Все в моем доме знают.

— Кто-то, кому не все равно, должен знать, – уточнил я.

Я снова потянулся к ее солнцезащитным очкам, и на этот раз она мне позволила. Я осторожно снял их и сложил, чтобы дать рукам занятие и не врезать в дерево рядом с нами при виде того, что предстало моему взору. Один из ее прекрасных карих глаз заплыл синяком, а высоко на скуле красовался порез.

— Что ты собираешься делать? – спросил я.

— Благодарить свои счастливые звезды за то, что большие солнцезащитные очки все еще в моде, – фыркнула она.

Я потерял контроль.

— Вот урод, – выплюнул я, разворачиваясь и впечатывая кулак в ствол дерева с необычной формой знакомого лица.

Молли даже не вздрогнула. Разумеется. Она привыкла к насилию. От этой мысли мне стало еще хуже, чем прежде.

— Прости, – тут же сказал я.

Боль, расцветающая в моей руке, успокоила мой гнев. Уравновесила меня. Я прислонил голову к стволу и закрыл глаза. Бессилие убивало меня. Я не мог защитить свою мать от жестокости жизни, и я также не мог защитить Мэллори. Я был ничем. Никем. Я был слишком молод, слишком беспомощен, слишком слаб. Я мог только наблюдать. Я проглотил горячий комок опустошения и ярости внутри себя и напрягся, когда Молли потянулась, чтобы коснуться моей пульсирующей руки.

— Ты сделал это, чтобы показать, как сопереживаешь? – тихо пошутила она.

Это сняло напряжение между нами. То, которое охватило меня от осознания, что я ее подвел. Я повернул голову и прижался щекой к коре, наслаждаясь грубым прикосновением.

— Думаешь, я позволю тебе быть единственной пострадавшей стороной? – поддразнил я ее в ответ, однако без энтузиазма.

Тем не менее она улыбнулась. Что еще оставалось делать?

— Останься сегодня у меня, – попросил я.

Ее улыбка погасла, и она покачала головой.

— Я не могу. Когда Генри становится таким, лучше находиться дома. Если я уйду, последствия будут только хуже.

— Тогда я приду, – тут же сказал я.

Она рассмеялась и покачала головой. Ее глаза сияли, как будто слезы сдерживались только огромным усилием воли.

— Ему не понравится это. Не переживай. Я могу с ним справиться.

— Ты не должна этого делать, – выпалил я.

После секундного колебания она пожала плечами.

— Хочешь, я позабочусь о нем за тебя? – вопрос слетел с моих губ прежде, чем я обдумал его. Была ли это шутка, или я говорил серьезно? Как только мои слова осели между нами, я понял, что не шутил. Определенно нет.

У нее перехватило дыхание, и ее глаза встретились с моими. Что-то промелькнуло между нами в этом взгляде. Абсолютная честность двух детей, которые никогда не чувствовали себя в безопасности, ни разу, пока не встретили друг друга.

— Не сегодня. Просто стань олимпийской звездой, найми меня своим агентом, и я через тебя смогу прикоснуться к свободе, – сказала она.

У меня вырвался смешок. Мэллори всегда могла поднять мне настроение, каким бы мрачным оно ни было. И все же эти слова остались витать в воздухе, словно сырое электричество. Одно прикосновение могло воспламенить его.

Молли повернулась, чтобы посмотреть на мою руку, и хмыкнула. Выудив салфетки из сумки, она вытерла мою руку. Я наблюдал, как моя кровь капает на ее пальцы.

Однажды я отплачу за каждую каплю пролитой крови Мэллори. Я верну этому человеку каждый миг боли, который она испытала,

Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, моя мать не была хранительницей своего единственного сына. Возможно, она не сдерживала волка за дверью, где мой отец и его опасный мир пытались ворваться внутрь и развратить меня.

Может, дело было вовсе не в темноте снаружи.

Может, она была тюремным надзирателем и удерживала волка подальше от остального мира.

Может, тьма уже была внутри меня.

Когда я смотрел на Мэллори, я не мог отрицать эту тьму, что таилась глубоко во мне. Однажды я отплачу всем, кто причинил ей боль.

Всем до единого.

Сейчас

Я проснулся от снов, которые были скорее воспоминаниями, чем вымыслом, и вздрогнул, когда головная боль, подобная кувалде, ударила меня по вискам. Мое горло болело от жажды, непохожей ни на что, что я когда-либо испытывал. Тело было тяжелым, словно меня накрыли свинцовым одеялом с головы до ног, хотя я мог видеть, что это не так.

Я моргнул, чувствуя себя так, будто мои глаза залепили клеем. В комнату проникал свет, и постепенно я смог разглядеть высокий потолок с карнизами и вычурный светильник. Я узнал место, но мой разум был слишком затуманен, чтобы осознать это.