— Карин, а адепты точно моих родителей не тронут? Откуда такая уверенность?

Вопрос я задал, когда девушка уже сдвинула шторку в сторону и вошла в кабину лифта. Я же остановился на пороге.

— Все просто. — лилиту явно подавила раздражение от несвоевременного вопроса. — До истечения ночи смысла нет, они будут просто следить за домом. В надежде, что ты туда вернешься. А потом… По моему плану ты должен был вспомнить себя и родители уже не были бы проблемой.

— В каком смысле? — что-то мне не понравилось ее объяснения.

— Ты бы заявил свои права, и никто бы их не тронул.

Врет. Вот не знаю как, но я понял, что сейчас Карина сказала неправду. Которую, похоже, только что придумала. Похоже, это так сработала наша связка Господина и слуги.

— Кара! — с нажимом произнес я.

Девушка вздохнула.

— Ох, ладно. Кеша… Видишь ли, если бы ты вспомнил свою настоящую личность, то тебе бы стало абсолютно плевать на родителей. Сделают с ними что-то или нет — они для тебя никто!

— Э! Ты что, попутала!

— Посмотри на это с другой стороны. — торопливо заговорила суккуба. — Даже, если ты так не считаешь, тот, кто за тобой охотится, подумает именно так. Ты для него такой же, как и он сам. И люди для него никто. Так что он просто не подумает о том, чтобы взять твоих родителей в заложники. По его логике это не сработает.

Я на миг задумался.

— А когда он узнает, что я не помню, что я за Господин? Или вообще не Господин?

— Давай об этом будем переживать потом, ладно? Сейчас — Шлепа. Он поможет.

С большой неохотой, но мне пришлось признать ее правоту. Сейчас помочь родителям я точно не смогу — не против этих всех тварей. А вот когда узнаю о себе больше, тогда может и мой статус изменится. И никто их не тронет. Валера же говорил, что Господа — это верхушка пищевой пирамиды Падших. Точнее, промежуточная, но все равно влиятельная.

— Ладно. — я вошел в кабину. — Поехали к твоему Шлепе.

Лифт неторопливо поехал вниз. Ну, я так и думал где-то. Поэтому и не слышно было, так как сам клубешник на нижнем уровне находится. По мере того, как мы спускались, в кабину стали пробиваться звуки. Сперва приглушенные, уже через несколько секунд они стали довольно громкими. Играла какая-то лютая русская попса в стиле «не играй со мной, детка!» в ритмичной клубной обработке — энц-энц-энц!

Нормально так Падшие веселятся! Никогда бы не подумал. От потомков демонов ждешь чего-то более… не знаю — готичного?

На последнем этаже музыка уже ревела. Я не очень тусовый парень, меня от этого акустического удара даже пошатывать начало. А еще яркие световые вспышки с заполненного танцпола по глазам били — был бы эпилептиком, уже свалился с припадком.

— Иди за мной! — в ухо проорала мне Карина. И стала протискиваться по краю здоровенной площадки, где бесновалось, наверное, сотни полторы людей. Или — нелюдей?

Впрочем, по виду они от обычных клубных тусовщиков не отличались. Вырвиглазные тряпки, прически разных цветов, скачут, как гориллы во время брачных игр. Один чудак имел из одежды только кожаные ремни по всему телу, а его партнерша — кучу золотых цепочек прямо на голом теле. На последней, кстати, я немного залип — роскошная такая девушка. И потерялся бы в этом водовороте разгоряченных человеческих тел, если бы не появилась суккуба, и схватив за руку потащила за собой.

— У меня сиськи больше! — крикнула в ухо, проследив мой прощальный взгляд.

— Не видел! — в тон ей отозвался я.

Ну правда же не видел! Там на Затоне все так быстро произошло. И от одежды мы избавлялись только той, что мешала.

— Потом покажу!

И ведь покажет, понял я. Суккуба же.

Миновав танцпол, мы протиснулись мимо пульта диджея, и вывалились в очередной коридор. Тоже отделанный — мое уважение! Но явно технический. В том смысле, что тут ходили люди, даже охрана была. Крепкий мужик с меня ростом, но вдвое шире, попытался нас задержать, но Карина что-то шепнула ему, и тот сразу отстал. А она поволокла меня дальше.

Остановилась только перед дверью в самом дальнем конце коридора. Здесь музыка уже не сбивала с ног, хотя еще серьезно качала.

— Дай говорить мне. — попросила она. — Тебя Шлепа не знает, может плохо встретить.

— Ладно. — кивнул я. — Пошли.

Лилиту негромко постучала, дождалась едва слышного крика изнутри, мол, заходите уже, и открыла дверь. Шагнула внутрь, потащив меня за собой. На автомате, я закрыл за собой дверь. Ну, воспитан так — вошел в кабинет, закрой за собой.

— Кара, уголёчек! — услышал я, поворачиваясь в сторону хозяина кабинета. — А какого хрена ты ко мне притащилась, да еще и без приглашения?

Говорил здоровенный, иссиня-черный негр. Полностью лысый и полуголый. Из всей одежды — какая-то шкура, то ли леопарда, то ли барса, на бедрах. Этакий первобытный обитатель Африки. Еще и рубцы-татуировки по всей морде, довольно страшной, если быть честным.

Когда мы с ним встретились взглядами, мне стоило большого труда не отвести глаз. Они у него были белые. В смысле, без радужки, зрачков — один только белок, пронизанный кровеносными сосудами. Жуткое зрелище.

Но слепым он не был, видел все прекрасно. Что и доказал, подмигнув и поманив меня пальцем.

— Подойди.

И я сразу понял, за что он получил такое прозвище — Шлепа. Губы у него были, как два здоровенных вареника. И когда он говорил, они так забавно шлепали друг о дружку, что по другому его назвать было сложно. Ну Шлепа же!

Только вот клыки хищника, показавшиеся в момент, когда он улыбнулся, нифига на веселый лад не настраивали. Острые, белые. И было их не два, как у классического киношного вампира, а полная пасть.

В тот же самый момент я поверил, что вампиры существуют. Не киношные красавчики со светящейся кожей, и не уродливые носферату, больше похожие на ожившие трупы. А вот такие совершенные в своей смертоносности хищники. С пастями, полными острых зубов, которыми можно не только аккуратно прокалывать кожу, но и рвать плоть на куски. С пустыми и равнодушными глазами убийцы. И голосом, которому невозможно не подчиниться.

Он давил на всех уровнях сознания и подсознания. Одно слово: «Подойди», а сколько в нем власти! Он звал, манил, требовал, умолял. В нем сплелись все человеческие голоса и интонации, которые я когда либо слышал: мамин, отца, Аленки, школьных друзей и дворовых приятелей. Ему просто невозможно было противостоять!

И все же, что-то внутри меня мешало выполнить приказ вампира. Какая-то глубинная и незнакомая мне прежде уверенность в том, что никто не смеет мною повелевать. Никто! Даже вот этот оживший кошмар.

— Я что тебе, собачка? — преодолевая сопротивление собственного тела смог произнести я. — Может мне еще полаять?

Слова прозвучали глухо, словно уши у меня заложили ватой. Меня напугала собственная смелость, а толстые губы-вареники Шлепы разошлись еще шире. Зубы же встали сплошным частоколом, гротескно пародируя улыбку доктора Ливси. Но он не обрушил на меня свой гнев, а с интересом спросил:

— Уголек, ты где нашла это прекрасное Пламя?

— Почему ты зовешь ее угольком?

Мне показалось важным продолжать говорить, смещая фокус внимания с Карины на себя. Впрочем, смотрел вампир на меня (если можно так сказать про его белые буркалы), хотя и продолжал говорить с суккубой.

— Потому, что так ее вижу. Как едва тлеющий уголек.

— А меня?

— Как пляшущий лепесток огня.

Наш план, заключающийся в том, что говорить со Шлепой будет Карина, посыпался с первых же секунд беседы. Само как-то вышло. Но вышло правильно. Так, как должно быть. Господин не должен позволять слуге говорить за него.

«Блин, я что, уже и думать начал, как Падший?» — мелькнула паническая мысль. Быстро, впрочем, подавленная уже моей же холодной волей.

— Большой?

— Ты пришел ко мне, чтобы спросить это?

— Я пришел, чтобы узнать, кто я такой.

Мне показалось правильным поставить вопрос прямо. Да и как еще про такое можно спросить?